Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ) - Алекс Кун

Сидел на берегу, наслаждаясь теплым солнечным днем. Думал о переправе. Не нашей, с нами все было просто, а переправе корпуса. Вечная проблема форсирования водных преград большими силами. И мысли эти увели далеко в сторону.

Дело в том, что самым простым способом будет таскать капральству с собой лодку. Морпехи они, в конце концов, или «мазута сухопутная»!? Так и вспоминается Раскольников с его коронной фразой про тварей дрожащих.

Однако, таскать с собой полтонны веса лодки только из соображений морского престижу … нуууу … можно конечно — вон, некоторые спортивные команды моего времени за собой своих талисманов-животных возят, порой весьма увесистых. Тем не менее — есть идеи получше — сделаем понтон-телегу для капральства. Их можно будет и в мост объединить, если надо много войск перевезти, и как лодку использовать, для индивидуальной переправы сходу, и захвата плацдарма. Только вот размеры обычной телеги были явно маловаты для этой задачи. Переправить было желательно все капральство сразу, да еще с боезапасом — а то получится удар не кулаком, а растопыренными пальцами — а значит — три тонны грузоподъемности понтона минимум. При этом осадка у него должна быть не более чем по колено, если глубже — то спрыгивающие в воду бойцы сильно замедляться, выходя на берег — и станут легкими мишенями. Простейший расчет — 3 тонны водоизмещения на 30 сантиметров осадки — это

10 квадратных метров площади горизонтальной проекции погруженной части. 5 на 2 метра. Вот и наметились габариты понтона — длина 5 метров, ширина 2 и высота борта 60 сантиметров, чтоб надводный борт был хотя бы сантиметров 30. Эти габариты, в свою очередь, потянули другие проблемы. Тяжелая повозка — ей уже маловаты будут обычные, 60–70 сантиметровые тележные колеса. А представить, как будут забираться в такую телегу, имеющую 60 сантиметров высоты борта, да еще и стоящую над двухметровыми колесами — у меня просто фантазии не хватило. Значит, колеса будут по бокам от понтона, и оси колес пустим не под днищем понтона, а над его палубой — тогда устойчивость телеги будет отличной и дорожный просвет останется 40 сантиметров — как и у обычных телег.

Мысли поскакали дальше вскачь — имея такие военные телеги-понтоны для армии, что мешает делать их потоком для решения вопросов грузоперевозок? По рекам сплавлять их как плоты — соединяя гирляндами несколько штук. И за буксиром такой плот можно таскать — отстегивая нужные понтоны при достижении адресата, следуя с оставшимися понтонами дальше. Отстегнутые понтоны, вытаскиваем воротом на берег, пристегиваем оси с колесами и везем до факторий. Гармоничная схема выходит. Остаются, как обычно, мелкие, но важные детали — надо делать дуги и парусиновый верх, как на телегах американских переселенцев, виденных мною в кино — иначе будет заливать дождями, и захлестывать волнами. Надо широкие колеса, чтоб телеги не вязли в земли и их могли везти 3–4 лошади. Дороги, опять же, не рассчитаны на колею шириной 2 метра — у обычных телег она около метра всего. Значит, на дороге таким широким телегам будет не разъехаться друг с другом. Для армии то это не показатель — там телеги все в одну сторону идут и плевать им на мнение гражданских — а вот для мирного грузопотока …. С другой стороны — все равно дороги надо расширять, почему бы это ни сделать под предлогом военных поставок? Еще и грамоткой от Петра прикроемся, чтоб новому транспорту препятствий не чинили.

Рисовал универсальный понтон, которому, надеюсь, уготована судьба контейнеров моего времени — то есть, некоего стандарта, под который затачивают транспорт. Хотелось сделать сразу хорошо и предельно просто, для дешевого поточного выпуска.

Простая конструкция не получалось, злился и курил трубку. Вес понтона в деревянном исполнении выходил около 450 килограмм, при довольно хлипком запасе прочности. Более полтонны иметь вес контейнера было крайне нежелательно.

Вспоминая соотношение массы конструкции обычного контейнера моего времени к его разрешенной загрузке — имеем цифру примерно 2 к 30. Соответственно, для 3х тонного контейнера желателен собственный вес около 200 килограмм, и при этом его прочность должна быть достаточной. Без железного понтона будет не обойтись. Хотя, пока сделаем деревянные модели и посмотрим на удобство использования — дальше можно и Уральский завод напрячь, чтоб они сплавляли нам товары в таких, только сделанных из железа, контейнерах — будем использовать и продукцию завода, и тару, в которой она поступает.

Отдал чертежи Боцману — наказал ему посетить Липкинский завод сразу, как дороги просохнут — все равно он поедет с инспекцией по артелям. И письмо заводу передать — пусть сделают десяток макетов и отдадут их на пробу корпусу — эти сломают новинку с удовольствием, а осенью вернусь, гляну на обломки и решу, что дальше делать будем.

Прощались. Самый тяжелый отъезд за всю дорогу. Хорошо тут. Но основной ледоход уже прошел, и тянуть с переправой дальше — смысла не имело, разрозненный лед еще долго будет караулить нас на реке.

18 марта были в Азове. Львов принял радушно, передал несколько писем, дожидающихся меня тут разве что не с осени. В основном, от Головина — отчеты об обстановке в разрезе подготовки меня к встречам в Константинополе. И чем свежее были письма, тем истеричнее. Да, придется еще поднажать. Хотел ведь сам привести новые фрегаты в бухту будущего Севастополя — но видимо ограничусь тем, что покажу бухту и залив Мартину, который повезет нас на юг, и прикажу вести флотилию, которая спуститься по Дону, сюда самостоятельно. Жаль. Ну да успею еще насмотреться.

До 23-его марта болтались в Азове, поторапливая лениво выходящую из спячки жизнь крепости. Ничего интересного, сплошные расстройства. Хотя, хорошо, что Азов меня подготовил к виду Таганрога. Ужас. Думал увидеть южный флот во всей красе, а увидел только вялое шевеление и полную неготовность судов, зимовавших тут. Надеюсь, эскадры зимовавшие в Константинополе и на Мальте выглядят лучше, хотя, теперь не удивляюсь — почему зашевелились османы.

Устроил разнос, затем еще один, и еще и … Помогало, но слабо. Морячкам, а особенно вице-адмиралу Мартину, страшно повезло, что вместе со мной прибыла Тая, послужившая демпфером. За такой бардак и медлительность на боевом флоте надо вешать. Они тут на лаврах почивают, а османы страх потеряли — и это нам может многими жизнями аукнуться. Медведи сплючие! Будто жук в меду трепыхается — все указания вязнут в этом болоте.

Пошел на крайние меры — объявил 26-ого марта выход на маневры и длительный поход. Дал 4 дня на подготовку и загрузку. Мало конечно, но они сами виноваты — полдня затаскивать на борт одну бочку солонины, это уже никуда не годиться. Пусть считают меня деспотом и самодуром, но пошевеливаются. Ведь наверняка в походе всплывут недоделки, и надо будет тратить на них время — а у меня Головин там уже не знает, что османам соврать. Мне же, врать не хотелось — гораздо проще будет пройти флотом на виду османских берегов, да еще ученья устроить напротив Синопа, например. К чему нам лишние слова?

Грузились. Выскребали склады подчистую, так как весенние караваны снабжения еще не спустились по Дону. Но это уже не пугало — за зиму склады загрузили основательно, корабли теперь могли свободно нести по два боекомплекта — но они в них просто не влезали. Впихнули полтора — запас карман не тянет. У меня на нехватку снарядов уже пунктик развился.

В первых числах апреля уже демонстрировал капитанам и Мартину бухту Севастополя. Даже проговорился про название города, вызвав вежливое любопытство. Что им сказать? История города мне подробно не известна — знаю только, что такая шикарная бухта, одна из нескольких идеальных бухт мира, не могла остаться без внимания Генуи. Побережья этих морей вообще очень плотно нафаршированы генуэзскими крепостями. Эта бухта исключением не была — тут стояла крепость Херсонес.

А потом пришли османы, и все испортили, до состояния руин. Оставив на месте бывшего великого Херсонеса только деревеньку Ак-Яр, что дословно означало «белый овраг». Бухту стали называть Ахтиарской.

Далее в моей истории этой бухтой заинтересовалась уже Екатерина Вторая. Тогда с Крымом все было не так однозначно, как теперь и Екатерина создавала здесь, якобы, отдельную Константинопольскую империю, вассально связанную с Россией. Даже императора для нее заготовили, внука Екатерины — Константина. Соответственно, чтоб подчеркнуть римские корни новой империи — все города именовали на античный манер: Симферополь, Мелитополь, Ставрополь, Александрия… Хотели назвать город в ахтиарской бухте обратно Херсонесом, но к тому времени в низовьях Днепра уже был Херсон.

И тут Екатерина вспомнила, точнее, ей наверняка подсказали — что в начале эры, Октавиан Август, новый император Рима, подтверждает свободу Херсонеса, дарованную Цезарем, а заодно переименовывает город, называя его в свою честь — Севастополем. Греческое Себастос — эквивалент латинской титулатуры Август, означающее «священный». Это почетное имя было присвоено Октавиану сенатом, его носили все последующие императоры Рима. Название Севастополь буквально означает «Город Императора». Собственно, новый город и должен был стать столицей нового императора Константина.