Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

Хотя тролль старался по возможности избегать встречи с жертвами трагедии, но их было так много, что Саймон почти сразу начал жалеть, что не остался в лесном лагере с Кантакой и Лангрианом. Второй жаркий день не мог положительно сказаться на состоянии мертвецов. В обгоревших трупах Саймону почудилось неприятное сходство с жареным поросенком, выставлявшимся на стол в День леди.

Сначала он удивился такой сердечной слабости — уж он навидался насильственных смертей за последние две недели, пора бы и привыкнуть, — но потом осознал, стараясь не встретиться взглядом с невидящими глазами, потускневшими и потрескавшимися на солнце, что смерть, по крайней мере для него, никогда не станет привычной и обыденной. В каждом из этих зловонных мешков костей и требухи когда-то билось сердце, каждый обладал голосом, который жаловался, смеялся и пел.

Однажды это случится со мной, думал он, когда они обогнули церковь, — и кто вспомнит обо мне? Он не мог найти ответа, и вид маленького кладбища, такого опрятного, по сравнению с лежащими в беспорядке телами, принес ему некоторое облегчение.

Бинабик отыскал остатки боковой двери церкви. Куски сохранившегося дерева сияли на обугленной поверхности, как полосы свежеочищенной меди на старой лампе. Тролль толкнул дверь. Обгоревшие куски обвалились, но дверь не поддалась. Он ударил по ней посохом, но дверь оставалась непреклонной, как часовой, погибший на посту.

— Очень хорошо, — сказал Бинабик. — Это имеет значение, что мы можем заходить внутрь, и все помещение не позволит себе упасть на наши головы. — Он вставил посох в щель между дверью и дверной рамой, действуя им как рычагом, и она при некоторой помощи Саймона наконец распахнулась, осыпав их дождем черной сажи.

После того как проникновение в церковь стоило им таких усилий, очень странно было обнаружить, что крыша обвалилась, и церковь изнутри похожа на незакрытую кастрюлю. Саймон поднял голову и увидел небо, серое наверху и розовое по бокам. Створки закопченных окон выгнулись наружу, рассыпая лопнувшие стекла, как будто гигантская рука стянула крышу, и выдавила их титаническим пальцем.

Быстрый осмотр помещения не обнаружил ничего примечательного. Все внутреннее убранство церкви огонь не пощадил. Странное дело, скамейки и ступени стояли на своих местах, но были они из пепла, как и изящный венок на каменных ступенях алтаря.

Затем Саймон и Бинабик через общие помещения прошли к жилищам, длинному низкому коридору крошечных келий. Здесь последствий пожара было меньше, потому что огонь, охвативший один конец здания, по какой-то причине погас, не успев распространиться.

— Имей особенность на поиск башмаков, — сказал Бинабик. — Повседневно в аббатстве носят сандалии, но отдельные экземпляры имеют должность путешествовать, когда очень холодно. Лучше найди, которые тебе подойдут, но если таковых не предвидится, очень лучше брать слишком большие, чем слишком маленькие.

Они начали с разных концов длинного коридора. Двери не запирались, но комнаты были нищенски пусты, и единственным украшением большинства из них было деревянное древо на стене. Один монах подвесил над своей жесткой лежанкой цветущую ветку рябины, и такая изысканность в этом грубом помещении очень развеселила Саймона, но тут он вспомнил о печальной судьбе обитателя комнатушки.

В шестой или седьмой келье Саймона ошарашило шипение, и что-то проскочило мимо него. Он решил, что в него пустили стрелу, но один взгляд, брошенный на пустую покинутую келью, показал ему, что это невозможно. Вдруг его осенило, и догадка заставила его улыбнуться. Один из монахов, наверняка нарушая тем самым правила аббатства, завел себе маленького питомца — кошку, ни больше, ни меньше, такую же, как маленькая серая кувыркошка, с которой Саймон подружился в Хейхолте. Она просидела два дня в пустой келье в ожидании хозяина, который больше никогда не вернется, и была голодна, сердита и испугана. Он выглянул в коридор, но кошка уже куда-то скрылась.

Бинабик, услышав его шаги, окликнул из какой-то комнатушки:

— Эй, все в порядке, Саймон?

— Да! — прокричал в ответ Саймон. Свет в крошечном окошке над его головой почти иссяк. Он немного поразмыслил, стоит ли ему искать дальше, или пора уже возвращаться к выходу и прихватить по дороге Бинабика. Дело в том, что келья монаха с контрабандной кошкой действительно заинтересовала его.

Однако вскоре Саймону пришлось на опыте убедиться, что не следует слишком долго содержать животных в закрытом помещении. Зажав нос, он осмотрел келью и заметил маленькую книжечку, переплетенную в кожу. Он на цыпочках пересек сомнительной чистоты пол, подхватил ее и вышел.

В следующей комнатке он присел, чтобы рассмотреть свой трофей, и тут в дверях появился Бинабик.

— Мне довольно очень не повезло здесь, — сказал тролль. — А тебе?

— Сапог нет.

— Ну что же, быстро становится очень темнее. Я думаю, надо заглянуть в зале путников, где спали смертоносные незнакомцы. Может быть, там осталось что-нибудь разъясняющее. Подожди меня здесь, хмммм?

Саймон кивнул, и Бинабик удалился.

Книга оказалась Книгой Эйдона, как и предполагал Саймон, хотя она и была слишком дорогой и хорошо сделанной, чтобы лежать в келье у простого монаха.

Саймон решил, что монах получил ее в подарок от богатого родственника. Сам по себе томик не представлял ничего особенного, хотя и был очень хорошо проиллюстрирован, по крайней мере, насколько мог рассмотреть Саймон в наступающих сумерках — но была одна вещь, которая привлекла его особенное внимание.

На первой странице, там, где люди обычно пишут свои имена или посвящения, если дарят книгу, было выведено заботливой, но дрожащей рукой:

Сердце мое пронзает золотой кинжал;Это Бог.Сердце Бога пронзает золотая игла;Это я.

Саймон сидел и, не отрываясь, смотрел на прекрасные слова. Его только что обретенная смелость исчезла. Волна отчаянного раскаяния и страха накатила на него. Это было мгновенное осознание того, что многое в мире уходит бесследно, разбивая слабое человеческое сердце.

Из этой ошеломленной задумчивости его вывел Бинабик, появившийся в дверях.

С глухим стуком на пол упала пара сапог.

— Много интересующего имеет этот зал путников, твои сапоги не менее всего. Но темнота приходит, и для моего использования остается только еще один момент. Встреча со мной у этого коридора. Скоро.

Через некоторое время, в благословенной тишине, наступившей после ухода тролля, Саймон положил книгу на место, потому что передумал ее забирать, и примерил сапоги. В другое время это принесло бы ему массу удовольствия, но теперь он просто положил на пол свои оборванные башмаки и отправился к переднему входу.