Дублинцы (сборник) - Джеймс Джойс

Как странно, что ему тут не дали никакого лекарства. Может быть, брат Майкл его принесет, когда вернется. Мальчики говорили, когда ты в лазарете, то какую-то микстуру вонючую заставляют пить. Но он уже себя чувствовал лучше. Хорошо бы лежать и медленно выздоравливать. Тогда можно здесь книжки получать. В библиотеке есть книжка про Голландию. В ней такие чудесные иностранные имена, картинки с какими-то необыкновенными городами, с кораблями. Рассматриваешь их, и так здорово.

До чего тусклый свет за окном! Но так тоже хорошо. На стенке огонь подымается и опадает. Как будто волны. Кто-то подбросил угля, и ему послышались голоса. Они разговаривали. Это был шум волн. Или это волны разговаривали одна с другой, меж тем как они подымались и опадали.

Он увидел море в волнах, длинные темные валы подымались и опадали, темные в безлунной ночи. Слабый огонек мерцал на пирсе, там, куда приближался корабль – и он увидал целую толпу людей, собравшихся у кромки воды, смотрящих, как корабль входит в гавань. На мостике корабля стоял высокий человек, глядя в сторону темной и плоской земли: и при свете огонька с пирса он увидел его лицо, скорбное лицо брата Майкла.

Он увидел, как высокий человек протянул руку к народу и услышал, как он произносит громким и скорбным голосом, разносящимся над водой:

– Он умер. Мы видели его на смертном одре.

Скорбный плач раздался в толпе.

– Парнелл! Парнелл! Он умер!

Они пали на колени, рыдая в глубокой скорби.

И он увидел Дэнти в коричневом бархатном платье и зеленой бархатной накидке, ниспадающей с плеч. Безмолвно и гордо она шествовала мимо людей, стоявших на коленях у кромки воды.

Высокая груда угля в камине вовсю пылала ярко-алым огнем, и под люстрой, рожки которой увиты были плющом, был накрыт рождественский стол. Они вернулись домой, слегка задержавшись, но ужин все равно был еще не готов: вот-вот готов будет, сказала мама. Они поджидали, когда распахнется дверь и войдут служанки, держа большие блюда, закрытые тяжелыми металлическими крышками.

Все ждали: дядя Чарльз сидел поодаль у окошка в тени, Дэнти и мистер Кейси сидели в креслах по разные стороны от камина, а Стивен – между ними на стуле, положив ноги на мягкую подставочку. Мистер Дедал поглядывал на себя в зеркало, висящее над камином, и подкручивал кончики усов, а потом раздвинул руками фалды фрака и стал к камину спиной, но время от времени он отнимал руку от фалды и снова подкручивал то один, то другой кончик. Мистер Кейси голову склонил набок и с улыбкой себя постукивал пальцами по шее. И Стивен улыбался тоже, он же ведь знал теперь, что это неправда, будто бы у мистера Кейси в горле кошелек с серебром. Он улыбался, вспоминая, как это его так обманывал этот серебряный звук, что умел делать мистер Кейси. А когда он раз попытался разжать у мистера Кейси руку и поглядеть, не спрятан ли там этот кошелек, то оказалось, что пальцы не разгибаются, и мистер Кейси ему сказал, что у него три пальца на руке остались скрюченными с тех пор, как он делал подарок королеве Виктории на день рождения.

Мистер Кейси постукивал себя пальцами по шее и сонно улыбался Стивену; а мистер Дедал сказал:

– М-да. Ну что ж, все прекрасно. Неплохо мы прогулялись, верно, Джон? М-да… Интересно, есть ли шансы получить ужин сегодня. М-да… Но мы-таки отлично наглотались озона в округе мыса. Готов божиться.

Он обернулся к Дэнти и спросил:

– А вы вообще никуда сегодня не двигались, миссис Риордан?

Дэнти нахмурилась и кратко ответила:

– Нет.

Мистер Дедал отпустил фалды фрака и направился к буфету. Подойдя, он достал из закрытого отделения большой глиняный кувшин с виски и стал медленно наполнять графин, то и дело наклоняясь увидеть, сколько налилось уже. Потом поставил кувшин обратно и плеснул понемногу виски в два стаканчика, прибавил в них немного воды и вернулся с ними к камину.

– Всего наперсточек, Джон, – сказал он, – для возбуждения аппетита.

Мистер Кейси принял стаканчик и, отхлебнув из него, поставил на каминную полку. Потом он сказал:

– А мне все вспоминается друг наш Кристофер, как он там варганит…

Тут его одолел смех вместе с кашлем, и он закончил с трудом:

– …варганит этакое шампанское для тех парней.

Мистер Дедал громко расхохотался.

– Это Кристи-то? – переспросил он. – Да у него в каждой бородавке на лысине больше хитрости, чем у целой стаи лисиц!

Он наклонил голову набок, прикрыл глаза и, усиленно облизывая губы, заговорил голосом хозяина гостиницы:

– И когда с вами говорит, уж такая у него сладость во рту, вы просто не поверите. Обслюнявит все свои индюшачьи сережки, дай ему Бог здоровья.

Мистер Кейси все еще не мог справиться со своим кашлем и смехом. А Стивен, увидев и услышав хозяина гостиницы в отцовском лице и голосе, тоже засмеялся.

Мистер Дедал вставил в глаз монокль и, пристально посмотрев на сына, проговорил ласково и спокойно:

– Ну, а ты-то чему смеешься, несмышленый малыш?

Тут вошли служанки и поставили на стол блюда. Следом за ними появилась миссис Дедал и, приведя в порядок места для всех, сказала:

– Прошу садиться.

Мистер Дедал уселся во главе стола со словами:

– Миссис Риордан, прошу вас. Джон, присаживайтесь, голубчик.

Посмотрев вглубь, где сидел дядя Чарльз, он добавил:

– Пожалуйте, сэр, тут вас птичка ждет.

Когда все расселись, он положил было руку на крышку блюда, но тут же отдернул ее и проговорил:

– Давай-ка, Стивен.

Стивен поднялся и прочитал молитву перед едой:

Благослови, Господи, нас и благослови даяния сии, кои по милости Твоей ниспосылаеши нам чрез Христа Господа нашего. Аминь.

Все перекрестились, и мистер Дедал с удовлетворенным вздохом поднял с блюда тяжелую крышку, по краям ожемчуженную блестящими каплями.

Стивен глядел на жирную индейку, которая на столе в кухне лежала перевязанная для жарки и проткнутая спицей. Он знал, что папа заплатил за нее гинею у Данна на Д’Ольер-стрит, и продавец много раз тыкал ее в грудку, показать, какая она хорошая, и ему припомнился голос продавца, как он говорил:

– Возьмите эту вот, сэр. Товар высший класс.

Почему это в Клонгоузе мистер Барретт называет индюшкой свою линейку для наказания по рукам? Но Клонгоуз был сейчас далеко – а от блюд и тарелок шел густой теплый запах индейки и окорока и сельдерея, и в камине ярко-ало пылала высокая груда угля, и от зеленого плюща и алого остролиста повсюду было так радостно – а когда ужин кончится, то еще принесут большой плам-пудинг, обсыпанный чищеным миндалем, украшенный остролистом и маленьким зеленым флажком на верхушке, и по нему будет бегать голубой огонек.

Это был первый его рождественский ужин, и он подумал про своих младших братьев и сестер, которые оставались в детской и там ждали до пудинга, как и он раньше ждал. В итонском костюмчике с низким отложным воротником он себя чувствовал как-то непривычно, чуть ли не стариком; а когда утром он оделся, чтобы идти к мессе, и вместе с мамой вышел в гостиную, папа прослезился. Он это потому что он вспомнил про своего папу. Дядя Чарльз так и сказал.

Мистер Дедал снова закрыл блюдо крышкой и принялся есть с большим аппетитом. Потом он сказал:

– Бедняга Кристи, его сейчас уж вовсе перекосило от его плутней.

– Саймон, – заметила миссис Дедал, – ты не подал соуса миссис Риордан.

Мистер Дедал тут же взялся за соусник.

– Да как же это я! – воскликнул он. – Миссис Риордан, уж вы простите слепого.

Дэнти прикрыла свою тарелку руками и сказала:

– Нет, благодарю вас.

Мистер Дедал повернулся к дяде Чарльзу.

– А как у вас дела, сэр?

– Как в аптеке, Саймон.

– А вы, Джон, как?

– Полный порядок. Сами наверстывайте.

– А ты, Мэри? Стивен, тут вот кой-что, чтобы у тебя волосы вились.

Он щедро налил соуса Стивену в тарелку, поставил на место соусник и спросил дядю Чарльза, мягкая ли индейка. У дяди Чарльза был полный рот и он не мог говорить, но он кивнул, что мягкая.

– А здорово наш друг ответил канонику, разве нет? – спросил мистер Дедал.

– Я, честно говоря, не думал, что его на такое хватит, – сказал мистер Кейси.

– Отец мой, я заплачу церковный сбор тогда, когда вы прекратите делать из дома Божьего будку для голосования.

– Премилый ответ священнику, – сказала Дэнти, – от человека, который называет себя католиком.

– Им некого тут винить, кроме самих себя, – произнес мистер Дедал сладким тоном. – Им каждый дурачок скажет, что лучше бы они занимались только религией.

– Это и есть религия, – сказала Дэнти. – Они исполняют свой долг, когда предостерегают народ.

– Мы ходим в дом Божий, – сказал мистер Кейси, – чтобы смиренно молиться Творцу нашему, а не слушать предвыборные речи.

– Это и есть религия, – опять повторила Дэнти. – Они правильно делают. Пастыри должны наставлять свою паству.

– И вести политическую агитацию с амвона, так выходит? – спросил мистер Дедал.