Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19) - Марина Алексеева

– Без возражений? – спросил Бофор.

– Все как один. Правда, я провел небольшой инструктаж и объяснил наши принципы. Придерживаясь их, мы сможем избежать конфликтов с вашими пассажирами.

– С мальчиками из Фонтенбло, как вы их обозвали, – проворчал Бофор, – Что же это за принципы?

– Выдержка. Такт. Дисциплина. Между собой мои не передерутся. А ваши – пылкие, избалованные, необузданные. Стоит маленько остудить их горячие головы.

– Вы хотите подрезать крылья моим орлятам? Вы хотите надеть намордники на моих львят?

– Львята звучит лучше, чем Пираты Короля-Солнца.

– Вот так и буду их звать! В Атласских горах, что в Алжире, кстати, и львы водятся. В любом случае звучит лучше, чем мальчики из Фонтенбло.

– Так как насчет львят?

– Неукротимые хищники, – пробормотал Бофор, – Таких приручить трудно. Где вы видели льва, щиплющего травку?

– На детской картинке в книге моего сына с религиозным сюжетом. Что-то о Рае.

– У вас на все найдется ответ, хитрец вы этакий! Но, подписывая этот приказ, я уподоблюсь старой шлюхе, содержательнице дома свиданий, которая после бурно проведенной молодости призывает своих молодых куртизанок блюсти целомудрие.

Капитан засмеялся.

– Ну и сравнение!

– Во-первых, дорогой капитан, я человек косноязычный. Во-вторых, дорогой капитан, я – Рыночный Король, и в Париже знаю не только дворцы и отели моих друзей, а бордели, кабаки и игорные дома, куда нет-нет и захаживал. Вам, примерному семьянину, это должно внушать ужас.

– Я не пуританин, и до женитьбы случалось,… Правда, бордели были в иностранных портах.

– Оставим бордели. Я провожу аналогию с дуэлями. Я сравнил себя со старой шлюхой, потому что сам не раз дрался. И не два раза.

– О ваших дуэлях, герцог, знает вся страна.

– Тогда не будем останавливаться на событиях моей беспутной юности. Это время ушло.

– Ваших романтиков, Пиратов, львят оскорбило бы сравнение с куртизанками.

– Отнюдь! Они юмор понимают.

– Если говорить о куртизанках, то и эти особы воздерживаются от…

– Ну-ну, от чего воздерживаются эти особы? – подначивал Бофор, – Вы стесняетесь назвать вещи своими именами? Тут только я и вы. Вас не слышат ни ваши тактичные офицеры, ни ваша молодая жена, ни ваш маленький сын! Вас слышит только косноязычный беспутный герцог де Бофор, не только рыцарь с королевами и герцогинями, а веселый дружочек рыночных торговок и толстозадых грудастых потаскух.

Капитан фыркнул.

– От чего же они воздерживаются?

– От распутства, – капитан употребил более крепкое словцо, – Во время Великого Поста. Считайте, что это Великий Пост.

– Так тому и быть, – сказал герцог, – Я подписываю.

Капитан положил приказ на зеленое сукно биллиардного стола, подложив свою кожаную папку. Подал герцогу перо и чернильницу. Герцог расписался.

– Вы знали, что я подпишу, – сказал он.

– Да, монсеньор.

– Но знайте: сухой закон я ни за что не введу.

– Сухой закон для моих, и то во время вахты. Ваши могут пить не просыхая.

– Бедные ребята! Им только это и остается. Ну, ничего, пошумят и успокоятся. А шум… какой-никакой, а будет. Уж я-то знаю эту шайку. Эту компашку. Эту бражку.

– Дадим бражке перебродить, – вздохнул капитан, – Так вы думаете, шторм… я хотел сказать шум будет?

– Перебесятся, – сказал герцог, – Замкнутое пространство. Куда они денутся с вашего Ноева ковчега? А у вас тут настоящий Ноев ковчег.

– Всякой твари по паре, – сказал капитан, – Кроме пернатых, еще и хищники. Веселые львята.

– Что вы так тяжело вздыхаете, граф?

– Мне припомнился мой английский коллега, капитан того корабля, на борту которого находились королева Англии, принцесса и адмирал, когда Бекингем безумствовал.

– Вы с ним знакомы? В смысле – с капитаном?

– Случай свел. Были совместные маневры. Людовик и Карл вроде живут дружно. Но я не о политике. ''Месье,- сказал англичанин, – Не дай Бог вам принимать на борту подобную публику. Я предпочел бы драться с превосходящими силами испанцев или голландцев, чем терпеть выходки сумасбродного Бекингема. А ведь дела-то было всего ничего – пройти через Ла Манш. Но лучше обойти земной шар, чем пересекать Ла-Манш с коронованными особами на борту''. ''Милорд, да минует меня чаша сия, – сказал я в ответ, – И я предпочел бы кругосветное путешествие или морской бой''. Но чаша сия не миновала. Англичанин, как ворон, накаркал беду.

– Понимаю. Королева на борту – большая ответственность. Но Анна Австрийская не любит морские путешествия. Представить только здесь королевский Двор – чур, меня, чур! Но фаворит нашего короля – это вам не экстремал Бекингем. Этот милейший Сент-Эньян не прыгнет с корабля в шлюпку, штанишки свои розовые замочить побоится. И потом, соль, морская соль, от нее пятна. Да как же вы не понимаете, капитан, что мои Пираты из другого теста! Это внушает надежду.

– Это внушает тревогу. Скажите, они знают о стукаче?

– Я велел Сержу потихоньку предупредить своих приятелей. То же и вам советую от всей души. Шепните кому-нибудь из ваших, кто понадежнее. Это не такого рода информация, которую можно открыто оглашать на военных советах.

– Еще бы. Я так и сделаю. А ведь тут опасно и для моих.

– В смысле?

– Стукача могут вызвать на дуэль не только ваши.

– Так пусть болеет. Ваш доктор надежный человек?

– О да,- заверил капитан.

– А что до нереализованного проекта господина Кольбера, капитан, эту идею может…воплотить в жизнь…

– Кто? – пожал плечами де Вентадорн, – Такой случай уже не представится.

– Может воплотить в жизнь не очаровательный молодой человек, свободно говорящий по-английски, а прелестная молодая дама, которую Карл Второй очень любит. Герцогиня Орлеанская.

– Дочь Гастона? – спросил капитан, – Старо, герцог. Если и была у принца Уэльского какая-то влюбленность, то король Англии не клюнет на такую приманку. У него там и без дочери Гастона – и фаворитки, и актрисы моложе герцогини Орлеанской.

– Я не о дочери Гастона, а о сестре Карла.

– А, понял! Вы имеете в виду нежную братскую любовь английского короля к принцессе? А ведь она…

– Умна, отважна, находчива и…прекрасно говорит по-английски!

– Отличная идея, герцог! Еще бы – дочь Карла Первого – и чтобы не говорила по-английски!

– Подбросим идею Кольберу, если вернемся домой.

– Когда вернемся домой.

– Вы надеетесь вернуться?- спросил Бофор.

– Надежда умирает последней. А вы, разве нет?

– Все под Богом ходим. Но вы-то, образцовый муж, несмотря на бурную юность, проведенную в борделях зарубежных портов, вас ждет семья.