Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 2 - Коллектив авторов

основе принципов независимости и равноправия и в соответствии с духом Устава ООН. Он желает закрепить и развивать завоевания своей национальной революции, не присоединяясь ни к какой группировке мировых держав.

Многовековая мечта венгерского народа тем самым становится реальностью. Революционная борьба, которую вели герои нашего национального прошлого и настоящего, наконец увенчалась победой дела свободы и независимости. Благодаря этой героической борьбе перед нашим народом открылась возможность реализовать в межгосударственных отношениях свой основополагающий национальный интерес — нейтралитет.

Мы призываем соседние и далекие от нас страны с уважением отнестись к этому непоколебимому решению нашего народа. Именно теперь стали подлинно истинными слова о том, что, вероятно, еще никогда в истории наш народ не был столь единодушен в своем решении.

Миллионы трудящихся Венгрии!

С революционной решимостью, самоотверженно трудясь и поддерживая порядок, защищайте и укрепляйте нашу родину, свободную, независимую демократическую и нейтральную Венгрию!

Перенесение в Венгрии кулуарной внутрипартийной борьбы в публичную сферу, равно как и попытки И. Надя слишком далеко отойти при реформе политической системы от привычных сталинских образцов, вызвали новую волну обеспокоенности в Москве. К этому времени осложнение международной обстановки, связанное с планами вхождения ФРГ в НАТО, стало причиной нового зигзага во внешней политике СССР, не замедлившего сказаться и на соотношении сил в Будапеште. Начало нового витка гонки вооружений предопределило увеличение расходов на оборону и тяжелую индустрию в масштабах всего советского блока. И. Надь, упорно настаивавший на сохранении своего курса, был подвергнут резкой критике на следующей встрече в Кремле, а весной 1955 г. смещен с поста председателя Совета министров, выведен из Политбюро, позже исключен из партии по обвинению во фракционности. Так неудачей завершилась первая в истории стран советского лагеря попытка реформировать существующие порядки сверху. В условиях контрнаступления антиреформаторских сил судьбу нового курса в конечном итоге предопределил продолжавший оставаться решающим внешний фактор — очередной поворот в политике КПСС сузил поле для маневров сторонников реформ. Кратковременная «оттепель» в Венгрии сменилась новыми «заморозками»: застопорился, едва начавшись, процесс реабилитации невинно осужденных, ужесточилась цензура, были свернуты все дискуссии в прессе, приняты решения о новых, совершенно разорительных для страны капиталовложениях в строительство крупных индустриальных объектов.

Наряду с Венгрией послесталинская оттепель особенно глубоко затронула Польшу, где в 1954-1955 гг. отчетливо обозначились симптомы кризиса существующего режима. Эксперименты по перенесению на польскую национальную почву советской модели социализма терпели очевидную неудачу: длительная историческая традиция противостояния России, будучи одной из доминант польского национального сознания, повышала планку сопротивляемости общества любым попыткам внедрения в Польше политических моделей, исходивших от восточного соседа (участие СССР в «четвертом разделе» Польши в сентябре 1939 г. воспринималось как новое подтверждение перманентной «угрозы с Востока»). Правда, осознание аналогичной угрозы с Запада, опиравшееся на столь же длительную традицию польско-германского противостояния и особенно на непосредственный, свежий опыт Второй мировой войны, было фактором, способствовавшим примирению польского общества с подчиненным положением страны в послевоенной системе международных отношений. Роли СССР, как основного гаранта новых польско-германских границ по Одеру и Нейсе, не могли отрицать даже наиболее последовательные оппоненты коммунистического режима в Польше.

Как бы то ни было, неприятие значительной частью населения коммунистической власти как явно навязанной извне, балансирование общества в течение ряда лет на грани гражданской войны предопределили более компромиссный, нежели в других странах Восточной Европы, характер коммунистической диктатуры в Польше, где так и не удалось провести коллективизацию земельной собственности, поколебать позиции католической церкви в идеологической сфере, установить монополию марксизма в системе образования, в том числе в университетах. Идеологическое брожение поначалу проявилось в возникновении реформаторских тенденций в рамках правящей Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) — уже на январском пленуме 1955 г. звучала критика прежней экономической политики и нарушений законности. В декабре 1954 г., после более чем трехлетнего пребывания в заключении, вышел на свободу бывший партийный лидер В. Гомулка, сторонник поисков специфического польского пути к социализму. Вместе с тем вплоть до октября 1956 г. силовые структуры в Польше (армия, органы безопасности, в меньшей степени органы МВД) продолжали жестко контролироваться Москвой посредством развитого института советников и путем непосредственного внедрения в соответствующие службы ПНР, начиная с самых верхов, генералов и офицеров из числа бывших граждан СССР, как правило, польского происхождения. Самым влиятельным из них был Маршал Советского Союза и Польши К.К. Рокоссовский, в 1949-1956 гг. министр национальной обороны ПНР и член Политбюро.

В других странах восточноевропейского блока, несмотря на большие экономические трудности, в 1953-1955 гг. внутриполитическая ситуация оставалась более стабильной. Правящие коммунистические режимы продолжали твердо удерживать власть, почти не проявилось симптомов оттепели в сфере идеологии и культуры. В Чехословакии, обладавшей традициями гражданского общества и демократической политической культуры, укрепившимися в межвоенный период при президентстве Т.Г. Масарика и Э. Бенеша, в оппозиционных коммунистическому режиму кругах доминировали настроения выжидания. Несмотря на значительные структурные сдвиги в промышленности (связанные с переориентацией внешнеэкономических связей на Восток), в чешских землях продолжал сохраняться довольно высокий для советской сферы влияния уровень жизни, что не способствовало радикализации оппозиционных настроений. В 1955 г. чехословацкое общество смогло даже принять установление в Праге самого большого в мире памятника Сталину. Не меняла сути дела не прекращавшаяся в высших эшелонах власти острая внутрипартийная борьба (соперничество между А. Новотным и А. Запотоцким после смерти К. Готвальда в марте 1953 г.; судебный процесс по делу так называемых словацких националистов, на котором обвиняемые, включая Г. Гусака, были приговорены к длительным срокам тюремного заключения).

В менее развитых Румынии и Болгарии, где коллективизация и индустриализация, проводимые в соответствии с советскими моделями, лишь усиливали бедственное положение основной массы населения, монополия коммунистической власти с ее репрессивным механизмом также не дала еще той трещины, которую смогли бы заполнить внесистемные политические образования. В Болгарии внутриполитическое противоборство привело в 1954 г. к смещению В. Червенкова с должности первого секретаря ЦК БКП. В соседней Румынии эта борьба принимала не менее острые формы, чем при жизни И.В. Сталина. Так, видный деятель румынской компартии Л. Патрашкану, арестованный еще в 1948 г., был казнен в 1954 г. Не видя слишком серьезной угрозы коммунистической власти в Чехословакии, Румынии, Болгарии, Албании и не чувствуя большой обеспокоенности в связи с возможным ослаблением советского влияния в этих странах, руководство СССР в это время уже, как правило, отстранялось от активного вмешательства во внутрипартийные распри.

Признавая ялтинско-потсдамские договоренности о разделе послевоенной Европы, США и их союзники неизменно воспринимали Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию, Болгарию, Албанию как страны, относящиеся к сфере влияния СССР. Вместе с тем с