Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - Луи Жаколио

— Я только что хотел тебе сказать то же самое, Грундвиг, — отвечал гигант. И, обернувшись к хозяину, он вопросительно уставился на него.

Мистер Боб окончательно смутился. Не мог же он, без всякой видимой причины, предложить незнакомцам заплатить за пиво и покинуть таверну.

— Гм!.. Гм!.. Я бы желал, почтенные джентльмены… — начал он, запинаясь. — Видите ли… гм!.. Я бы желал вам дать один добрый совет… Гм!.. Кхе!.. Да, очень добрый совет… — И он замолчал, вытирая выступивший на лбу пот и с отчаянием поглядывая на безжалостные часы.

— Ну что же, почтенный хозяин, скоро вы развяжете ваш язык? — спросил Грундвиг.

Мистер Боб сделал над собой отчаянное усилие.

— Гм… вот именно… — заговорил он, торопясь и захлебываясь. — Сейчас видно, почтенные джентльмены, что вы не здешние… Гм!.. Иначе бы вы знали, что по лондонским улицам небезопасно ходить в такой поздний час. На вашем месте я бы расплатился, как подобает порядочным людям, и отправился как можно скорее домой.

— Только-то! — воскликнул Гуттор и громко расхохотался.

Такая беспечность окончательно озадачила мистера Боба, и он в отчаянии выставил свой последний и самый веский аргумент.

— Стало быть, вы не знаете, где находитесь? Ни один констебль[61] не решится сунуть сюда ночью свой нос; ночные патрули и те боятся ходить по этой улице… Вы находитесь… в таверне «Грабителей морей»!

Мистер Боб несомненно рассчитывал, что после этих слов оба случайных посетителя его вскочат и без оглядки бросятся вон из таверны, позабыв даже заплатить по счету. И он уже заранее приготовился к этой небольшой жертве со своей стороны. Тем больше он был удивлен, когда посетители отнеслись совершенно равнодушно к его сообщению.

А между тем Боб не преувеличивал, говоря об опасности, грозящей всякому, кто бы осмелился затесаться на собрание злодейской шайки.

Сколько кровавых драм разыгралось здесь на его глазах. Сколько мужчин и женщин было сюда привезено для того, чтобы уже никогда не выйти отсюда… Только Боб один знал счет трупам, зарытым в подвалах и погребах трактира или брошенным в огромную цистерну для стока воды, находившуюся под домом.

Эти картины и сейчас ярко вставали в его памяти. Однажды вечером к таверне подъехала закрытая карета, из которой вышла богато одетая молодая женщина с тремя «маленькими детьми. Ей сообщили, что ее муж внезапно заболел на улице и был перенесен в этот дом. Вне себя от испуга приехала она, захватив с собой детей, прошла через залу трактира и стала спускаться по лестнице к комнате, где, как сказали ей, лежал ее муж. Вдруг раздался ужасный крик: ступени провалились под ногами несчастной, и она упала в грязную цистерну вместе с тремя невинными малютками. Час спустя приехал ее муж, вызванный тем же способом, и разделил ее участь.

Много подобных происшествий случилось в таверне «Висельник» за последние десять лет. Дяди отделывались таким образом от племянников и племянниц, опекуны от опекаемых, младшие братья от старших, мужья от жен и жены от мужей.

На образном языке «грабителей» эта нечистая клоака называлась «Яма наследников». Да не подумает читатель, что это вымысел; это — исторический факт, проверенный во время разбирательства дела «Вайтчапельских убийц» в 1778 году.

Пораженный тем, что его слова не произвели ожидаемого эффекта, мистер Боб удалился за стойку и там попытался утешить себя еще одним стаканом джина.

А собеседники, как ни в чем не бывало, возобновили прерванный разговор.

— Я весь дрожу от бешенства и нетерпения при мысли, что сейчас увижу этого злодея и что, быть может, он на этот раз не минет наших рук, — проговорил Гуттор и с такой силой ударил своим могучим кулаком по столу, что бочонок, стоявший на нем, подпрыгнул, а стаканы жалобно задребезжали.

— Я вполне разделяю твое чувство, — подхватил Грундвиг. — Как жаль, что мы не прикончили Надода еще ребенком, когда старый герцог приказал нам наказать его палками. И подумать только, что целых двадцать лет, по милости этого негодяя, мы считали Фредерика Биорна, старшего сына герцога Норландского, погибшим. Ну и попало же от нас Надоду тогда: сто хороших ударов отсчитали мы ему; у него оказались разбитыми нос и челюсть и выбит один глаз. Как только он остался жив?

И, отпив глоток пива из своего стакана, Грундвиг продолжал:

— Да, негодяй живуч. Он поклялся тогда жестоко отомстить и чуть было не сдержал своего слова. Меня до сих пор охватывает ужас, когда я вспоминаю, что орудием своей мести он избрал Фредерика Биорна. Кто же мог подозревать в корсаре Ингольфе старшего сына герцога Норландского. Но всемогущий Бог не допустил, чтобы сын убил отца. Адмирал Коллингвуд…

— Это тот самый адмирал, который утопил своего старшего брата, его жену, прекрасную Элеонору, дочь покойного герцога, и их детей, чтобы занять его место в парламенте и наследовать его титулы?

— Да-да. Так оно и было. И он действовал через нотариуса Пеггама, который состоит членом парламента от Чичестера и является предводителем «Грабителей морей». Ну так вот, очевидно корсар Ингольф порядком досадил этому адмиралу, потому что он гонялся за ним по всему морю с целой эскадрой. И ему бы никогда не — поймать нашего сокола, если бы тот не положился на гостеприимство старого герцога, — герцог-то не признал в нем сразу сына. И вот, когда сын готовился напасть на отца…

— По настоянию Надода… Ведь он не посвящал Ингольфа в свои планы. Мошенник убедил его, что старик-герцог является изменником короля, а за арест герцога ему был обещан патент на звание капитана первого ранга королевского флота. Уж, конечно, Ингольф и не догадывался о том, что должно было произойти в последнюю минуту…

— Ну еще бы! — перебил богатыря старший собеседник. — Сердце-то у него было благородное. Ведь и корсаром сделался он лишь потому, что после стольких услуг, оказанных им королю во время войны, его обошли назначением. Нет, никогда бы он не согласился на предательство. Другое дело, когда он нападал на корабли в открытом море. Там был честный бой, лицом к лицу, а не подлое убийство из-за угла.

— Да, англичане подоспели как раз вовремя, чтобы помешать гнусным замыслам Надода. И все же на этот раз адмирал просчитался: он-то думал, что ему удастся прикончить Ингольфа. Правда, ему удалось захватить без боя «Ральф» — так, кажется, назывался корабль Ингольфа — и его самого; они судили нашего сокола военным судом, несмотря на то, что у него был королевский патент на звание капитана, и приговорили к повешению…

— И повесили бы, если бы старый слуга не спас его в последнюю минуту.