Сидоровы Центурии - Николай Симонов

Как не старался он вспомнить хоть что-то из своей, по-видимому, предпоследней, жизни, ничего у него не получалось. Так, какие-то смутные образы и мысли, словно поток воспоминаний прочно преградила несокрушимая плотина. И тогда он мысленно призвал на помощь магистра рога. В тот же миг он услышал откуда-то сверху знакомый дребезжащий голос:

— Не имею права на эту тему с вами говорить напрямую, но могу кое-что подсказать, например:

"Je passarai sur cette terre,

Toujours rИveur et solitaire,

Sans que personne m'ait connu.

Ce n'est qu'au bout de ma carriХre,

Que par un grand trait de lumiХre

On verra ce qu'on a perdu".

— Что это? — удивился Сергей Сергеевич, без особого труда справившись с переводом:

"Земным путем сойти до срока,

Медлительно и одиноко,

Не узнанным при свете дня,-

Но там, где небо тьмой одето,

В конце пути по вспышке света

Вы опознаете меня".

— Это — ваши стихи, написанные в минуту меланхолии, причем, там, где писать ничего не надобно. От того, наверное, вы и ничего не помните, — сказал магистр рога и издевательски засмеялся.

— Поскорее бы найти открытый огонь, чтобы избавиться от этого наваждения! — подумал Сергей Сергеевич, упрекая себя за то, что не сделал этого до того, как сел на лошадь, чтобы поучаствовать в псовой охоте.

За лесополосой начиналось второе поле. Снег не смог засыпать высокие, почти до колена, сухие стебли травы, и поле казалось покрытой серой вуалью белой пустыней. Местность имела слабый, едва заметный подъем. Здесь-то и должна была начаться настоящая потеха с участием выжлятников и своры гончих собак. Еще при приближении к лесополосе Сергей Сергеевич слышал, что где-то неподалеку идет гон: истошно лают собаки, кричат (порскают) люди и трубят рога. Потом он услышал ружейный выстрел. Постепенно затихая, звуки гона сошли со слуха. Однако вскоре гон послышался вновь, лай собак звучал всё сильнее и был суматошлив и визглив, не умолкая ни на минуту. И опять все стихло.

Борзятники двигались неспешно, развернутым фронтом метрах в ста друг от друга, держа борзых на сворах. Сергей Сергеевич со своими стременными по-прежнему находился в центре и не мог не налюбоваться злой скачкой собак и их ловкостью. На пригорке показался всадник на гнедом коне, в черной одежде с серебряным шитьем и поскакал навстречу Сергею Сергеевичу. Сопровождающие Сергея Сергеевича стременные остановились, и он тоже последовал их примеру.

— Це ж Данила! — воскликнул стременной слева. В его голосе чувствовалось удивление.

— Мабуть что-то неладное? — встревожился его напарник.

Через две — три минуты всадник, которого стременные назвали Данилой, на сильных рысях подскакал к Сергею Сергеевичу, вздыбив взмыленную лошадь, остановился, спрыгнул с седла, взял лошадь под уздцы и, сняв шапку, поклонился и со словами: "Беда, барин, беда!" — начал свой доклад.

Вначале Сергей Сергеевич ничего не понял, а поняв, не поверил. Доезжачий Данила — худощавый мужчина среднего возраста — утверждал, что вместо волка выжлятники выгнали из Верхнего оврага вовкулака — "людину-перевертеня, що має надприродну здатність перевтілюватися у вовка".

Гнездо волка было отыскано так определенно и точно, что Данила сразу набросил на него всю свору гончих, намереваясь выгнать волка в поле навстречу борзятникам. Первыми на волка, у которого оказалась невероятно длинная морда и челюсти с огромными клыками, набросились старые собаки, но повалить его им не удалось. И тогда Данила выстрелил в волка из ружья картечью, полагая, что, почуяв запах крови, гончие еще злобнее его возьмут. Но раненый волк к его страху и удивлению стал превращаться в человека. Даже собаки испугались так, что разбежались, кто куда, и их с трудом удалось сбить в свору. Раненый вовкулак, изрыгая проклятья, выбрался из оврага и побрел по полю, оставляя за собой кровавый след, но отошел недалеко, и упал.

К ним подскакал ловчий, встревоженный появлением доезжачего, и Данила повторил для него свой рассказ. Ловчий, выслушав столь экстраординарное сообщение, попросил у Сергея Сергеевича разрешение протрубить в рог, чтобы объявить прекращение охоты и общий сбор. После этого Сергей Сергеевич вместе с ловчим, доезжачим и двумя стременными полным карьером поскакали к месту происшествия.

Два десятка гончих стояли в тесном кружке под надзором четырех выжлятников, одетых в красные куртки, отороченные мехом, и синие шаровары с лампасами. В центре круга, еще подавая признаки жизни, уткнувшись лицом в снег, лежал человек, весь обросший густой волчьей шерстью.

— Кто этот человек? Знает ли кто? — спросил Сергей Сергеевич у Данилы, когда они спешились и подошли посмотреть на оборотня.

Оборотень попытался приподняться, опершись на передние конечности, причем, правая конечность была определенно человеческой, а левая так и осталась волчьей. Сколько ненависти, злобы, тоски и страха было в его взгляде! Люди и собаки с опаской отодвинулись от него на безопасное расстояние. Выжлятники крестились и шепотом читали молитвы, собаки скулили и повизгивали.

Данила в ответ на вопрос Сергея Сергеевича о личности оборотня только развел руками, дескать, никто не знает, кто он таков. Оборотень или, по-научному, ликантроп был тощий, длинный, удивительно узкоплечий, с маленькой круглой головой на тонкой шее. Уши его были заострены, изо рта выпирали клыки. В боку у оборотня, куда попал заряд картечи, зияла ужасная рана; похоже, была разорвана селезенка и Бог знает, что еще. По-видимому, были повреждены и крупные артерии. По-хорошему его бы следовало добить, чтобы он не мучился, но как потом доказать, что это — не человекоубийство?

Сергей Сергеевич, как ученый-биофизик, был склонен считать, что явление оборотничества каким-то образом связано с клеточным психокинезом, который проявляется при высшей телепатической связи между человеком и животным. На молекулярном уровне человек имеет так много общего с животными, что при определенных условиях может входить в них и принимать их тело и облик. Идентификация настолько сильна, что любое повреждение, полученное животным в то время, как его контролирует человек-оборотень, приводит к обратному превращению.

Люди ждали от Сергея Сергеевича распоряжений, и ему ничего не оставалось делать, как попросить прислать сюда поскорее доктора, а если нет доктора, то местного батюшку или отца диакона и, обязательно, кого-нибудь из дворовых с лопатами, чтобы вырыть могилу и предать оборотня земле. Данила в ответ возразил, что, дескать, оборотней не хоронят, а сжигают, и тогда Сергей Сергеевич попросил заодно прихватить и топоры, чтобы нарубить дров для погребального костра. Подоспевшие к месту происшествия борзятники со своими собаками по приказу Петра Ивановича развернулись и отправились в имение.