Посол Урус Шайтана - Владимир Малик

— Генерал Трауернихт! — объявил кто-то из старшин.

Звенигора шагнул вперед. Поклонился, опуская правую руку чуть ли не до пола.

— Ти привозиль фирман? — спросил Трауернихт, с удовольствием оглядывая стройную, туго сбитую фигуру казака.

— Да, пан генерал. Я с товарищами раздобыл его в Турции. Кошевой Серко приказал отвезти его к гетману и господину воеводе, а по дороге показать коменданту Чигирина, чтобы он спешно готовил крепость к новой осаде.

— О-о, ви слухаль? Что говорит этот косак!.. Это есть снова война! — выкрикнул генерал.

— Да, пан генерал, — подтвердил Звенигора, вынимая фирман и подавая его генералу.

Тот развернул, повертел перед глазами.

— Швайнерай[104], это же написаль по-турецки?

— Да, пан генерал. Дозвольте, я прочту и переведу.

Звенигора уже знал наизусть весь текст и быстро пересказал его содержание. Трауернихт не сводил с него глаз. Видно было, что он поражен не только важным известием, но и тем, что обыкновенный запорожец так свободно переводит с турецкого.

— Господа, чрезвычайно интересант! — выкрикнул генерал. — Ми ждаль война, но все-таки сомневались… И вот запорошци привозиль такой важный новость… Колоссаль! Колоссаль! — и похлопал Звенигору по плечу. — Данке, майн либер![105] Я всегда восхищаль от запорошски косак… Ошень карош зольдат, майне гершафтен!..[106] От дизер[107] новость князь Ромодановский ошень довольный быть… Я тоже довольный… Молодшина, косаки… — И посмотрел на товарищей Арсена: — А это твои камераден[108]?

Он подошел к Спыхальскому. Тот выпятил грудь, вытянулся. Немец покровительственно похлопал по плечу и его.

— О, богатир! Геркулес!.. А этот… Ба! Ба! — Генерал вдруг поперхнулся, вытаращил глаза, а лицо его стало наливаться кровью. — Доннерветтер[109]! Так это же есть холоп Ромка Воиноф! Ройбер[110]! Грабитель! — Он задохнулся, посинев от злости, нахлынувшей на него. — Зольдатен! Взяти этот ферфлюхтер хунд[111]! Он никакой косак есть! Это есть моя крепостной из село Плоский, под Тула… Бунтовщик, поджигальшик!.. Сжигаль мой имение… Ошень карош имение… И бежаль, ферфлюхтер!.. Н-на! Теперь, видишь, он сталь запорошский косак!.. Герой!.. А где быль? У Стенька Разин?.. Голюбшик, твой место на конюшня! Там я покажу, как палить мой дом!.. Зольдатен, схватить его, забийть в кандали! В тюрьма! — Трауернихт брызгал слюной, размахивал руками, топал ногами.

Стрельцы схватили Романа, вырвали у него саблю, которую он пытался вытащить из ножен, поволокли к выходу.

— Прощай, брат Арсен! Прощайте, друзья! — крикнул, упираясь. — Вот какую волю нашел я на родине! Проклятье!..

Арсен кинулся к стрельцам:

— Стойте! Что вы делаете? — Затем от них к генералу: — Мы с ним привезли из Турции такое важное известие, а его в тюрьму?! Это такая награда?

— Зашем косак так кричит? Или он думает, што тут есть Запорошский Сечь? — произнес с издевкой Трауернихт.

Звенигора дрожал от негодования. Нет, не такой встречи он ждал в Чигирине. Рука невольно потянулась к сабле. Но его сразу же оттеснил плечом Спыхальский, а Грива сильно сжал локоть.

Пан Мартын стал перед генералом, встопорщил на него усы. Лицо его побледнело, а глаза готовы были выскочить из орбит. Голос дрожал.

— Пся крев! Пан генерал, не подобает творить такое наглое злодейство с нашим другом, которое с ним только что учинили! Даже если и правда, что Роман пустил красного петуха на усадьбу пана, все равно не можно хватать его, как какого-то последнего разбойника, бездельника, бо пан Роман с лихвою возместил это, оказав важную услугу отчизне! И к тому же он уже не холоп, проше пана, а запорожский казак! А это, мосьпане, уже другое дело!

Трауернихт пытался что-то сказать, но Спыхальский так разошелся, что ничего не замечал и продолжал говорить, неистово поводя вокруг выпуклыми глазами.

— Я только что понял, что значит быть холопом! Представляю, как пан обращался со своими крепостными, если такой добрый и чуткий человек, как пан Роман, поднял руку на ваше имение! Видно, ему жилось хуже, чем панской скотине… Однако ж, панство, холоп — тоже человек, холера ясна!.. У него та же плоть и кровь, что и у нас, шляхтичей. Он точно так же радуется, печалится, любит и ненавидит… Так кто же дал нам право издеваться над ним? Природа? Или пан Езус? Га? Спрашиваю я вас!..

— Холоп — это есть холоп, майн либер! — вытаращился на Спыхальского Трауернихт. — А если ви есть шляхтич, как заявляйт, то мне странно слухайт от вас подобный слов!.. Нихт вар[112], господа?

— Так, так, господин генерал!.. — послышались голоса.

— Ви все слухаль?.. На этом с холопом кончайт!.. Шпасибо, косакен, за фирман, за ошень важный весть… Думаю, князь Ромодановский даст за него шудесный презент.

— Нам не нужен никакой презент! — снова вырвался вперед Звенигора. — Освободи, пан генерал, нашего товарища! Иначе мы освободим его силой! — И он яростно стукнул рукояткой сабли о ножны.

— Вас[113]? Что это означайт, менш[114]? Угроза?.. Эй, зольдатен, витолкайт этот наглый косак на двор!

От гнева и обиды кровь бросилась Арсену в голову. Он рванулся вперед вне себя. Трауернихт вскрикнул испуганно и попятился назад. Но в этот миг между ним и запорожцем выросла долговязая фигура какого-то сурового на вид рыжего генерала, который поднял перед Звенигорой руку.

— Стоп! — крикнул он громовым голосом. — В его речи тоже чувствовался чужеземный акцент. — Господа, ваш спор зашел слишком далеко! Прошу прекратить его! Успокойтесь! Господину запорожцу следует быть осмотрительным в выборе слов, не перед татарами или янычарами стоит… А вам, генерал, должно быть стыдно за то, что позволили себе арестовать одного из запорожских гонцов. А то, что он восемь или девять лёт назад был крепостным и совершил преступление, не меняет дела. Не такое сейчас время, чтобы сводить счеты!

— Генерал Гордон! — взвизгнул Трауернихт. — Не забивайт, что здесь нижний чины! Я не потерплю оскорблений! Прошу не указывает мне, как мне обращайт со свой крепостными!

— В своем имении вы свободны обращаться с ними так, как позволяет ваша совесть. Но здесь, в войске, нет крепостных. — Генерал Гордон говорил с акцентом, но довольно правильно. — Совершенную ошибку необходимо исправить, чтобы не причинить вреда обороне Чигирина.

— Генерал, ви преувеличивайт!

— Нисколько! Думаю, будет разумно заверить запорожцев в том, что с их товарищем ничего плохого не случится. Его судьбу должен решить главнокомандующий князь Ромодановский… А до того времени за его безопасность ручаюсь я! От вашего имени, генерал, я даю слово запорожцам, что вы не совершите над их товарищем насилья.