История куртизанок - Элизабет Эбботт

Приехав в Париж летом 1787 г., Салли пленила всех, с кем познакомилась, и, вполне возможно, обольстила самого Джефферсона. Одинокий мужчина, поклявшийся не вступать в брак до конца своих дней, он проводил долгие часы, сочиняя страстные письма Марии Козуэй. Джефферсон приехал во Францию совсем недавно — американское правительство поручило ему вести переговоры о торговых договорах, а в 1785 г. назначило его послом в этой стране. Примерно в то время, когда во Францию приехала его дочь Полли со своей компаньонкой Салли, он внезапно прекратил писать любовные письма.

Джефферсон тепло заботился о Салли. Благодаря нему она получила хорошее образование на французском языке, он побеспокоился о том, чтобы ей сделали дорогую прививку от оспы, и накупил Салли новых платьев. Возможно, Джефферсон был так внимателен к Салли потому, что полюбил ее и со временем собирался дать ей свободу, или потому, что не хотел, чтобы она сошлась с Джеймсом, его братом и начальником, с которым он приехал в Европу. Салли, которая во Франции забеременела, действительно воспользовалась своим статусом свободной женщины в этой стране, чтобы заручиться обещанием Джефферсона освободить ее детей из рабства по достижении ими двадцати одного года.

У сына Салли, Тома, была светлая кожа, и когда в 1789 г. Джефферсон вернулся в Америку, он опасался, что его политические противники предъявят ему претензии в том, что он приходился мальчику отцом. У Джефферсона имелись на то основания. Его коллега по кабинету и политический соперник Александр Гамильтон постоянно подвергался публичному порицанию за роман с замужней женщиной по имени Мария Рейнольдс. Долговременная же связь с рабыней в его собственных владениях могла дать политическим противникам Джефферсона — позже так и случилось — повод для его суровой критики.

По неясным теперь причинам с января 1794-го по февраль 1797 г. Джефферсон уединенно жил в Монтичелло. Он перестал интересоваться политикой, не читал газеты, занимался только семьей, фермой и рабами. В их число входила и Салли, которая к тому времени родила еще несколько детей. Однако в отличие от Томаса Тистлвуда, который детально описывал свои отношения с Фиббой, Джефферсон не оставил никаких свидетельств об отношениях с Салли. В перечне рабов и документах о распределении продуктов питания и необходимых для жизни вещей нет отметок, подтверждающих, что Салли и ее дети пользовались какими бы то ни было привилегиями. Тем не менее в образе жизни Джефферсона есть намек на какую-то тайну. Только Салли могла делать уборку у него в спальне, которая одновременно служила кабинетом, — всем остальным он запрещал заходить в его sanctum sanctorum [40]. Другим красноречивым фактом — его подтверждают записи в «Фермерской книге» — является то, что Джефферсон всегда присутствовал там, где находилась Салли, за девять месяцев до рождения всех семерых ее детей со светлой кожей, а также то, что она никогда не беременела в его отсутствие.

Соседи Джефферсона постоянно повторяли слухи о том, что Салли его сожительница. Весной 1801 г. недруг Джефферсона, журналист Томас Кэллендер, начал за ним следить. Он обнаружил, что 26 апреля Салли родила светлокожую дочку, которой дали имя Харриет в память о маленькой девочке, умершей четыре года назад. Подлец Кэллендер решился на шантаж. Джефферсон дал ему пятьдесят долларов, но после того, как он не смог посодействовать Кэллендеру в получении должности почтового служащего, тот сообщил новость о Салли в газете «Ричмонд рекордер». Он, в частности, писал: «Хорошо известно, что [Джефферсон], держит и держал при себе много лет в качестве сожительницы одну из своих рабынь. Ее имя САЛЛИ, С этой девкой, Салли, наш президент прижил нескольких детей»{193}.

Журналисты, стоявшие на стороне Джефферсона, возражали, указывая, что отцом детей Салли являлся другой белый мужчина. Они отмечали: «Разве странно, что у слуги господина Джефферсона, ежедневно занятого повседневными делами семьи в таком же доме, как и тысячи других, где находят прибежище так много странников, родился ребенок-мулат? Конечно, нет»{194}. Сам Джефферсон не делал официальных заявлений, а в частном порядке все отрицал. «Нет такой истины, которой я боялся бы или хотел скрыть от всего света», — писал он политику Генри Ли 15 мая 1826 г. ито же самое повторял многим своим друзьям{195}. Тем временем, в связи с отсутствием публичного опровержения Джефферсона, Кэллендер злорадно писал: «Джефферсон на глазах своих двух дочерей послал в кухню, а может быть, в свинарник, за этой соблазнительницей цвета красного дерева, за этой черномазой девкой и ее мулатским выводком» {196}.

В лагере противников Джефферсона стала популярна частушка на известный мотив «Янки Дудль»:

Из всех девиц, что на лугах,

В горах, в долинах знали,

Что краше нету в тех краях,

Чем в Монтичелло Салли.

Янки Дудль — ты простак?

Кто может с ней сравниться?

Рабов немало просто так

У ней может родиться {197}.

В одной злобной балладе Салли назвали «лживой эфиопкой», ей перерезали горло от уха до уха и отрезали язык. Потом останки ее в телеге увезли в преисподнюю, где горит адское пламя. В другом, более мягком стихотворении Салли называют «черной Аспазией»{198}. Еще один автор, настроенный против Джефферсона, писал, что Салли жила в собственной комнате, имела высокий статус и состояла в близких отношениях с Джефферсоном. Эти сведения приводились как свидетельства того, что она была его любовницей, хотя также могли быть отражением ее статуса сводной сестры покойной жены Джефферсона Марты. Вместе с тем каждая из этих гипотез могла объяснить, почему дети Салли находились на положении привилегированных рабов и жили в большом доме в помещениях, предназначенных для белой семьи.

Как бы то ни было, у каждого ее ребенка был отец. Если им был Джефферсон, он не считал нужным давать им что-то еще, кроме практического образования. В подростковом возрасте детей Салли обучали ремеслам. Когда им исполнялся двадцать один год, те, у кого кожа была достаточно светлой, чтобы они могли сойти за белого, покидали Монтичелло не как беглецы или вольноотпущенные рабы, а как свободные белые люди. Джефферсон никогда потом не пытался их найти, а если становилось известно, где они находились, не стремился вернуть их обратно.

Сын Салли Беверли ушел из Монтичелло, так сказать, пересек Рубикон, отделявший его от белой расы, и женился на белой женщине. Джефферсон заплатил Харриет за билет до Филадельфии, и обратно она не вернулась. Ее брат Мэдисон (названный в честь Долли Мэдисон[41], гостившей в Монтичелло, когда он родился) писал в своих воспоминаниях, что Харриет тоже принимали за белую и что она вышла замуж за белого мужчину. Друг семьи Джефферсонов, Луиза Матильда Кулидж, подтвердила, что четверо детей Салли просто ушли из Монтичелло и не вернулись обратно. Мэдисон и Эстон, другой сын Салли, которого недавно причислили к семейству Джефферсона на основе анализа ДНК, были приверженцами своего негритянского наследия. Они женились на негритянках и обосновались в негритянской общине, где жили их жены.