Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг

то анонимность тоже объяснима. Она же не хочет, чтобы Джош знал, что за всем этим стоит она? Судя по слухам, она полностью одержима им.

— Так ты думаете, что та небольшая перепалка между Аноми и Кеа…?

— Ну, это мог быть хороший маленький театр, не так ли? — сказала Робин. — Кеа получает более широкую аудиторию для своих заявлений о том, что Эди украла ее идеи. Она хвалит себя как Аноми, привлекая людей посмотреть на ее видео — Кеа доказывает, что они два разных человека… и, — сказала Робин, — Кеа, оказывается, владеет двумя голубками по имени Джон и Йоко.

— Чертовски хорошо рассуждаешь, Эллакотт, — сказал Страйк, который наконец-то доел свою лапшу и теперь сидел, откинувшись на стуле, глядя на нее с откровенным восхищением.

— Но остается один большой вопрос, — сказала Робин, стараясь не показать, что она довольна его реакцией, — откуда Кеа знала все эти личные вещи об Эди — но у меня есть мысль и об этом.

— Продолжай.

— Я думаю, есть вероятность, что Джош продолжал общаться с ней после того, как они расстались, и что он скрыл этот факт от Эди и Кати. Аллан Йоман сказал, что Джош обаятельный, но не любит конфронтации и неприятных разговоров. Он также рассказал о мнении Джоша о несчастных людях. Возможно, Джош думал, что сможет остановить нападки Кеа на Эди, рассказав ей, какая тяжелая жизнь была у Эди.

— Тем самым дав ей больше боеприпасов?

— Именно — но мы не можем выделить кого-нибудь для наблюдения за Кеа в Кингс-Линне, не так ли? В любом случае, если Кеа говорит правду о своем здоровье, она сейчас прикована к постели. Мы бы просто следили за ее домом.

Страйк замолчал, задумавшись. Наконец, он сказал:

— Если ты права, и Джош был источником всей ее внутренней информации, я не вижу никакого вреда в прямом обращении к ней. Она никогда не дружила с актерами. Ты ведь не видела никаких доказательств того, что она общалась с кем-то из них?

— Нет, — сказала Робин, — хотя я еще не просмотрела абсолютно все ее социальные сети. Не было времени.

— Мы рискнем, — сказал Страйк. — Я позвоню ей завтра. Если она согласится на интервью, ты можешь смотреть “Игру Дрека”, пока я буду с ней разговаривать. Нам предстоит прорыв, — повторил Страйк, поднимая руку за очередной порцией пива, — и мне очень нравится твоя теория.

Именно в такие моменты Робин было трудно оставаться в ярости на Корморана Страйка, каким бы отвратительным он ни был в остальное время.

Глава 39

Я не буду иметь никакого движения с личной мыслью

В чистом храме искусства.

Элизабет Баррет Браунинг

Аврора Лей

Три парика и множество цветных контактных линз, которые Робин хранила в офисе, были задействованы поздно вечером следующего дня. С помощью увеличительного зеркала, которое она хранила в нижнем ящике стола партнеров, Робин приступила к маскировке своей внешности для первого вечернего занятия в Норт-Гроув.

Она записалась на уроки под именем Джессика Робинс и с тех пор разрабатывала свою личность и биографию. Джессика была руководителем отдела маркетинга с неудовлетворенными творческими амбициями, которая только что рассталась со своим парнем, что дало ей больше свободного времени по вечерам. Робин выбрала парик брюнетки длиной до плеч (Джессика не могла сделать ничего экстраординарного со своими волосами из-за работы в маркетинге), сделала себе карие глаза, затем нанесла алую помаду и черную подводку по образцу Кеа Нивен, потому что Джессика любила подчеркивать, что под ее обычной внешностью живет драматическое существо, человек, который жаждет вырваться из рамок своей рутинной карьеры. Вместе с джинсами Робин надела черную футболку в стиле ретро с надписью BLONDIE IS A BAND и старую черную замшевую куртку, которую она купила в магазине подержанных вещей для таких случаев, как этот. Критически оглядев свое отражение в зеркале с пятнами в ванной комнате на лестничной площадке, Робин осталась довольна: Джессика Робинс представляла собой именно ту смесь инди-шика и обычного офисного работника, к которой она стремилась. Отточив свой лондонский акцент за пять лет жизни в столице, Робин решила заявить, что выросла в районе Лисмор-Серкус, как Джош Блэй, что могло бы дать ей возможность поговорить о “Чернильно-черном сердце”, хотя она планировала выдать себя за человека, знакомого с мультфильмом лишь вскользь. Она взяла с собой iPad в большой сумке и собиралась оставить игру включенной, пока, как она надеялась, будет наблюдать за Престоном Пирсом.

Пэт уже ушла с работы. Робин была почти у внешней двери, когда за стеклянной панелью с гравировкой показалась тень Страйка. Он вошел в кабинет, прихрамывая и с напряженным, натянутым выражением лица, с которым Робин уже успела познакомиться, — это означало, что ему очень больно.

— Кто ты? — спросил он, слегка улыбнувшись при виде ее.

— Джессика Робинс, руководитель отдела маркетинга с художественными устремлениями, — ответила Робин на идеальном эстуарном английском. — Где ты был? Фингерс?

— Да, — ответил Страйк, опускаясь на диван из искусственной кожи напротив стола Пэт, не снимая пальто, и ненадолго закрывая глаза от облегчения, что его вес уменьшился. — Ублюдок много гулял сегодня днем, и одним из мест, куда он зашел, был Сотбис.

— Серьезно?

— Да… но он не может быть настолько глуп, чтобы пытаться продать на аукционе то, что он украл, не так ли?

— Кажется маловероятным.

— Может, он ходил по магазинам. Я также звонил Кеа Нивен, но дозвонился до ее матери, — продолжил Страйк. — Очевидно, ее драгоценная дочь слишком больна, чтобы говорить со мной, она не имеет ни малейшего представления о том, кто такой этот Аноми, она очень уязвима и сильно страдает, потому что ее демонизируют за то, что она отстаивает свои права, и, в общем, пошел я на хуй.

— О, черт, — сказала Робин.

— Я попросил миссис Нивен не говорить никому другому, что мы расследуем дело Аноми, потому что это может поставить под угрозу расследование, и она чертовски надулась из-за этого: кому, я думал, они собираются рассказать? Кеа слишком плоха, чтобы с кем-то разговаривать и так далее, и так далее….

Страйк очень хотел чаю и обезболивающего, но для этого пришлось бы встать. Ему пришла в голову мысль попросить Робин принести их, но он ничего не сказал. Теперь