Ликвидация враждебного элемента: Националистический террор и советские репрессии в Восточной Европе - Александр Решидеович Дюков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде чем приступить к рассказу о «Локотском самоуправлении», уясним обстановку в оккупированной нацистами Орловской области. Оккупирована эта территория была в начале октября 1941 г. Сокрушив войска Брянского фронта, 2-я танковая армия Гудериана ушла дальше — на Тулу и Москву. А перед командующим тылом армии встала нелегкая задача организации на захваченных территориях оккупационного порядка.
Анализ немецких документов, проведенный американскими историками, свидетельствует, что главной проблемой командующего тылом был недостаток войск. «После продвижения боевых частей дальше на восток ответственность за управление и обеспечение безопасности в этом регионе была возложена на командование тыловых частей второго эшелона. Имеющихся в их распоряжении сил едва хватало для занятия крупных центров и защиты главных линий коммуникаций»[889].
Главными коммуникационными линиями были железные дороги. В области их было немало. С запада в область вели две железные дороги: Гомель — Клинцы — Унеча — Брянск с юго-запада и Смоленск — Рославль — Брянск с северо-запада. Из Брянска железные дороги расходились по четырем направлениям. На юг шла железнодорожная ветка Брянск — Навля — Льгов — Харьков. От Льгова на восток уходила железная дорога к Курску. На юго-восток из Брянска шла железная дорога на Орел; на северо-восток — к Калуге, на север — к Кирову и Вязьме. Еще одна железнодорожная ветка напрямую связывала Орел и Курск.
Значительная протяженность железных дорог сама по себе делала их защиту довольно-таки трудным делом. Ситуация усугублялась тем, что западная и юго-западная части Орловской области были покрыты густыми лесами, в которых находили укрытие «окруженцы» разбитого Брянского фронта, а также организованные местными партийными властями и органами госбезопасности партизанские отряды и диверсионные группы. Согласно отчету начальника 4-го отдела УНКВД по Орловской области, в общей сложности на оккупированной территории было оставлено 72 партизанских отряда общей численностью 3257 человек, 91 партизанская группа общей численностью 356 человек и 114 диверсионных групп численностью 483 человека[890]. Немаловажным было то, что, в отличие от партизан приграничных областей, которых летом 1941 г. забрасывали в тыл врага практически без подготовки, у орловских партизан было время на слаживание. Больше половины из них к тому же прошли подготовку в специальных школах, в первую очередь — в возглавлявшемся полковником Стариновым Оперативно-учебном центре[891]. Результат не замедлил сказаться: в течение октября — середины декабря распалось лишь 8 партизанских отрядов общей численностью 356 человек[892]. Остальные продолжали борьбу.
Командующий 2-й армии мог противопоставить партизанам немногое: часть охранной дивизии тыла группы армий «Центр», батальон охраны и батальон военной полиции. 29 октября в помощь этим силам с фронта был снят полк из состава 56-й дивизии[893].
Кроме того, на территории Брянщины действовали подразделения айнзацгруппы «Б» — сначала зондеркоманда 7–6, а затем зондеркоманда 7-а (дислоцировавшаяся в Клинцах) и айнзацкоманда 8 (действовала в Брянске)[894]. Основной их задачей было уничтожение «нежелательных элементов», в первую очередь — коммунистов и евреев.
Без дела эти подразделения не оставались: практически сразу же после оккупации в районе железнодорожной станции Брянск-2 был проведен расстрел примерно 7 тысяч человек, значительное число из которых составляли евреи[895]. В Орле в течение первого месяца оккупации было расстреляно и повешено 1683 человека[896]. Менее масштабные расстрелы проводились и в других населенных пунктах. «Расстреливали целыми группами, [по] 30–50 аресты и расстрелы, за кислородным заводом, трупы расстрелянных валялись несколько дней, — вспоминала впоследствии жительница города Бежица (Орджоникидзеград). — Так продолжалось весь 41-й и начало 42-го г. Достаточно было одного заявления какого-нибудь преданного негодяя, и человек переставал существовать»[897].
На территории Орловской области оккупантами было создано три лагеря для военнопленных: в Брянске, Орле и Калуге. В эти лагеря сгонялось и мирное население; условия содержания были по-настоящему кошмарными. Это в послевоенных показаниях признавал даже командующий 2-й танковой армии генерал Рудольф Шмидт: «При первом посещении Орловского лагеря 28 декабря 1941 г., т. е. вскоре после назначения меня на должность командующего 2-й танковой армии, я установил, что военнопленные содержались в очень плохих условиях: лагерь, располагавшийся в здании старой фабрики, был переполнен, помещения, в которых содержались военнопленные, совершенно не отапливались, несмотря на то, что мороз доходил в ту зиму до 40 градусов, раненые и больные содержались вместе с остальными военнопленными, причем никакой медицинской помощи им не оказывалось, питание было недостаточное. Военнопленные использовались на тяжелой работе. Все это привело к тому, что смертность военнопленных в Орловском лагере, в результате обморожения, истощения и болезней была очень большой. Так, в январе 1942 г. смертность в силу указанных причин достигла 10–20 %. Умерших военнопленных массами хоронили в ямах позади здания лагеря»[898].
Вымаривание военнопленных, массовые расстрелы, а также остававшийся безнаказанным произвол со стороны немецких солдат (в полном соответствии со знаменитым указом «О военном судопроизводстве»)[899] быстро настроили городское население против оккупантов. Это хорошо прослеживается по немецким документам, исследованным американскими историками. В декабре 1941 г. в одном из донесений отмечалось: «Города являются центрами партизан, которых, как правило, сельское население (крестьяне) отвергает»[900].
К этому времени крестьяне действительно были настроены к оккупантам несколько более лояльно, чем городские жители, — по той простой причине, что им еще не довелось ощутить на своей шкуре нацистский оккупационный порядок. А вот насчет неприятия крестьянами партизан авторы донесения выдавали желаемое за действительное. Тотального отторжения не было; некоторые крестьяне помогали партизанам, как «своим», некоторые, опасаясь репрессий или испытывая неприязнь к советской власти, партизанам в помощи отказывали. Общей модели поведения к зиме 1941 г. не существовало.
Отсутствие полной поддержки со стороны сельского населения не мешало советским партизанам активно действовать. По данным 4-го отдела УНКВД Орловской области, к середине декабря орловские партизаны вывели из строя 1 бронепоезд противника, 2 танка, 17 бронемашин, 82 грузовых машины, убили 176 вражеских офицеров, 1012 солдат и 19 предателей. Кроме того, было уничтожено 11 деревянных мостов, 2 железнодорожных, 1 понтонный и произведено 3 подрыва железнодорожных путей[901]. Возможно, эти данные были несколько завышенными (суворовский принцип «пищи поболее, чего басурман жалеть» никто не отменял), однако в том, что партизаны причиняли оккупантам серьезные неприятности, сомневаться не приходится. Ведь в противном случае снимать с фронта полк 56-й дивизии командованию 2-й армии не пришлось бы.
К концу 1941 г. «партизанская угроза» оккупантам увеличилась. В южную
