Любовь и война - Патриция Хэган

Но Китти в этом сильно сомневалась.

Добравшись до гостиницы, она вдруг почувствовала себя совершенно разбитой.

– Пожалуйста, пришли мне платье, которое выберешь для сегодняшнего бала. А я бы хотела немного отдохнуть. – Она действительно не могла вспомнить, когда спала в последний раз.

– Отлично, – кивнул Натан. – Пока я прикажу принести тебе ванну, а позже пришлю служанку, которая поможет переодеться.

Китти подошла к кровати, устало опустилась на нее и тут же провалилась в глубокий сон. Через несколько часов ее разбудил стук в дверь.

На пороге номера стояла чернокожая служанка, за ней виднелись слуги с ванной. Ее внесли в комнату и наполнили горячей водой. Китти заикнулась было, что будет мыться сама, однако служанка не сдавалась:

– Майор Коллинз велел непременно вас выкупать, потому как вы слишком устали, а он желает видеть вас свежей и полной сил. В гостинице только и разговоров, что про нынешний бал. Майор купил чудесное платье, и я помогу вам одеться. Можете во всем положиться на Мейбл!

Итак, впервые в жизни Китти мылась с помощью служанки. Мейбл ловко справилась со своим делом, после чего надушила Китти ароматными духами, напоминавшими тонкий запах магнолий, росших на ее родине, в Северной Каролине.

Мейбл разложила покупки Натана: шелковое нижнее белье, тонкие чулки, туфли, удивительным образом пришедшиеся как раз по ноге. Китти невольно улыбнулась такой предусмотрительности.

Но вот наконец служанка принесла платье – воздушное, из нежно-голубой тафты, отделанное тончайшим кружевом.

– У вас отличная грудь, – ничуть не смущаясь, заявила Мейбл, подавая Китти платье. – Никаких корсетов не надо. Я знаю множество женщин, готовых пойти на что угодно ради такой груди, как ваша. И когда вы будете рожать Майоровых деток, непременно позаботьтесь о кормилице – иначе пиши пропало. Они вас высосут до донышка.

Его дети. У Китти тут же загорелись щеки, но вовсе не от радостного предвкушения. Ее сильно смутила перспектива рожать Натану детей. Но почему? Ведь она любит его по-настоящему и должна радоваться тому, что у них со временем могут появиться дети. По крайней мере, так ее учили в детстве.

– Ох, мисс Кэтрин, – восторженно улыбнулась Мейбл, когда с туалетом было покончено, – как увидит вас господин майор, так и обомлеет! Уж такая вы красавица! Мне приходилось одевать многих девушек, но ни одна из них вам и в подметки не годится! Ну и майор, конечно, видный мужчина. Нынче вечером в Ричмонде вы будете самой чудесной парой на балу! Непременно улучу минутку и полюбуюсь на вас хоть одним глазком, как начнутся танцы! А уж майора попрошу, чтобы разрешил мне стать вашей личной служанкой!

Китти стало совсем не по себе от поднятой вокруг нее шумихи. Она торопливо поблагодарила Мейбл и попросила уйти, сказав, что желает побыть одна, прежде чем спустится вниз.

Из большого зеркала на нее глянуло бескровное худое лицо. Натан был прав. Она устала. Даже пришлось слегка похлопать по щекам, чтобы сделать их чуть-чуть розовыми.

А потом медленно и неохотно ее взгляд опустился на высокую, полуобнаженную грудь. И Китти с гордостью подумала, что купленное наугад платье едва вмещает ее пышный бюст.

И тут же на нее нахлынули воспоминания: лесные дебри Теннесси, лунный свет, ласкающий два обнаженных тела, распростертых на волшебном ложе из хвои и мха. И голодный взгляд Тревиса, пожирающий ее грудь, и его шепот:

– Боже мой, женщина, ты прекрасна! Ты хоть понимаешь, что любого можешь свести с ума?

Она же, не в силах вымолвить ни слова, замерла, предвкушая тот экстаз и блаженство, что должны были вот-вот овладеть ее телом.

И тогда Тревис осторожно начал ласкать ее груди. Китти застонала, содрогаясь от страсти. Почему он до сих пор медлит, почему не овладеет ею? Ведь вот она, горячая, пульсирующая плоть, прижимается к ее бедру – значит, Тревис хочет ее не меньше, чем она его. Но ему нравится ласкать ее, доводя до исступления, ощущаться податливое, трепещущее от желания тело.

Вот его губы сжимают розовый бутон, отчего у Китти начинаются легкие спазмы, а тем временем его рука скользит вниз, и раздвигает ей бедра, и ласкает влажную, чувствительную кожу.

– Возьми меня… пожалуйста… – молит она, забыв о стыде, и царапает ему плечи и спину, сама не замечая того, стараясь прижаться еще теснее.

Но он не спешит. Налитое кровью мужское копье еще сильнее трется о ее бедра, обещая, что скоро, очень скоро, она получит его целиком и познает высшее блаженство. Но не сейчас. О нет, не сейчас, ведь сначала он должен довести ее возбуждение до предела, чтобы она стонала и рыдала от наслаждения.

…Китти тряхнула головой, пытаясь вернуться к действительности. Она вся пылала. Господи, да что же это с ней? Ведь всего пару недель назад она обрела человека, дорогого ее сердцу, и они вот-вот станут мужем и женой. Так почему она не в силах выбросить из головы Колтрейна, у которого вообще не было никакого права к ней прикасаться?! Что за непонятное удовольствие извлекает она из воспоминаний о его ласках?

Китти вытерла кружевным платочком набежавшие на глаза слезы и торопливо направилась к двери.

Внизу, в холле, ее уже давно ждет Натан.

В уши ей ударили звуки скрипок, банджо и барабанов. Кто-то лихо наяривал на пианино. Зажигательная, ритмичная музыка не позволяла никому остаться равнодушным. Китти услышала оживленные голоса, и ей стало ясно, что праздник в самом разгаре.

Подойдя к лестничной площадке, она нерешительно приподняла подол юбки и стала спускаться.

Неожиданно музыка умолкла, по толпе пронесся шепот, и Китти поймала на себе завистливые взгляды женщин и восторженные – мужчин.

А над притихшей публикой звенел возбужденный голос Натана: судя по всему, он успел изрядно выпить, но тем не менее его речь звучала гордо и даже заносчиво:

– …мою будущую жену! Разве она не красавица? И я несказанно горд познакомить вас с самой красивой женщиной в Ричмонде, с чудесным цветком из Северной Каролины – мисс Кэтрин Райт!

Ответом ему был громкий гул аплодисментов и голосов тех мужчин, которые не побоялись согласиться с высказываниями майора, несмотря на присутствие своих жен и барышень.

Натан встал у подножия лестницы, протянув в ожидании руку. Внезапно ожившая скрипка рассыпалась звонким арпеджио и принялась выводить ритмичный менуэт. И Натан повел Китти в танце, хрипло шепча ей на ухо:

– Кэтрин, Кэтрин, моя, только моя, моя милая, моя невеста, прекрасная, бесподобная…

А Китти отлично осознавала волшебное очарование ее глубокого декольте, обнаженных округлых плеч и высокой, пышной груди. О, как она гордилась собой в эту минуту!