Наполеон Первый. Его жизнь и его время - Фридрих Кирхейзен

Но он написал это письмо без ведома матери, бабки и даже без ведома юной Марии-Франсуазы. Манетта – как звали ее дома – упорно воспротивилась при поддержке матери и бабки этому путешествию во Францию, цель которого ей, конечно, оставалась неизвестной. Отцу пришлось вновь заинтересовать маркиза де Богарне своею старшей дочерью.

Наконец сделка состоялась. Удалось уговорить и молодого Богарне, который, с целью добиться более почетного места при дворе, присвоил себе титул виконта, и маркиз отправил письмо, в котором выражал Таше свое удовольствие увидеть в скором времени его вместе с дочерью во Франции. Поездка невесты была, однако, отложена на целый год, ввиду вспыхнувшей в 1778 году морской войны, затруднившей переезд через океан.

Только 20 октября 1779 года Таше вместе с Жозефиной прибыли в Брест, гарнизон молодого Богарне. И в тот же год, когда Жозефина впервые ступила на севере на французскую землю, на юге с другого острова приехал во Францию тот, кто должен был возвести ее на императорский трон!

Первое впечатление, произведенное Жозефиной на ее будущего мужа, не вызвало у молодого человека особого восхищения. “Мадемуазель Таше де ла Пажери, – писал Александр своему отцу, – покажется вам, вероятно, не такой красивой, как вы мне говорили, но смею вас уверить, что ее мягкий, добрый характер превосходит всякие ожидания”.

В этих сухих словах не звучало, конечно, счастья влюбленного. Тем не менее Александр де Богарне спустя шесть недель, 13 декабря 1779 года, повел к алтарю Жозефину Таше де ла Пажери в Нуази ле-Гран, где у тетки Реноден была своя вилла.

Эту виллу тетка подарила племяннице ко дню свадьбы. Кроме того, она позаботилась о приданом Жозефины и истратила на это 20872 франка. Отец обязался выдавать своей дочери ежегодную ренту в пять тысяч франков, но Жозефина, по-видимому, очень редко, или, вернее, никогда не получала ее.

Первый год супружеской жизни прошел довольно благоприятно, хотя Жозефина и была одинока. Брак, заключенный при таких условиях, не мог предоставить супругам особого счастья. В огромном Париже, о котором Жозефина столько мечтала, у нее не было ни души знакомых. Богарне отчасти стеснялся провинциалки, не умевшей еще одеваться с утонченностью истой парижанки и не блиставшей ни своей внешностью, ни своим остроумием. Он отнюдь не спешил вводить в свет свою жену. Кроме тетки Александра, довольно известной писательницы, Фанни де Богарне, семья его почти не заботилась о новой родственнице. Все они видели в Жозефине только племянницу мадам Реноден, метрессы маркиза! Звание метрессы ей, наверное, простили бы в это легкомысленное время, но то, что она жила с Богарне открыто в свободном браке, – никогда!

Жозефина скучала в одиноком домике на улице Тевено, где она поселилась зимой, и еще больше, когда ее муж весною 1780 года вернулся к себе в гарнизон. Злополучная ревность Жозефины впервые дала себя знать. Александр не любил жену; супружеская любовь казалась ему скучной, и он вознаграждал себя, развлекаясь на стороне. К Жозефине он с каждым днем относился все холоднее: наставническим тоном писал он ей длиннейшие письма относительно ее поведения и старался научить ее светским манерам. Вместо нежных слов Жозефина, искренне преданная своему мужу в первые годы супружеской жизни, находила в этих письмах только поучения и сентенции.

Вскоре, однако, появились и трения в этом союзе столь различных людей. Образование Жозефины было далеко недостаточно, в духовном отношении она стояла гораздо ниже супруга, да и манеры и привычки ее были совершенно другие, чем те, к которым привыкли в Париже. Все это отталкивало виконта, вращавшегося в лучших кругах, и влекло за собою различного рода недоразумения. Богарне по-прежнему вел свой легкомысленный образ жизни и изменял Жозефине. Когда он снова вернулся в Париж, отношения супругов далеко не улучшились.

Но наступило, наконец, счастливое событие, на которое возлагали все свои надежды тетка Реноден и старый маркиз, 3 сентября 1781 года Жозефина родила своего сына Евгения. Александр, однако, столь же мало заботился о сыне, сколько и о жене. Тетка Реноден настояла поэтому на их кратковременной разлуке. Она порешила послать его в небольшое путешествие, которое должно было вернуть его на путь истинный. Выбор ее пал на Италию. Но там он повел все тот же рассеянный образ жизни, как в Париже и в гарнизоне. После шестимесячного отсутствия он возвратился во Францию таким же легкомысленным, каким и уехал. Быть может, его рассеянная жизнь и малодружелюбное отношение к жене были виновны в том, что впоследствии Жозефина так мало заботилась о святости брака.

Едва Богарне вернулся в Париж, как снова задумал новое путешествие. 26 сентября он отправился добровольцем на Мартинику, которой угрожало новое вторжение англичан и которая просила помощи у Франции. Но, прибыв на остров, он застал там уже мирные переговоры. Предоставленный снова свободе, он повел и там ту же бурную жизнь. Он считал себя вполне вправе, тем более что злые языки наговорили ему много нелепых подробностей из молодости его жены. Хуже всего было, однако, то, что Александр влюбился в одну креолку, опасную соперницу семьи Таше, и взял ее с собою в Париж.

Жозефине тем временем предстояли новые роды. 10 апреля 1783 года она подарила жизнь дочери, будущей королеве Гортензии. Отец узнал о рождении ребенка лишь два месяца спустя. Интриги и злополучное влияние его креольской подруги побудили его обвинить Жозефину в измене, отречься от ребенка и предложить жене оставить его дом. Все это было, однако, только предлогом, чтобы добиться развода. Процесс был неминуем, но общественное мнение и даже семья Александра высказались единодушно в пользу Жозефины. Она была жертвой рокового стечения обстоятельств. Она, двадцатилетняя, в то время не имела еще и понятия об измене.

Во время бракоразводного процесса Жозефина удалилась в монастырь Пантемон на улице Гренель. Монастырь этот служил своего рода убежищем для вдов, разведенных жен и старых дев высшего общества. Здесь впервые Жозефина Богарне вошла в общество парижской аристократии, закрытое прежде для нее благодаря отношениям ее тетки с маркизом. Герцогиня де Гиш, мадам де Поластрон, – вот имена, которые она услыхала в Пантемоне. Будучи женой Первого Консула, она вспомнила о них, чтобы завязать сношения между предместьем Сен-Жермен и Тюильри.

Пантемон был превосходнейшей школой для молодой Жозефины. Она усердно перенимала от дам высшей аристократии все то, из чего впоследствии она могла извлечь пользу.

Их манеру говорить, их голос, их поведение за столом, их манеру кланяться, поднимать глаза и искусство поддерживать непринужденную беседу о самых пустых вещах, – все переняла Жозефина. Недостаток образования она вскоре сумела скрыть тем, что искусно обходила в разговоре те вопросы, которых не понимала, и всегда говорила лишь о том, что было ей известно. Тут ей пригодились очень кстати два ее качества: ее мягкий, покладистый характер и наклонность ко лжи.