Дочь Эйтны - Карин Рита Гастрейх
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На лице Кори мелькнуло одобрение.
— Я считаю разумным, чтобы Бриана сохранила единоличное право собственности на Корону. Что касается того, чтобы позволить ей выбрать себе супруга… Возможно, мы могли бы приостановить эту привилегию, пока не станет ясно, какого супруга она выберет.
Эолин не могла не улыбнуться.
«Говорит как настоящий отец».
Смех забурлил в ее груди, неуместный моменту, вскоре заглушенный более глубоким бременем. Она нахмурилась и отвела взгляд.
— Позовем принцессу? — спросил Кори.
— Нет… Нет, Кори, подожди минутку, я… — она прикусила губу и посмотрела на свои руки.
Что сказать? Как сказать это?
— Ты когда-нибудь замечал, — осмелилась она, — что великие истории нашей жизни всегда заканчиваются именно так?
— Как, моя Королева?
— Ты и я, — она подняла взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза. — Наедине с правдой.
Кори долго разглядывал ее. Эолин ощутила силу его присутствия так, как не чувствовала уже очень давно. Ясность его серебристо-зеленого взгляда, его аромат хвои и зимних ветров, магия Восточной Селен, которая текла по его венам.
Маг приблизился и призвал звуковые чары.
— С правдой? — его тон колебался между вопросом и утверждением.
— О моей неудаче, — ее голос дрожал. — С моим братом в битве при Эрундене, моими сестрами во время вторжения Сырнте, а теперь я подвела нашего короля.
— Ты защитила трон Акмаэля и его королевство. Я не вижу в этом поражения.
— Его сын умер у меня на руках.
— Это была не твоя вина.
— Я должна была предвидеть
— Не иди по этому пути, Эолин. Бремя смерти Эогана не на тебе.
Сердце Эолин болезненно сжалось.
— Даже если Эоган был вне моего контроля, я могла дать Акмаэлю больше. Еще сына, сколько он пожелает. Тогда сейчас был принц, чтобы…
— У отца Акмаэля, Кедехена, было три брата. Мы все знаем, сколько горя это всем принесло.
— Позволь мне закончить!
Упрек прозвучал резче, чем предполагала Эолин, но Кори просто кивнул и сделал шаг назад.
— Я бы сочла это смешным, — продолжала Эолин, — если бы последствия не были настолько серьезными, что любой мог бы усомниться в происхождении Эогана. Все, что нужно было сделать, это посмотреть на его лицо. Каждая черта лица, каждый жест, каждое настроение, мысль и слово выдавали в нем принца Вортингена. Его магия, как и магия его отца, была связана с этой горой, с ее сердцем из камня и огня. Он был истинным сыном Акмаэля, и из него вышел бы великий король.
— Бриана тоже будет достойной королевой
— Да, но Бриана… Она другая, — Эолин отступила от мага, увеличивая расстояние между ними, пока не достигла восточного окна, где положила руку на подоконник.
Ветерок освежил ее лицо. Снаружи вечернее небо было усеяно пурпурными и красными полосами. На востоке звезды начали предвещать наступление ночи.
— Магия Брианы не связана с этой горой, — сказала Эолин. — Ее дух процветает на древних лесах и живых существах, на безвременных тайнах и постоянных изменениях. Бриана, как и ее тезка, настоящая Дочь Восточной Селен.
Эолин закрыла глаза. В ее памяти всплыли леса дома Кори. Ветер ревел среди высоких деревьев. Снег падал густой и слепящий. Голоса выли в ночи, гневные крики преданного клана.
В ту ночь Зимний Лис звал ее, ее беспокойный облик был теплым убежищем от ярости бури. Снег хрустел под ее лапами; влага замерзла на кончиках ее носа и машин. За мгновение Эолин заблудилась в этой метели. Она запаниковала и бегала кругами вслепую, пока не наткнулась на снежный сугроб и отчаянно не заскребла в закрытое окно. Когда, наконец, ставни открылись, и она прыгнула в яркое тепло этой скромной комнаты, ей потребовалось мгновение, чтобы понять, где она находится и что это значит.
Семь дней они были в ловушке снежной бури в Восточной Селен, и королевское продвижение короля задерживалось в его попытках присоединиться к ним на Зимнее солнцестояние.
Семь дней изменили судьбу королевства.
Эолин судорожно вдохнула и освободила сердце.
— Бриана твоя, — прошептала она. — Кори, моя дочь Бриана и твоя.
В последовавшей тишине Эолин слышала биение собственного сердца. Мантия Кори зашуршала, он приблизился. Она почувствовала прикосновение его руки к своей щеке.
— Эолин, — пробормотал он. — Думаешь, я не знал?
Ее глаза распахнулись.
— Ты никогда ничего не говорил. Ты никогда не спрашивал…
— О той ночи нельзя было говорить. Даже вспоминать… Хотя, должен признаться, мне очень трудно было забыть.
— Она мне приснилась, Кори. В ту ночь, когда мы занимались любовью, я увидела, кем она будет. Не это, конечно, — Эолин указала на комнату вокруг них, на сложившиеся горькие обстоятельства. — Ничего из этого я не предвидела. Но я видела свет и любовь Брианы, ее радость и волшебство. Хотя в моей власти было погасить ее искру, я не смогла заставить себя сделать это.
— Ты сильно рисковала, приводя ее в этот мир. Я сам мог бы отговорить тебя от этого.
— Я не стала бы тебя слушать.
— Точно, — улыбка коснулась его губ. — И я благодарен за это. Благодарен за нашу дочь и за смелость, которую ты проявила, доставив ее в этот мир.
— А если бы я отпустила ее в тот момент, когда она была зачата? Что тогда, Кори? Где бы мы были сейчас? Это вопрос я задавала себе тысячу раз после смерти Эогана. Я поступила правильно или неправильно?
— Мы сделали свой выбор, не более того. И мы выжили, чтобы увидеть последствия.
— Я любила Акмаэля.
— Я знаю.
— Я обещала ему…
— Вечность? — смирение наполнило лицо Кори. — Я думал, что ты могла сделать что-то подобное.
Эолин неуверенно отвела взгляд.
— И поэтому я предала вас обоих.
— Ты мага, Эолин. Ты не можешь быть привязана к одному мужчине.
— Я связала себя с ним.
— Возможно, в глазах королевства. Но в глазах богов — никогда.
— А теперь я притворяюсь, что сажаю на трон девушку, которая…
— Которая вырастет прекрасной магой и грозной королевой.
— Фальшивой королевой.
— В каком смысле — фальшивая? — нетерпение окрасило тон Кори. — Разве короли Вортингена не нарушили своего долга? Разве они не убили твоих сестер и не вырезали мой клан? Несмотря на это, мы прощали их, служили им и даже любили их. Можем ли мы хоть на мгновение представить себе, что этот ребенок, истинно рожденная мага из клана Восточной Селен, является наградой Богов за наше терпение и настойчивость? Что наша дочь станет их инструментом, призванным вести наш народ к светлому будущему?
