Последний связной - Юрий Мэн

– Майкл! – завопила она на весь вагон, протиснувшись мимо стюарда, и Майклу пришлось побыстрее втащить ее в купе, пока она не растрезвонила про него на весь вагон.

– В Майами я ей представлялся, как Майкл, – шепнул он на ухо стюарду, дав тому сотню, потом захлопнул дверь перед его любопытным носом, успев только подмигнуть: каким мол, именем не назовешься девушке, и как не будешь пудрить ей мозги, ради того, чтобы соблазнить ее.

– Майкл, черт подери, мы же не виделись полжизни. Помнишь нашу школу? Все было так романтично. А меня не забыл?

– Синди, тебя забыть невозможно, – искренне ответил Майкл.

– Рассказывай все о себе. Где ты живешь. И с кем? – подмигнула она.

– Синди, ты задала столько вопросов, что сразу не ответить.

– А куда нам спешить – впереди еще целая ночь, – посмотрела она насмешливо. – Слушай, давай выпьем.

Она залезла в его бар: – Что тут у тебя? У меня такой же набор, а еще у меня есть шоколадный ликер. Пойдем ко мне. У меня шикарное двух местное купе, но я там одна – считай, что тебе повезло.

Синди нужно было срочно увести от любопытных глаз стюарда и Майкл, забрав из бара свой коньяк, вывел ее в коридор

Глава 34. Синди

Поезд был транс американским и должен был за сутки преодолеть расстояние от Нью-Йорка до Сантьяго. Купе, забронированные на одного, иногда двух человек, были забиты чемоданами с вещами.

Люди одели на себя, возможно последний раз в жизни, самое дорогое, и это создавало впечатление праздника. Многие, наверное, и воспринимали поездку, как экзотическое приключение – официанты носили дорогое шампанское, а в поезде веяло запахом флирта.

Они с Синди прошли несколько вагонов, ресторан и полупустой танцпол, где в ожидании прохаживались жигало и несколько молодящихся дам. Основное веселье должно было начать часа через два.

Купе Синди находилось в противоположном конце поезда, и было, почти таким же, как у него, только в нем вместо джакузи был душ, и две постели, а не одна огромная, как у Майкла. Синди посадила его за стол и, сказав: – Если ты не против, я приму душ, – скрылась за дверью.

Она там долго плескалась, а Майкл попробовал без нее сервировать столик, доставая из холодильника закуски и вина, но, вступив в противоречие между свободным местом и ассортиментом еды, решил дождаться Синди.

От нечего делать он включил телевизор и стал смотреть фильм о войне. Сначала Майкл решил, что это кино документальное, но фильм оказался боевиком про военных – героев войны с террором.

Действие происходило, на Ближнем Востоке, в небольшом городке, где во дворах или прямо на улице, в яркой национальной одежде сидели и веселились люди.

Они курили кальян, пекли кебаб и пили кофе, а среди этого людского моря, по дворам и духанам, угрожая пистолетом, бегал в поисках какого–то оружия, сумасшедший (так решил Майкл) морской пехотинец: как только, кто-нибудь из людей, которым он угрожал, неловко двигался, морпех с криком: – У нас свободная страна, стрелял ему в лицо.

После второго выстрела, Майкл с отвращением переключился на музыкальную программу, а из душа появилась Синди, и Майкл, что бы уйти от неприятных мыслей, стал ее разглядывать: Синди была в шелковом китайском халате и в гладкой загорелой коже.

– Майк, а ты не хочешь вымыться? – предложила она.

– Синди, ты вытащила меня из джакузи, – сказал он.

– Майк, какой ты не догадливый. Выйди на минутку – я хочу немного привести себя в порядок.

Майкл зашел в ванную и холодной водой облил себе лицо. Непонятно было, как расценивать эту встречу: очередное испытание на верность Нат, или последний вечер, подаренный судьбой, вот только однозначно Майкл не хотел быть сейчас один, просматривая в забытье полуночные кошмары.

Во времена знакомства с Лиз, у него было несколько случайных свиданий с девушками, и Майкл не испытывал при этом никаких угрызений совести, считая измену случайной.

С Натальей же, было все по-другому, и Майкл боялся искушать судьбу, нарушив клятву. Он вдруг, пожалел, что пошел к Синди. А она, уже, стучалась к нему: – Ты можешь выйти. Ну, как я выгляжу?

Она действительно выглядела привлекательно: короткий халатик и, наверное, никакой одежды под ним. Еще две недели назад Майкл был бы на седьмом небе от радости увидеться со школьной подружкой, но теперь он сделал вид, что не понимает намека.

– Неплохо! – сказал он без энтузиазма.

– Что? И это все, что ты можешь сказать?

– Давай выпьем немного, – предложил Майкл.

Он присел, напротив нее – на столике стояла бутылка с шоколадным ликером и два полных бокала.

– За встречу? – предложил Майкл.

– Не спеши, – ответила Синди.

Будто ненароком она распахнула свой халат, который больше не скрывал ее красивые ноги, и повторила: – Майк, вообще-то, я просто так мужчин к себе не приглашаю. Я тебе нравлюсь?

– Конечно, – ответил он, без выражения. И это безразличие вывело ее из себя.

– Тогда веди себя, как пристало мужчине! – выпалила она.

– Как это? – спросил, он, делая вид, что не понимает.

– Майк! В чем дело? Я нравлюсь тебе, а ты мне. Что нам мешает сделать то же, что делают все мужчины и женщины на свете? Сделать прямо сейчас.

Он не нашел, что сказать, а Синди уже смотрела мстительно: – Ты и школе не смог, и сейчас не можешь!

Глаза ее налились холодом.

– Тогда, выпей моего ликера! – сказала она.

– Я лучше виски, – попросил Майкл.

– Не люблю, когда от мужчины пахнет виски – сказала она раздраженно.

Майкл взял бокал с ликером, они чокнулись, и Майкл выпил ликер до самого дна, а Синди свой пить не спешила. Майкл начал, что-то объяснять, Синди, но у него запутались мысли, и вдруг, не стало сил сидеть: видно он переутомился.

– Сейчас упаду! – признался он.

– Тебе плохо, – спросила Синди насторожено, – идем, ты приляжешь.

Майкл пересел на ее постель, и по всему его телу разошелся жар, а она сидела рядом, пристально глядя в его глаза, и, перебирая пальцы его руки, как будто искала в них, что-то потерянное.

Голова у Майкла совсем закружилась, так, что пришлось схватиться за ее плечи, чтобы не упасть, а она прильнула к нему, подставляя свои губы.

В пылу беспамятстве он видел перед собой ее глаза, большие и неподвижные, как у куклы, и эти глаза его смутили – ведь все девушки, с которыми он когда-то целовался, глаза закрывали или прищуривали, и только стеклянные глаза Синди сверлили его в упор