Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - Луи Жаколио

— И повесили бы, если бы старый слуга не спас его в последнюю минуту.

— Да, старик Розевель узнал своего господина по сходству его с покойной герцогиней.

— И он вывел его потайным ходом из башни, где тот ожидал казни, и открыл ему тайну его рождения. А тем временем ребята Ингольфа бежали со своего корабля, обманув английскую стражу, и захватили стоявший в Розольфсской бухте на якоре английский фрегат.

— О, это были бравые ребята, они способны были разнести по камням весь Розольфсский замок, чтобы освободить своего капитана. И они сделали бы это, и не избежать бы кровопролития, если бы среди них не нашелся сподвижник Надода (сам Надод бежал, когда англичане захватили «Ральф»), присутствовавший при гибели маркизы Элеоноры.

— Да, он явился в замок и пригрозил адмиралу, что выдаст его, если тот не освободит их капитана. Но Ингольф и без того был свободен. Тогда адмирал поспешил ретироваться на свой корабль. А в это время явился сам Ингольф и показал старому герцогу знак на своей груди.

— Да, нет ни одного мужчины в роду Биорнов, у которого не был бы выжжен этот знак.

— Ты прав. После этого герцог уже не мог сомневаться. Вспомнить только, как он плакал от радости.

— И на свою беду освободил Надода, которого мы с тобой захватили.

— А этот неблагодарный негодяй, взбешенный тем, что ему не удалось поживиться в замке, предательски убил старого герцога и его младшего сына Олафа.

Поникнув головой, старый слуга смахнул с ресниц набежавшую слезу и, глубоко вздохнув, продолжал:

— Вот уже два года прошло с тех пор. А наши молодые господа Фредерик и Эдмунд Биорны, забыв обо всем на свете, горят жаждой мщения.

— О, они были бы недостойны носить имя Биорнов, — воскликнул гигант, — если бы не отомстили подлым убийцам!

— Да-да. Кровь Биорнов течет в их жилах, и эта кровь взывает о мести. И, я надеюсь, на этот раз месть близка.

— А уверен ли ты, что он придет сюда?

— Я ведь говорил тебе, что Надод встретил случайно Билля, который плавал с ним на «Ральфе», а теперь командует нашим судном, и предложил ему вступить в общество «Грабители морей». Билль притворился, что ему это предложение подходит, и они условились встретиться сегодня здесь, чтобы окончательно договориться.

— Понимаю. Но, во всяком случае, с Надодом надо быть настороже. Уверен ли ты, что он не может нас узнать?

— Вполне уверен.

— Что касается тебя, Грундвиг, я нисколько не сомневаюсь. Ты сумел так изменить свою внешность, что я сам был бы способен ошибиться, не знай я наверное, что это ты. Но скажи по совести: не выдаст ли меня мой рост? Ведь красноглазый Надод — тонкая шельма…

— Это верно, но твои опасения напрасны. Скоро здесь соберется столько разного сброда, что навряд ли Надод узнает нас в этой толпе. К тому же ему и в голову не приходит, что мы в Лондоне.

— Послушай, Грундвиг, а что если этот злодей пронюхал, что Билль состоит у нас на службе? Ведь он способен в таком случае устроить ему здесь западню. Право же, мы недурно сделали, что пришли сюда. Быть может, мне еще придется расправиться со всеми этими бандитами, не исключая и самого Надода!.. Мне это будет не труднее сделать, чем выпить стакан пива.

И, наполнив до краев свой стакан, гигант залпом осушил его.

Глава II

В ловушке

Часы пробили десять. Бой часов, казалось, пробудил дремавшего за прилавком хозяина таверны. Заметив, что его посетители все еще сидят на своем месте, он побледнел от испуга.

— Да уходите же отсюда! — воскликнул он. — Неужели вы не поняли, что я вам говорил?

— Это публичное место, и каждый имеет право оставаться здесь, если только он платит за то, что берет, — равнодушно отозвался Грундвиг. — Что же касается ваших «грабителей», то вы не беспокойтесь, почтеннейший: мы с ними не начнем ссоры, если только они сами…

Он не успел договорить. С улицы послышались свистки, и лицо Боба исказилось от ужаса.

— Послушайте, хозяин, — спросил Грундвиг, — чего вы так боитесь?

— Они!.. Они!.. — дрожащим голосом твердил Боб. — Я погиб, и вы вместе со мной.

Грундвиг и Гуттор не успели ответить: у входа в трактир раздались громкие голоса, и Боб стремительно бросился встречать гостей.

Гуттор и Грундвиг поняли, к сожалению, слишком поздно, что они совершили большую неосторожность. В их намерения не входило вызывать «грабителей» на ссору и тем самым выдавать свое присутствие. По словам Билля, Надод стал совершенно неузнаваем. Искусный хирург уничтожил его уродство, вставив ему искусственный глаз и выправив нос и челюсть. Поэтому Гуттор и Грундвиг решили воспользоваться удобным случаем, чтобы увидеть преображенного Надода, проследить его до квартиры и, если окажется возможным, похитить. Теперь собственная неосторожность путала все их расчеты.

Приятели не успели поделиться своими мыслями, как в таверну ввалилась толпа «грабителей». Они вели какого-то человека, завернутого в одеяло, которого они отбили у констеблей, провожавших его домой. Само собой разумеется, что обобрали его не они, — такими мелкими делами «грабители» не занимались, — а какие-то воришки.

— Ах, негодяи! Ах, разбойники! Ах, убийцы! — кричал во все горло человек в одеяле. — Они раздели меня донага, они украли мое платье. Ах, Боже мой, что скажет миссис Ольдгам!..

Услышав имя Ольдгам, Гуттор и Грундвиг вздрогнули; судьба посылала им в руки еще одну путеводную нить: мистер Ольдгам был клерком[62] нотариуса Пеггама.

В эту минуту в трактир вошли еще два «грабителя». Один из них нес под мышкой одежду Ольдгама. Увидев ее, клерк даже взвизгнул от радости. «Грабителей» боялись все жулики Сити, и потому выручить украденные вещи клерка их патрона не стоило никакого труда. Покуда Ольдгам одевался, дверь снова с шумом распахнулась, и в залу, отбиваясь от державших его разбойников, вбежал молодой человек с раскрасневшимся лицом и сверкающими глазами.

— Говорят же вам, что меня ваш Сборг сюда пригласил! — воскликнул он, выхватывая из-за пояса пистолет. — Прочь от меня, а не то я размозжу голову первому, кто ко мне сунется!

Это был Билль. Четыре разбойника, пытавшиеся его задержать, отступили в сторону, и один из них сказал:

— Ну хорошо. Если ты лжешь, тебе все равно несдобровать.

— Зачем бы я стал лгать? — возразил молодой человек. — Мне до вас нет дела, так же как и вам до меня. Вы не имеете права меня спрашивать, а я не желаю вам отвечать. Ведь я не спрашиваю вас, зачем вы сюда собрались. Так оставьте и вы меня в покое и не мешайте мне выпить бутылочку эля… Эй, трактирщик! Бутылку сюда! Да смотри, живее у меня!