Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина

без маски нельзя. Не нравится эта, я найду тебе другую – но все чары на масках, которые мы делаем для чужих, похожи друг на друга. Такие, знаешь… кокетливые.

Ольжана не знала, но вместо возражений только тяжело вздохнула.

– Обычная маска не полагается? Без чар?

– Не сегодня. – Мореника мягко, по-кошачьи, улыбнулась. – Тебе нужно отпустить тревоги и повеселиться хотя бы одну ночь. Без оглядки, понимаешь?

Ольжана предпочла бы ясный ум, не замутнённый колдовством. Но признавала: там, на карнавале, её страх наверняка раздуется до таких размеров, что его не удержат никакие хитрости.

Мореника наклонилась к ней.

– А это, – выдохнула ласково, – тебе для настроя. Нужного. Праздничного.

Её губы оказались напротив губ Ольжаны. Обычная Ольжана бы удивлённо отстранилась, но Ольжана в полумаске – осталась сидеть ровно. Будто заворожённая, она смотрела на лицо Мореники на расстоянии поцелуя.

Мореника слегка повела подбородком и чмокнула Ольжану в щёку.

– Не бойся, – сказала она, надевая свою маску.

Тут же её открытая шея, обнажённые руки и грудь вспыхнули и покрылись плотной вязью золотых узоров.

– Будут сверкать в темноте, – поделилась Мореника, как ребёнок хвалился самодельной игрушкой. – Чтобы не смогли понять, какой у меня цвет кожи. Маскарад же.

Теперь её лицо было закрыто наглухо. Голос немного изменился – стал выше и музыкальнее, точно у заводной куклы.

– Здорово, – сказала Ольжана.

– Это ещё что. – Мореника отмахнулась. – Пани Мариголь шепнула, что нарядится змеёй – в платье, сшитое из мерцающих пластин-чешуек. Она любит этот образ и использует его не впервые, но раз за разом умудряется нас удивлять.

– А кем нарядится пан Авро?

– Не знаю. – Мореника посмеялась и качнула лицом в маске – вправо-влево, будто таинственная марионетка. – Наверное, кем-то особенным. Ну что, ты готова?

Сквозь прорези для глаз Ольжане показалось, что звёзды на её юбке зашевелились, как живые.

– Да. – Она прочистила горло. – Готова.

Чего тянуть. Как говорят, перед смертью не надышишься.

– Чудесно. – Судя по голосу, Мореника улыбнулась. Ольжана похолодела от невозмутимости её карнавального лица: нет, однозначно, для неё было нечто жуткое во всех этих масочных делах. – Тогда идём.

– Идём. – Ольжана поднялась слишком резко, и перед глазами, не привыкшими смотреть через зачарованную маску, помутнело. Комнату заволокло тонкой пеленой волшбы – пурпурной и пьянящей, как сладкое вино.

Мореника взяла её за руку и увела в ночь.

* * *

Грохот барабанов. Звон литавр. В разреженном летнем воздухе – пылающее полотно из звёзд и колдовских огней.

По городу катилось пёстрое карнавальное шествие. Кони в попонах везли огромные телеги, усыпанные цветами – лепестки были везде и падали с неба, как снег. Людей было не меньше, чем цветов: они ехали в телегах и, приплясывая, шли по дороге. Акробаты цеплялись за исполинские звериные фигуры на колёсах, сложенные из перекладин. Музыканты трубили и били в бубны, артисты выдыхали пламя и жонглировали пылающими шарами.

Ольжана то шла пешком, то ехала в повозке учеников пана Авро. Рядом с Мореникой, утопая в цветах, которыми ученики пана Авро выстелили дно и выложили высоченную скульптуру-маску – как только она не падала?.. Вокруг скульптуры кружились колдовские огни, похожие на озорных светляков. А стоило подуть ветру, как цветочная гримаса на маске менялась на другую: радостную, гневливую, печальную…

В повозке Ольжана встретила пани Мариголь – в изящном чешуйчатом платье; познакомилась и с её мужем. Муж пани Мариголь – пан Сильво – был крепко сбитым мужчиной с добродушной улыбкой и пышными усами. Полумаска – хищно-кошачья, а башмаки, наоборот, смешные, с самыми длинными и гнутыми носами из всех, что Ольжана видела в Тачерате. Пан Сильво оказался лишь первым человеком из вереницы людей, с которыми знакомили Ольжану: другие чародеи Двора Лиц и друзья Мореники, холёные молодые тачератцы и их спутницы, похожие на ярких заморских птиц… Удивительно, что все узнавали друг друга, несмотря на маски, но Ольжана путалась и вскоре перестала запоминать их имена.

Мореника показывала ей знатные чародейские семейства – те ехали в огромных повозках, похожих на обтянутые тканями ладьи. В одной из них – оранжевой – Ольжана разглядела мужчину в чёрном камзоле, а рядом с ним – золотоволосую девушку. Мореника сказала, что это и есть панна Симонетта – первая красавица города – со своим отцом.

– От наших масок они гордо отказываются. – Мореника наклонилась к её уху. – Ну вот и посмотри на них. Если бы мы сотворили такое, пан Авро смыл бы это в ближайший канал.

На взгляд Ольжаны, полумаски панны Симонетты и её отца были искусны – коричневая у него и медовая у неё. Они блестели в свете огней и, наверное, были усыпаны драгоценными камнями и расшиты цветными нитями, но с такого расстояния Ольжана не могла хорошо их рассмотреть.

– Как-то не очень, – согласилась она.

– Не то слово. – Маска Мореники не выражала ничего, зато голос звучал раздражённо. – Бездари.

Ольжана спрятала улыбку.

– Скажи, – попросила она, – зачем нужны маски, если все и так понимают, кто есть кто?

Глаза Мореники игриво блеснули.

– Пока ещё понимают. Панна Симонетта, может, и хочет, чтобы её не потеряли из виду, но люди в разгорячённой суете под утро… О нет.

Отец панны Симонетты подошёл к носу своей ладьи-повозки и взмахнул рукой. С его пальцев слетел огненный всполох, и толпа восхищённо зарокотала. Всполох раздался во все стороны, пролёг в воздухе мазком золотой краски и превратился в исполинского грифона.

– Это их герб?

– Да. – Мореника не желала смотреть на грифона, поэтому спрыгнула с телеги и увлекла Ольжану за собой, в толпу. Но Ольжане, напротив, грифон был любопытен, поэтому она выворачивалась и едва не спотыкалась на ходу.

Грифон пронёсся над шествием, распростёр огненные крылья. С рыком взмыл вверх и перекувырнулся в воздухе, прежде чем растаял в небе мерцающими хлопьями. Одна такая хлопинка оказалась перед Ольжаной, и та поймала её свободной рукой – чары вспыхнули и рассыпались у неё на ладони тлеющей головой подожжённого одуванчика.

Всё вокруг казалось несуществующим, будто часть игры. Музыка, свет, пальцы Мореники на её пальцах, реющие ленты и праздничные полотна… Ольжана запоздало поняла, что шествие выползло на площадь Скульптур, и теперь здесь во всех фонтанах вместо воды било вино. Откуда-то взялись ещё люди – жаркие, громкоголосые, задевающие её плечами, – и кувшины и чаши, но Ольжана не выпила ни капли. Ей хотелось только воды, а из-за чар на маске она и без того чувствовала себя захмелевшей.

Моренике пришлось ворожбой укоротить свою маску, чтобы попить. И когда она допивала, к ней подскочил стройный темнокудрый юноша – он обнял