Последний атаман Ермака - Владимир Буртовой

У Матвея холодок прошел между лопатками. — прав казак, до этого дня им доводилось схватываться лишь с отдельными отрядами ногайцев, которые делали набеги на русские города и селения в правобережье Волги, теперь вся орда пришла. И ведет ее, вероятно, сам Урус в окружении отборной стражи.

— Налегке идут, альбо с кибитками? — внешне совершенно спокойно уточнил атаман Барбоша, лишь слегка на миг прикусив нижнюю губу, — Разглядели?

— С кибитками и с большим табуном. За войском, видно было по длинному пыльному облаку, гнали тысячные отары овец и стада коров, — с готовностью пояснил казак, успокаиваясь поведением атаманов, которые, видно было, и не собирались падать в обморок от сообщения о приходе всей ногайской орды. Богдан Барбоша снял шапку, нахмурил черные густые брови и будто в раздумье — поможет ли? — перекрестился.

Обратился к стоявшему неподалеку есаулу Никите Усу:

— Повели, Никита, табуны да скот сгонять к переправе на остров. Не наскоком идет Урус, а будет брать нас в крепкую и долгую осаду.

Коренастый крепыш с бритой головой и с богатыми, ниже подбородка, рыжими усами озорно подмигнул казакам и, будто радуясь предстоящей крепкой драке, лихо метнулся в седло и погнал бурнастого[27] жеребца прочь от городка оповестить табунщиков и овчара о том, чтобы поспешили на остров укрыться от близких передовых ногайских отрядов.

— Неужто Урус порешил самолично с нами поручкаться да писать мировую, как нам, двум медведям, в одной берлоге зиму зимовать, да каждому свою жирную лапу сосать! Ну что ж! В поле две воли, поглядим, чей верх будет, кому придется салом пятки смазывать! — Богдан улыбнулся Матвею, добавил, скорее всего для окружающих казаков в их успокоение: — Думаю, атаман, тутошние ногаи не страшнее и не хитрее кучумовских татар будут? Сдюжим, не задрожим коленками?

Матвей приятно удивился непоказной отваге атамана Барбоши, порадовался, что в предстоящем тяжком испытании рядом будет отважный казацкий предводитель. Глубоко вздохнув, уверенно ответил:

— Гоняли мы ногаев вместе с татарами по Сибири, погоним и по яицким степям! Харчами запаслись, сядем в осаду, а там поглядим, когда и по какому боку гвоздануть тяжелым ослопом хана Уруса, чтобы не только охнул, но и скрючился в три погибели, трясца его матери, чтоб весело спалось! Вона, пришли первые табуны к Яику.

Из-за леса, опушкой вдоль берега показался конский табун. Казаки согнали коней в воду, а потом вплавь перебрались с ними на остров, в раскрытые ворота вошли внутрь городка. Другой табун пригнали через четверть часа, почти одновременно со стадами коров и овец, которые на ходу до последней минуты норовили ухватить клок сочной, еще не высушенной летним солнцем травы.

— Да, чтобы не забыть! — неожиданно встрепенулся Барбоша, отыскал взглядом второго своего есаула, лет три дцати, лицо которого имело глубокий след сабельного удара на правой щеке от глаза и до нижней челюсти, рукой призвал подойти поближе.

— Нечай, метись скоро в городок, да прикажи казакам накрыть стога сена заготовленными щитами и пластами дерна. А которые ближе к открытым местам — разнести то сено по ямам и накрыть широкими плахами, а рядом наполнить водой все бочки.

Матвей в который раз подивился предусмотрительности атамана Барбоши: «Надо же! А я все голову ломал, зачем Богдан велел вдоль вала глубокие ямы рыть? — подумал Матвей. — А он теперь в тех ямах сено будет хранить от огненных стрел ногаев!»

Коней переправили на остров вплавь, а с овцами дело оказалось сложнее — их пугали узкие сходни и быстрая вода под ними. Пришлось дюжему казаку ухватить вожака отары за крутые рога и, пятясь, силой тащить за собой упрямого барана на сходни, а потом по мосткам, где по обе стороны выстроились казаки плотно друг к другу, закрывая овцам вид на яикскую стремнину. За вожаком овцы пошли смелее, топоча копытами по доскам, пока последняя из них не сошла на песчаный берег острова.

— Кажись, успели! — порадовался Емельян Первой, который был за старшего в охране казацкого мычащего и блеющего богатства. Он сидел в седле, перекинув поперек свою неизменную двухсаженную дубину, синие глаза сияли радостью. — Не опоздал бы Урус к обеду, а то получится, что зря овец колготили, сгоняя к стойлу от сочного пастбища! А вообще, братцы, хочется мне загодя перед дракой присоветовать ногайскому хану: не ходи, дружище, при болоте, черт уши отколотит! Да нешто он послушается доброго совета, может и вовсе сам не приехать, на печи отлежится — так-то безопаснее!

— Прибудет хан, не переживай зазря, Емеля! — отозвался Матвей, на чей-то возглас за спиной глянул на восток — широкой, пылью окутанной лавой из-за леса на простор степи у Кош-Яика вытекала быстрая темно-серая конная масса, в которой более-менее отчетливо можно было разглядеть лишь переднюю линию всадников с поднятыми над головами хвостатыми копьями.

— Ну вот, стоило нечистого помянуть — как он и в окошко лезет рогами вперед! — без тени шутки выговорил Богдан Барбоша. — И аминем этого беса не отогнать и не избыть! Казаки, спускаемся к стругам! Струги расцепить и поставить вдоль берега у западного конца острова. Казакам на стругах быть с двумя пищалями каждому и отбивать ногаев, будет ежели попытка вплавь подобраться и струги наши пожечь или отогнать вниз по течению.

Сторожевая сотня есаула Ортюхи Болдырева последней спустилась с невысокого откоса берега Яика, по сходням перешла на остров. Казаки, которым было велено стеречь струги под командой есаула Ивана Камышника, убрав сходни, на шестах перегнали суда под обрывистый западный берег Кош-Яика. Здесь течение не так сильно крутило, казаки канатами привязали струги к деревьям или к камням, которые, словно огромные свиньи в жару, наполовину позарывались в прохладный песок. На случай вызова в городок для подмоги атаманам Иван Камышник распорядился спустить сходни со стругов на берег, так что до частокола было не более десяти-пятнадцати шагов.

— Широко катит ногайская конница, да только нас ей не напугать, — заметил Барбоша. Он вместе с Мещеряком стоял у главных ворот городка, укрываясь за частоколом, который в северной, как и в южной частях островка был высотой до трех метров, а чтобы казакам удобно было обороняться, вдоль частокола заранее сделали крепкие настилы из досок и тонких жердей.

— Было бы безумием бросаться с берега в реку на конях, — согласился Матвей. Он пытался на глазок прикинуть, насколько велико войско у хана Уруса, и только когда пыльное облако на востоке оборвалось и конница вышла на ковыльную степь против Кош-Яика, поджал губы. Стараясь не показать возникшего в душе беспокойства, негромко обратился к Барбоше и Болдыреву, чья сотня была поставлена для обороны главных ворот: