Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

— А что насчет меня?

— К чему эти размышления о прошлом? У тебя нет мысли пойти на попятную? Боюсь, поздновато, если ты что-то надумала. Мне припоминается, что сегодня утром я присутствовал на чьей-то свадебной церемонии, для совершения которой было приложено огромное количество усилий, — нежно подтрунивал над ней Тоби. Ветер разметал его волосы. Глаза излучали любовь и тепло, которые сшревали ее душу.

Крепко обняв Тоби, она прижалась к нему.

— Ну конечно, нет! Не говори глупостей! Просто я испытываю очень необычное чувство, понимаешь? Может быть, на многое смотришь другими глазами, когда приходит пора расставаться?

Он засмеялся.

— О, Флип, дорогая, это слишком сложно для меня.

— Провожающих просим сойти на берег! — Следом за этим объявлением послышался сигнал колокола.

— Нам пора спуститься вниз, — сказал Тоби. — Иначе нас будут искать.

— Да. — Она не отпускала Тоби, прижавшись к его груди. Потом отстранилась и взяла его за руку. — Хорошо, идем. Все прощальные слова уже сказаны.

Они направились в каюту. У двери Филиппа внезапно спросила:

— Что ты думаешь… — она не сразу решилась продолжить, — об увлечении Рейчел?

Она почувствовала, как Тоби весь напрягся.

— Меня это не касается, — сказал он.

— Разумеется, не касается, — ответила Филиппа с присущей ей практичностью. — Это никого не касается. Ты прав. Но должно же у тебя быть свое мнение?

Тоби не ответил. Зачем было рассказывать ей, что однажды он уже выразил свое мнение с помощью силы, и это мнение было проигнорировано.

Она остановилась у входа в каюту, откуда по-прежнему доносились звуки смеха и обрывки разговоров. Волей-неволей он остановился рядом. Она слегка наклонила голову, внимательно вглядываясь в него серьезными глазами.

— Тебе никогда не нравился Гидеон, не так ли?

— Да.

— Почему?

Он раздраженно дернул плечом.

— Ради Бога, Флип, откуда я знаю? Просто не нравится, вот и все. Так бывает.

Филиппа по-прежнему внимательно смотрела на него.

— Возможно, потому, что вы очень похожи, — сказала она. — Если бы не милость Божья… Удивительно, как иногда складывается жизнь. Но, честно говоря, Тоби, я думаю, ты не должен так относиться к Гидеону. — Она повернулась и исчезла за дверью каюты.

Тоби с изумлением смотрел ей вслед.

— Провожающих просим сойти на берег! Провожающих просим сойти на берег! Вы провожающий, сэр? В таком случае, вам лучше поспешить, иначе вы окажетесь в Лиссабоне. — Стюард постучал в открытую дверь каюты. — Все на берег, пожалуйста. На берег!

Хьюго и Филиппа стояли у поручня и смотрели на пристань, где размахивающая носовыми платками и шарфами толпа постепенно редела. Берег все быстрее удалялся, растворяясь в дымке зимнего полдня. Многоцветные длинные узкие ленты, которыми были украшены палубы, затрепетали на попутном ветру, когда судно разворачивалось, выходя из гавани в открытые воды. Филиппа Феллафилд стояла рядом с мужем. Ее рука уютно покоилась в его руке, и обе были засунуты в карман его пальто. Они молчали.

Пароход прогудел на прощание один раз, потом второй. В ответ толпа вновь взмахнула платочками, потом и это движение замерло, когда пространство между путешественниками и провожающими стало непреодолимым.

Никто из семейства Феллафилдов не пришел проводить новобрачных, помахать платком, пожелать доброго пути, а возможно, даже пролить непрошеную слезу.

Филиппа посмотрела на Хьюго. Он почувствовал на себе ее взгляд и повернулся к ней. Оба улыбнулись.

— Давай спустимся вниз, — предложил Хьюго. — Здесь уже больше не на что смотреть. — Он уверенно наклонился и поцеловал ее. — Миссис Феллафилд — младшая, позвольте мне напомнить вам, что впереди у нас море времени, прежде чем мы доберемся до Лиссабона. Скажите мне… — Он опять поцеловал ее. Потом еще раз. — …вы придумали на этот случай какое-нибудь приятное занятие?

Тереза Крейн

По велению сердца

Пролог

День уже клонился к вечеру, но буря, разыгравшаяся еще прошлой ночью, не стихала. Яростные порывы ледяного ветра налетали с севера, с гор Гарфагнана. Ветер пронзительно свистел между голыми остроконечными вершинами, нависшими над домом, с приглушенным шумом проносился над склонами гор, поросшими редким лесом, и гнал потоки дождя, которые сплошной мутной стеной низвергались с крыши, заливая плотно закрытые ставнями окна. Он рвал в клочья облака, которые стремительно плыли по небу, цепляясь за горные вершины. Подхватываемые порывами ветра, они уносились вместе с ним к долине. Его леденящее дыхание пронизывало весь дом. Он врывался в окна, раскачивая шелковистую бахрому штор, и шелестел бумагами на столе. Под его напором где-то одиноко и монотонно стучала о стену сломанная ставня. Силуэт дома неясно вырисовывался во мгле на склоне холма. Несмотря на свою внешнюю хрупкость, он решительно встречал ураганный натиск. Дрожащий от ветра слабый огонек, тускло мерцающий в комнате наверху, был единственным признаком жизни.

Человек стоял у окна. Его фигура была так неподвижна, что со стороны казалась высеченной из камня. Дым от сигареты, которую он держал тонкими, пожелтевшими от никотина пальцами, обволакивал его.

Уже довольно много времени его внимание было приковано к повозке, которая с трудом взбиралась по извилистой колее в сгущающихся сумерках позднего ненастного вечера.

Свет фонарей, раскачивающихся на ветру, с трудом пробивался сквозь пелену дождя. Временами он совсем исчезал за неистово метущимися ветвями каштанового дерева и спустя несколько мгновений появлялся вновь. Дюйм за дюймом повозка уныло тащилась по склону холма, упорна приближаясь к тому месту, где колея превращалась в развилку, один конец которой резко устремлялся в сторону дома. За все те дни, которые он провел здесь, еще ни одна повозка не сворачивала сюда. Деревенька Сан-Марко лежала в полумиле вверх по основной дороге. Туда-то и направлялся весь транспорт, хотя и в более благоприятное время года эту дорогу трудно было назвать оживленной. Но сейчас что-то удерживало его у окна, заставляя наблюдать за старенькой повозкой, с трудом преодолевающей препятствия. Когда же, достигнув развилки, извозчик повернул к дому, оставив на разбитой дороге быстро размываемый дождем след, человек у окна наконец пошевелился, вскинув гордо посаженную голову. Сузившиеся глаза его еще более прищурились. Он замер на мгновение с высоко поднятой головой, а потом обернулся и погасил сигарету. Потянувшись к лампе, стоявшей на столе позади него, он потушил огонь.

Ветер, присмиревший ненадолго, налетел с новой силой, и где-то внутри темного дома от сквозняка неожиданно громко хлопнула дверь.

Глава первая

Гастингс, Англия. Декабрь 1922

Придерживая одной рукой разлетающиеся на сильном ветру полы пальто, а другой неловко прижимая к голове маленькую шляпку, Кэрри Стоу с трудом свернула за угол и вышла на Бэрримор Уок. Это была прямая длинная улица и, казалось, что ветры с Ла-Манша, попадая в ее ненасытное чрево, многократно увеличивают свою силу. Тускло светились в сумерках уличные фонари. Окна новых шикарных кирпичных особняков, выходящих своими фасадами на Бэрримор Уок, вызывающе сияли ослепительным электрическим светом, словно выставляя напоказ свои безукоризненно чистые и опрятные комнаты. С тротуара казалось, будто перед тобой мелькают ярко освещенные картины, надежно защищенные стеклом от разбушевавшейся стихии. Слава богу, что их дом был совсем недалеко. Щеки Кэрри горели от холода. Она устала, ужасно устала. Обратная дорога поездом из Лондона показалась ей бесконечной. Напряжение, с которым она едва сдерживала волнение, не позволяя несбыточным надеждам поселиться в своей душе, совершенно истощило ее силы. Мысленно она вновь и вновь возвращалась к недавнему разговору с мистером Бэгшоу.

«Вы хотите сказать, что теперь дом принадлежит мне? — спросила она. Смысл только что услышанных слов не доходил до ее сознания. Она с трудом верила в происходящее. — Теперь он мой?

Мистер Бэгшоу из адвокатской конторы «Бэгшоу и Стот» терпеливо кивнул в ответ.

— Да, как я уже сообщил вам, дом ваш, миссис Стоу. Он полностью принадлежит вам на тех условиях, которые я, надеюсь, четко вам изложил.

— Да, да, разумеется.

Однако в душе она не могла утверждать, что условия, сообщенные мистером Бэгшоу, вполне ей понятны. Более того, всем своим видом адвокат давал ей понять, что тайные хитросплетения итальянских законов о наследовании были выше его понимания. Впрочем, в такой же степени они были выше понимания и самой Кэрри. Его неодобрительное сопение указывало на то, какого он низкого мнения об этом явном, на его взгляд, мошенничестве. Тем не менее, он ответил ей «да». Да. Дом теперь принадлежал ей. Итальянский дом. Вилла Кастелли. Теперь это ее собственность.