Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

Айнскалдир уже исчез. Изгримнур повернулся и пошел прочь. Мальчик свернулся на потнике у большого камня и, кажется, заснул.

Я так давно не видел звезд, подумал Саймон, поглядев в небо. Яркие точки были похожи на замороженных светлячков.

Здесь, в поле, небо выглядит совсем не так, как в лесу — как будто сидишь на большом-большом столе.

Он поискал одеяло Шедды и припомнил Бинабика.

Надеюсь, что он в безопасности, — и в конце концов он бросил меня, когда появились риммеры.

Конечно, чистое везенье, что его захватил именно герцог Изгримнур, но сперва было все-таки очень страшно. Очнуться в военном лагере, окруженным бородатыми людьми с тяжелыми взглядами! Он решил, что не стоит сердиться на Бинабика за его исчезновение, он ведь знал, как не любил тролль риммеров. А может он и не знал, что Саймона похитили. И все-таки больно вот так, сразу, потерять друга. Ему придется стать мужественным и независимым. Он уже стал во всем полагаться на Бинабика, все решения предоставлял ему, точно так же, как раньше он полагался на доктора Моргенса. Ну что же, урок ясен: отныне он будет полагаться на себя, советоваться с собой и идти своим путем.

По правде говоря, сначала он не собирался называть Изгримнуру истинной цели своего путешествия, но герцог был очень проницателен. Иногда он чувствовал, что доверие старого воина балансирует на острие ножа, один неверный шаг и…

А еще этот черный, который все время сидел рядом, у него был такой вид, что он утопит меня, как котенка, если герцог позволит.

Так что он сказал герцогу все, что мог, без ущерба для себя, и это сработало.

Вопрос в том, что делать дальше. Остаться с риммерами? Вроде глупо этого не делать, и тем не менее… У Саймона не было твердой уверенности, на чьей стороне стоит герцог. Изгримнур, конечно, едет в Наглимунд, но может быть, он собирается арестовать Джошуа? Все в Хейхолте говорили, что Изгримнур был очень предан старому королю Джону, что он чтил опеку Верховного короля более свято, чем собственную жизнь. Ну и как же он относится к Элиасу? Ни под каким видом Саймон не должен был рассказывать о своем участии в исчезновении Джошуа из Хейхолта, но некоторые вещи всплывают сами собой. Ему до смерти хотелось расспросить кого-нибудь, какие новости в замке. Например, как развивались события после смерти Моргенса? Выжил ли Прейратс? А Инч? Как Элиас объяснил людям, что произошло? Но все эти вопросы, даже очень завуалированные, могли легко ввергнуть его в чан с кипятком.

Саймон был слишком возбужден, чтобы спать. Он смотрел на звездное небо и думал о костях Бинабика, которые тот раскидывал сегодня утром. Ветерок играл его волосами, и внезапно сами звезды превратились в кости — много-много костей, разбросанных по темно-синему полю неба. Было как-то одиноко засыпать в чужом лагере, под покровом бесконечной ночи. Он так тосковал по своей уютной постели в комнатах для слуг, по тем дням, когда все еще было хорошо. Его тоска была пронзительной, как мелодии флейты Бинабика. Единственное, к чему он мог прильнуть в этом диком и чужом мире, была холодная боль.

Он задремал, но когда какой-то шум разбудил его. Звезды все еще мерцали в далекой тьме. Над ним медленно прошла невообразимо высокая темная фигура.

Паника сдавила его горло. Где лежит оружие?

Саймон почти сразу понял, что страшная фигура — это всего-навсего часовой, остановившийся спиной к месту, где он спал. Часовой тоже завернулся в потник, так что торчала одна голова.

Часовой шагал взад и вперед, глядя прямо перед собой. За поясом у него был огромный топор, зловеще-острое, тяжелое оружие. Была у него и длинная пика, волочившаяся по грязи.

Юноша поплотнее закутался в потник, укрываясь от пронзительного ветра, поднявшегося в долине. Небо переменилось. Только что оно было безупречно чистым, а из бескрайней тьмы ласково подмигивали звезды. Теперь с севера протянулись вымпелы облаков, и самые дальние звезды погасли, как угли костра, засыпанные песком.

Может быть, Шедда поймает Киккасута этой ночью? — сонно подумал Саймон.

В следующий раз он проснулся оттого, что вода попала ему в рот. Он открыл глаза, закашлялся и увидел, что звезды не горят больше, как будто аккуратно прикрыли крышку ларца с драгоценностями. Шел дождь. Тучи теперь собирались прямо над лагерем. Саймон заворчал и перевернулся на бок, натягивая потник, чтобы укрыться с головой. Часовой стоял немного дальше, он прикрывал лицо рукой от дождя и всматривался в темноту.

Глаза Саймона уже совсем закрывались, когда человек издал странный хрюкающий звук и резко опустил голову. Что-то в его позе наводило на мысль, что стоя неподвижно, как скала, он, тем не менее, вел жестокую борьбу. Саймон раскрыл глаза шире. Дождь уже лил вовсю, загремел гром. Саймон вытянулся, стараясь не сводить взгляд с часового. Человек все еще стоял на прежнем месте, но теперь у его ног что-то копошилось, что-то, отделившееся от всеобщей темноты. Саймон сел. Дождь барабанил и плескался по всей земле.

Вспышка молнии внезапно пронзила ночь, высветив мокрые камни, напоминавшие раскрашенную бутафорию Узирийский представлений. Все в лагере стало ясно видно — догоревший костер, фигуры спящих риммеров — но Саймону бросилось в глаза отчаянное лицо часового, искаженное гримасой всепоглощающего ужаса.

Ударил гром, и в небе снова вспыхнула молния. Земля вокруг часового бурлила, как кипящая вода. Часовой упал на колени, Саймон подавил крик. Снова загремел гром, и молния ударила три раза подряд. Грязь продолжала бурлить, но теперь отовсюду появились руки, длинные бледные руки, скользкие и блестящие от дождя, ползли по телу стоящего на коленях человека, притягивая его к черной земле. Следующая вспышка осветила вылезающую прямо из земли орду темных тварей, тощих, оборванных, длинноруких тварей с белыми глазами. Они были отчетливо видны во вспышках молнии под струями дождя — их бледные бакенбарды и оборванная одежда. Когда гром отгремел, Саймон закричал, давясь дождевой водой, потом набрал воздуха и закричал снова.

Это было хуже любого адского наваждения. Риммеры, разбуженные испуганным воплем Саймона, со всех сторон были облеплены извивающимися телами. Твари лезли из земли, как крысы, — и действительно, когда они наводнили лагерь, ночь наполнилась тонким мяукающим писком, звеневшим подземельями, слепотой и трусливой злобой.

Один из северян сумел вскочить на ноги, мерзкие существа так и кишели на нем. Они были никак не выше Бинабика, но нападали в таком количестве, что сумели повалить выхватившего нож северянина. Саймону показалось, что в их поднимавшихся и опускавшихся руках что-то блестело.