Обращаться с осторожностью - Джоди Линн Пиколт

объединяла нас с Шоном, теперь стала прожектором, подчеркнувшим, насколько мы разные.

Той ночью я не могла заснуть. Я смотрела в потолок, пока красное сияние цифр на радиочасах не заполнило его, словно лесной пожар, тогда я начала обратный отсчет с нынешнего момента до того, когда мы зачали тебя. Когда Шон тихо выбрался из постели, я притворилась, что сплю, но только потому, что знала, куда он направляется: узнать про несовершенный остеогенез в Интернете. Я тоже подумывала об этом, но не отваживалась. А может, я была менее наивной: в отличие от него я не сомневалась, что мы узнаем нечто еще более пугающее.

В конце концов я уснула. Мне снилось, что у меня отошли воды, что начались схватки, я пыталась повернуться и сказать Шону, но не могла. Не могла пошевелиться. Руки, ноги, челюсть — я знала, что сломана и меня уже не восстановить. А то, что все эти месяцы хранилось внутри, утекало, пропитывало простыни, перестав быть ребенком.

Следующий день прошел в суматохе: от высокоточного УЗИ, на котором даже я видела переломы, до встречи с Джианной Дель Соль, чтобы обсудить результаты. Она оперировала терминами, которые на тот момент ничего не говорили: второй тип, третий тип. Штифты. Макроцефалия. Она сказала, что несколькими годами ранее в этой больнице уже рождался один ребенок с НО. У него было десять переломов, и он умер в течение часа.

Затем нас отправили к генетику, доктору Боулзу.

— Итак, — начал он, сразу переходя к делу, никаких вам «Мне очень жаль, что у вас такое случилось». — Самый лучший сценарий в данном случае — если ребенок переживет рождение, но даже если так, третий тип может закончиться церебральным кровоизлиянием, вызванным травмой при родах или увеличенной окружностью головы в соотношении ко всему телу. У нее, скорее всего, будет сильный сколиоз, многочисленные операции из-за переломов, штифт в позвоночнике или сращивание позвонков. Форма грудной клетки не позволит легким расти, что может привести к постоянным респираторным заболеваниям или даже к смерти.

На удивление это очень отличалось от того, что предоставила нам доктор Дель Соль.

— И конечно, мы говорим тут о сотнях переломов и высокой вероятности того, что она никогда не будет ходить. В целом мы можем говорить о жизни, пусть и недолгой, но наполненной болью.

Я чувствовала, как напрягся рядом Шон, будто кобра, приготовившаяся к атаке, чтобы выместить злость и горечь на этом человеке, который говорил с нами так, будто это не ты, наша дочь, а некий предмет вроде машины, которому следовало поменять масло.

Доктор Боулз посмотрел на часы:

— Какие-нибудь вопросы?

— Да, — сказала я. — Почему никто не сказал нам об этом раньше?

Я подумала обо всех анализах крови, которые сдавала, о раннем УЗИ. Конечно же, что-то должно было указать на то, что мой ребенок так серьезно болен, так искалечен на всю жизнь?

— Что ж, — сказал генетик, — ни вы, ни ваша жена не являетесь носителями НО, значит на это не брали анализов перед зачатием и акушер-гинеколог не знал, что за этим нужно следить. Хорошие новости заключаются в том, что это заболевание — случайная мутация.

«Мой ребенок мутант, — подумала я. — Шесть глаз. Антенны. Отведите меня к своему лидеру».

— Если вы решите завести еще одного ребенка, нет причин полагать, что произойдет подобное, — сказал он.

Шон уже привстал с кресла, но я удержала его за руку.

— Откуда нам узнать, что ребенок… — я не могла произнести этого и опустила глаза, позволяя ему догадаться, о чем я, — при рождении или будет жить дольше?

— Сейчас сложно говорить о таком, — сказал доктор Боулз. — Мы назначим повторное УЗИ, но иногда родители, которым ставят прогнозы с летальным исходом, в итоге получают выжившего ребенка, и наоборот. — Он замешкался. — Есть другой вариант. В некоторых уголках нашей страны прекращают беременность по медицинским показаниям здоровья матери или плода даже на таком сроке.

Я смотрела, как Шон стиснул зубы, с трудом произнося слово, которое так не хотел говорить вслух:

— Мы не желаем аборта.

Генетик кивнул.

— Как? — спросила я.

Шон в ужасе уставился на меня:

— Шарлотта, ты ведь знаешь про эти жуткие вещи? Я видел фотографии…

— Есть много разных способов, — ответил Боулз, глядя на меня. — Интактные D и Е — это первое, как и стимулирование родов после остановки сердца плода.

— Плода? — взорвался Шон. — Это не плод. Мы говорим о моей дочери.

— Если прерывание для вас не вариант…

— Вариант? Да к черту с этим! Мы даже обсуждать это не должны. — Шон потянул меня, поднимая на ноги. — Вы считаете, что мать Стивена Хокинга должна была слушать эту чушь собачью?

Мое сердце бешено колотилось, я не могла выровнять дыхание. Я не знала, куда меня ведет Шон, и на тот момент меня это не волновало. Но я больше не могла слушать того врача, который говорил о твоей жизни или ее отсутствии так, словно читал книгу по холокосту, инквизиции, о конфликте в Дарфуре: столь шокирующей правде, что ты пролистывал иллюстрации, осознавая ужас, но не принимая близко к сердцу подробности.

Шон потянул меня по коридору и к лифту, который уже закрывался.

— Прости, — сказал он, прислонившись к стене. — Я просто… я не выдержал.

Внутри мы были не одни. Справа находилась женщина лет на десять старше меня, она толкала современное инвалидное кресло, в котором раскинулся ребенок. Подросток, худой и угловатый, его голову поддерживал подголовник. Локти у него были вывернуты, так что руки расходились в стороны. На переносице повисли очки. Рот был приоткрыт, язык, толстый, в обильной слюне, заполнял весь рот.

— А-а-а-а, — пропел парнишка. — А-а-а-а!

Его мать коснулась щеки мальчика:

— Да, вот так.

Мне стало интересно, правда ли она понимала, что он пытался сказать. Был ли это особый язык потерь? Может, те, кто страдал, говорили на ином наречии?

Я не отрываясь следила за пальцами женщины, которая приглаживала волосы мальчика. Понимал ли этот ребенок прикосновение своей матери? Улыбался ей? Произнесет ли он когда-нибудь ее имя?

А ты?

Шон дотянулся до моей руки и крепко сжал ее.

— Мы сможем, — сказал он. — Вместе мы справимся.

Я ничего не говорила, пока лифт не остановился на третьем этаже и женщина не выкатила кресло с ребенком в коридор. Дверцы снова захлопнулись, оставляя нас с Шоном в вакууме.

— Хорошо, — произнесла я.

— Расскажите нам, как родилась Уиллоу, — попросила Марин, возвращая меня в настоящее.

— Она родилась раньше срока. Доктор Дель Соль запланировала кесарево сечение, но вместо него у меня начались роды, все