Паутина - Алексей Калугин

Охотник втянул голову в плечи. И чуть было не закрыл глаза от испуга. Но вовремя сообразил, что не видя, что происходит вокруг, он станет более уязвимым. А это вовсе не входило в его планы.

Пурпурный зев чупакабры обхватил тыкву. Он, как чулок, будто натянулся на нее. Мышечное кольцо сжалось. Страшные крючья впились в деревянный кол.

Трудно сказать, поняла ли тварь, что совершила досадный промах, обернувшийся фатальной ошибкой. Что внутри у нее оказалась нечто совершенно несъедобное. Скорее всего, у нее не оказалось времени на то, чтобы осознать собственный промах и оценить, хотя бы чисто умозрительно, чем он может для нее обернуться. С гортанным криком, будто закипающим у него в горле, индеец выпрямил согнутые колени и изо всех сил толкнул кол вверх. Проткнув тыкву, острие кола ткнулось в твердую костяную пластину, прикрывавшую внутренности чупакабры сверху. Тыква лопнула, и горячие угли высыпались в полость зева. Пытаясь вырваться, тварь взмахнула крыльями, такими огромными, что края их царапали по земле. Но в этот миг сработал спрятанный в тыкве капкан. Четыре острые металлические распорки, прикованные к кольцу, надетому на кол, разошлись в стороны, раздирая чупакабре внутренности. Одна из них даже прошла насквозь вымяобразный вырост, и на серую полотняную рубашку индейца закапала кровь.

Охотник налег плечом и начал валить кол на землю вместе с насаженной на него тварью. Чупакабра отчаянно взмахнула крылом, пытаясь удержать равновесие. Край крыла уперся в землю, но кости распорок, на которых была растянута кожистая перепонка, оказались слишком тонкими. Крыло подломилось, и тварь рухнула на землю. Вынырнув из-под лиственных покрывал, к ней уже бежали несколько человек, вооруженных баграми и кошками на цепях. Железные крючья вонзились в податливую плоть, накрепко пригвоздив кровожадную тварь к земле. А после этого в ход уже пошли колья и бейсбольные биты.

Коза, привязанная к вбитому в землю колышку, с отчаянным блеянием непонимающе носилась по кругу. Ей определенно не нравилось то, что происходило.

– Эй! Не горячитесь! – через Эстебана мысленно окликнул охотников Орсон. – Нам нужны живые чупакабры!

– Еще будут! – мысленно сказал кто-то.

И он был прав. Это был только начало.

Следом за первой атаковала горячую тыкву другая чупакабра, оказавшаяся еще больше своей предшественницы. Ей даже удалось приподнять над землей отчаянно вопящего и изо всех сил цеплявшегося за кол индейца. Но на помощь к нему подоспели односельчане. Кто-то ловко кинул кошку, зацепившуюся за костяную пластину твари. Сразу несколько человек повисли на цепи и совместными усилиями завалили крылатого кровососа на землю. Ну а на земле участь его была предрешена.

Схватки с прибывающими чупакабрами вспыхивали то в одном, то в другом конце загона. Охотники, приманивающие кровососов, едва успевали взводить капканы и надевать на колья новые тыквы.

Козы, обезумевшие от гвалта и всеобщей суеты, метались с отчаянным уже, а вовсе не с несчастным блеянием. Пара человек свалились, споткнувшись о натянутые ими веревки. И алькальд, наблюдавший за битвой, как и полагает стратегу, со стороны крытых загонов, отдал команду увести несчастных животных. Нужды в которых, похоже, уже не было.

Темноту ночи освещали костры, зажженные по краям загона, да рассекали фонари в руках метавшихся за изгородями людей. Со стороны взглянуть – так чистое светопреставление.

Трудно сказать, что именно гнало все новых и новых тварей к загонам для коз, где охота уже переросла в форменную бойню. Но они снова и снова пытались сорвать поднятые на кольях тыквы, набитые горячими углями. На земле уже лежало так много мертвых чупакабр, что пришлось организовать специальную команду, которая цепляла тела крючьями и оттаскивала их в сторону.

Охваченные веселым азартом и кровожадной радостью, охотники в какой-то момент утратили бдительность. И это едва не привело к трагедии.

Завалив очередную тварь, индеец, игравший роль наживки, выдернул из тела жертвы кол, кинул его на плечо и побежал за новой тыквой, оставив товарищей добивать поверженного кровососа. Вот этого-то ему делать никак не стоило. Камохин несколько раз повторил на инструктаже: никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае не оставаться в одиночестве! Всегда перемещаться по двое, а лучше – по трое. Чтобы иметь возможность держать под визуальным контролем все направления, откуда могли появиться чупакабры. Поскольку появиться они могли откуда угодна. Ночная тьма служила для них идеальным укрытием. Они становились заметными, только когда, пикируя, оказывались в свете костра. А это – десять-двенадцать метров до цели. Или – две-три секунды на то, чтобы принять решение, которое может спасти тебе жизнь.

А может быть, стать последним.

О том, что самое правильное решение в случае внезапной атаки кровососа с воздуха – это не пытаться бежать, не орать благим матом, не размахивать руками или тем, что есть у тебя в руках, а падать плашмя на землю и закрывать голову руками, как при взрыве, – об этом Камохин тоже говорил. Однако у индейца, похоже, все вылетело из головы, когда он увидел, а может быть, и не увидел вовсе, а каким-то иным образом почувствовал надвигавшуюся на него сверху тень. Он только поднял голову и изумленно разинул рот. А в следующий момент чупакабра выстрелила вперед своим зевом и схватила несчастного за голову. Бедолагу спасло только то, что один из четырех крючьев, которые должны были впиться ему в шею, зацепился за лежавший у него на плече кол. А сам он не бросил эту деревяшку, а вцепился в нее обеими руками так, будто знал, что от этого зависит его жизнь. Знать он этого, конечно, не мог, но на самом деле так оно и было. Именно зацепившийся за деревяшку коготь не давал крылатой твари как следует сдавить жертве горло и свернуть ей шею. Размахивая крыльями, тварь попыталась взлететь, но ей не хватило сил подняться с таким грузом. Поняв всю тщетность своих попыток набрать высоту, она полетела в сторону, таща жертву за собой, так что индеец, не видя, куда бежит, едва успевал перебирать ногами. Порой он оступался, и тогда его ноги волочились по земле, вычерчивая носками ботинок две кривые линии.

Первым заметил, что происходит, Орсон.

– Камохин! – заорал он во все горло.

И, выхватив багор из рук стоявшего рядом с ним индейца, кинулся в атаку.

Подбежав к бьющемуся в железном захвате чупакабры несчастному, биолог, примеряясь, сделал шаг вправо, затем – шаг влево. Он примерно представлял, куда нужно нанести удар, чтобы он оказался пускай не смертельным, но уж, по крайней мере, ощутимым для твари с кучей дублирующих друг друга органов. Но при этом он боялся задеть багром голову жертвы. Наконец, выбрав нужную точку, англичанин, как копьем, ударил чупакабру багром. Острие на удивление легко вошло в податливую плоть и, ударившись о костяную пластину, скользнуло по ней. Орсон провернул багор на четверть оборота, чтобы лучше зацепился крюк, взял древко под мышку и потянул на себя. Теперь тварь была надежно загарпунена. Но одному англичанину было с ней не справиться. Кроме того, он сам оставался без прикрытия и мог в любую секунду быть атакованным другой чупакаброй.