Наполеон Первый. Его жизнь и его время - Фридрих Кирхейзен

Их манеру говорить, их голос, их поведение за столом, их манеру кланяться, поднимать глаза и искусство поддерживать непринужденную беседу о самых пустых вещах, – все переняла Жозефина. Недостаток образования она вскоре сумела скрыть тем, что искусно обходила в разговоре те вопросы, которых не понимала, и всегда говорила лишь о том, что было ей известно. Тут ей пригодились очень кстати два ее качества: ее мягкий, покладистый характер и наклонность ко лжи.

Три следующих года после разлуки с мужем она прожила с теткой Реноден и маркизом в Фонтенбло. Вскоре ей пришлось познакомиться и с заботами. Как проживет она с двумя детьми на те одиннадцать тысяч франков, которые она должна была получать? Несмотря на это, она старалась поддерживать знакомства. Она бывала в обществе семейств Монморен, Кадо д'Ази, виконта и виконтессы Бетези. Жозефина была теперь совершенно свободна. И только теперь жизнь начала ей представляться полной радости. Ей шел двадцать первый год, она была в расцвете сил, и было бы странно, если бы ее любвеобильное сердце не испытывало потребности в наслаждении жизнью. Ее обвиняют в многочисленных любовных приключениях, но определенных доказательств на то не имеется. А если бы даже и так, то разве можно ее осуждать? Ее благосклонностью, по-видимому, пользовались барон Шарль де Вьелль-Кастель и де Креней, бывавшие в доме старого маркиза.

Между тем обе семьи делали различные попытки с целью склонить супругов к примирению, – но безуспешно. Александр не испытывал к этому особого желания, и Жозефина неожиданно в июне 1788 года вместе с маленькой Гортензией уехала на Мартинику. Евгения отец отдал в коллеж. Причины этого отъезда не выяснены; по всей вероятности, тут была замешана либо какая-нибудь романическая история, либо же стесненное материальное положение, а быть может, и то, и другое. В то время как во Франции бушевали первые революционные бури, Жозефина, которую революция эта возвела вскоре на трон, прожила два одиноких года на своей родине подле больного отца[51] и больной сестры.[52] Кое-какое развлечение доставляли ей только известия из Франции. Из них Жозефина узнавала, что ее супруг играет видную политическую роль во Франции.

Александр Богарне пламенно отдался делу революции. Его увлекал идеал свободы, – он в Америке убедился в спасительном влиянии республики. В 1789 году аристократия Блуа, родины его матери, послала его депутатом в генеральные штаты, и он, особенно 4 августа во время ночного заседания, выдвинулся своим искренним воодушевлением в пользу уничтожения привилегий дворянства.

Некоторые утверждают, будто в то время он добивался примирения с Жозефиной и будто они поселились даже вместе. Утверждение это, однако, не соответствует действительности. Правда, Жозефина в октябре 1790 года вернулась с Мартиники, и оба вращались в одних и тех же салонах, говорили друг с другом ровно столько, сколько этого требовал хороший тон, обменивались, быть может, по временам мыслями и намерениями относительно воспитания детей, но о совместной жизни не заходило даже и речи. Лето 1791 года Жозефина провела опять в Фонтенбло. Здесь она узнала о назначении ее мужа президентом Национального собрания, последовавшем 18 июня. Два дня спустя Людовик XVI пытался ускользнуть из рук революционеров и передал свое положение первого лица в государстве президенту Национального собрания. Богарне стал героем дня! Он упивался своей видной ролью, особенно когда еще в том же месяце Национальное собрание избрало его вторично своим президентом.

Это было для Александра тем более почетным, что собрание решило закончить свое горделивое создание – первую Конституцию Франции.

Тем временем Жозефина уже окончательно вошла в высший свет. Она бывала у маркиза де Мулена, маркизы д'Эспеншаль, у мадам де Баррюель-Бовер, мадам де Ламет и мадам де Жанли. Но хитрая дипломатка не пренебрегала и видными революционными деятелями. Друзьями ее были Шарлотта Робеспьер, Лафайет, Эгильон, Крильон, Мену, Геро де Сешель и мадам Амело. Наиболее тесная дружба связывала ее с Матье де Монморанси, маркизом де Коленкур, принцем де Сальм-Кирбург и его сестрой, принцессой Амалией фон Гогенцоллерн-Зигмаринген. Ввиду светской жизни она должна была ограничивать себя в расходах, что было чрезвычайно тяжело для ее расточительной натуры. Из дома, где тем временем умер отец, она не могла ждать никакой поддержки. А Богарне вследствие событий на Сан-Доминго сам находился далеко не в блестящем положении, так что весьма неаккуратно исполнял свои обязанности по отношению к жене и детям. С 25 августа он состоял старшим лейтенантом генерального штаба северной армии, но лишь в начале следующего года мы его видим на поле сражения. Он выдвинулся своим геройством при Монсе 29 апреля 1792 года, получил быстро повышение и вскоре после этого командовал уже дивизией под Кюстеном. Тем не менее он не порвал своих связей с Национальным собранием и подробно сообщал ему обо всех событиях, разыгравшихся у него на глазах.

29 мая 1793 года он был назначен генералом рейнской армии, а вскоре ему был предложен и пост военного министра.

Он, однако, от него отказался и короткое время спустя подал прошение об отставке, так как Конвент объявил об исключении всех аристократов из армии. Военные заслуги Богарне снискали себе мало похвал; правительство находило, что он слишком много говорил и писал и мало делал. Еще до отставки его враги обвиняли его в том, что из-за его нерешительности был потерян Майнц.

Времена становились все более и более критическими. Террор точно бурный поток прокатился по Франции. Много невинных жертв пало под ножом гильотины. Королева последовала за своим мужем. Свыше двадцати генералов было заключено в глухие стены тюрьмы. Все они, жертвы низкой клеветы, заплатили жизнью своею за услуги, оказанные отечеству.

Катастрофа грозила и Александру Богарне, аристократу, бывшему члену Национального собрания. В начале января 1794 года он был арестован в родовом поместье Богарне и помещен в Люксембург.

Когда Жозефина узнала о грозившей мужу опасности, она выказала себя поистине мужественной, с всепрощающим сердцем. Ей самой приходилось бояться ареста, и самое лучшее для нее было бежать. Но вместо этого она делала все, лишь бы спасти мужа, который о ней никогда не заботился. Она испробовала все, и посещения, и письма, и просьбы, но безуспешно. Террор достиг высшей степени жестокости и избирал свои жертвы из кругов, имевших несчастье своим именем напоминать о монархии.

Вскоре и Жозефина очутилась в величайшей опасности. И настолько все знали ее, что она не могла ускользнуть из рук революционеров, 21 апреля 1794 года, когда она хотела раздобыть себе паспорт и воспользовалась данным аристократам десятидневным сроком для отъезда из Парижа, ее арестовали и отвезли в бывший монастырь кармелиток, превращенный в тюрьму.