Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ) - Алекс Кун

Минут сорок добирались до жертвы по глубокому снегу — вернусь с курорта, займусь лыжами.

Двери в баньке отсутствовали, да и покосившаяся крыша намекала, что заходить внутрь не стоит. Запалил фитиль и катанул пробный шар внутрь промороженной избушки, по наметенному снежному языку на полу. Потом все же пришлось аккуратно забираться внутрь, и поджигать фитиль еще раз — поганые фитили в арсенале, обязательно поставлю на вид штабу — это что за поставки такие?!

Выскочил за дверь, рискуя обрушить обреченное сооружение, и как утка запрыгал по глубокому снегу. Бабахнуло неожиданно — коротковат, все же, фитиль получился. Падая, извернулся, надеясь увидеть результат. Мдя. Прежде всего трухой запорошило глаза, да так, что потом пришлось в баню лезть — даже в штанах труха обнаружилась, надеюсь, что труха, а не песок из меня сыплется. Затем с надеждой проследил полет деревяшек с крыши — все одно по глубокому снегу не увернуться, вдруг не в меня? Угу, не с моим везеньем. А вот потом наблюдал густой белый дым с синеватыми огнями пожара внутри. Даже обратно к баньке приковылял — осматривая, что и как горит. А неплохо ведь горит! Учитывая промороженные стены, так совсем хорошо. Только воняет сильно, что в принципе, тоже хорошо.

В целом, остался доволен — маловато, конечно — но на безшимозье и фосфор хорош. Банька, кстати, так и не сгорела — оставшись торчать обугленным намеком на людскую неблагодарность. Но решил потешить себя надеждой, что сухой внутри корабль противника, да в теплую погоду — оправдает мои ожидания.

На следующий день, сразу после батюшки, зажигал речью кутающиеся в плащи ряды курсантов на долгую дорогу. Вот всегда так — или снег стеной или небо чистое, но холод собачий. И не скажу, что лучше. В любом случае — надо выходить, и мне и им. Мне 900 километров до Азова, им почти 1500 километров до Холмогор. На Дону ледоход на месяц раньше, чем на Двине — укладываемся впритирку. Курсантам придам одну роту постановщиков лагеря из корпуса, и роту охраны — а сами мы, как ни будь, справимся — все же трое саней это не пять сотен.

Гомон города оставался за спиной, постепенно сменяясь зимней тишиной дороги, скрипом снега, топотом лошадей по укатанному зимнику. По берегам вновь встали в карауле леса, отгородившие короткий караван саней от мира. Казалось, время замерло, и ничего не меняется день ото дня. Но время обманывало. Оно втихаря совершило обходной маневр и неслось вскачь. А когда посчитало, что набрало достаточно преимуществ — напало на нас, со всей неумолимостью, заставляя капитулировать. Но не на тех напало.

Тогда время начало подстраивать нам козни и засады — то снег начал налипать на все подряд, а то и потаившая полянка хватала нас за полозья. В партизанской войне время явно начинало выигрывать. Скоро март.

За этой войной со временем — посещение земельных артелей прошло на заднем плане. Ну, стоят по берегу Дона деревеньки с большими общинными домами и артельными сараями под скотину. Хорошо стоят. Народ внутри гостеприимный веселый, хоть и настороженный по началу. Казаков пожилых много. Бабы появились, и, судя по налаженности быта — уже давно. Османских батраков, так же с семьями — было на удивление много — гораздо больше, чем изначально закладывал в планы — но и поля планировали значительно расширять. Народ видел за этим делом будущее, и это радовало.

На переходе меж артелями нарвались на конный десяток казаков, чуть до стрельбы дело не дошло — потом до мордобоя, так как казаки несколько преувеличили свою значимость.

Точнее не так — до мордобоя дело дошло, но в единственном экземпляре. Молодой казак довыступался, а мне даже не дали его приструнить. Морпех вежливо вывернул юношу из седла, лошади то низкие, и применил мой любимый прием — разгон тела, удерживаемого за шиворот, вниз, навстречу разгоняемому вверх колену. Дикие нравы тут. Уперся стволом револьверного монстра в печень ближайшего всадника, вежливо ему улыбнувшись — свои мы, свои. В Ростов на Дону едем. Пришлось задерживаться, и праздновать примирение. Время провели не без пользы — казаки обстановку пересказали. Удивили. Полный Крым войск, а набеги каких-то заблудившихся татар не прекращаются. Хотя, до артелей эти пересыхающие ручейки не добираются, и патрулирование артелей у казаков считают отпуском. Хорошо оплачиваемым.

Судя по словам патруля, Боцман поставил себя тут как надо, нашел общий язык со стариками, а уж те набили, в смысле, договорились с кем надо.

Строительство плотины посетили проездом — не интересно, строят и строят. Глядишь, года через четыре достроят, и станет интереснее. На водохранилище у меня были большие планы. Как и на канал, куда потом перейдет вся эта многотысячная толпа.

До Боцмана добрались только 7 марта. Отметив наш почти закончившийся забег грандиозной … эээ … посиделкой. Заодно и 8 марта отметили — народу было уже абсолютно все равно, что праздновать.

Девятого марта, к треску в голове присоединился треск реки. Вот ведь … не успели.

Хотя, теперь дойдем и на конях. От одной этой мысли к общему нездоровому состоянию организма добавились фантомные боли основания, теперь обладающему условным рефлексом на слово седло. Раньше читал, что к седлу быстро привыкают. Наверное, мне седла попадаются неправильные — чем дальше, тем больше они напоминают пыточный инструмент для организма.

Делами занялись только 10 марта, и четыре дня обсасывали результаты работ, выводы и планы. Казну пополнили — приятная неожиданность. Этот жук, в смысле Боцман, часть зерна все же толкнул за рубеж. Действительно, не простаивать же торговому флоту! А связи иначе не наладить. Но претензий у меня быть не может — все мои проекты снабжались нормально, строителям плотины подкидывали, по-соседски, хотя, там снабжением петровские приказы занимаются. Еще и на фактории завезли — многим продавали в кредит. Так что, задел для новых приказчиков, считай, создали.

Рассказал Боцману о новых проектах, в том числе, попенял ему — редкий гость он на заводе в Липках, а ведь завод, считай, на него и работает. Теснее надо.

Обсудили, как вела себя техника на полях — хоть у меня и сложилось впечатление, что Боцман о многом недоговаривает, но отзывался он о механизации благосклонно. Примерно в том ключе, что «вон та ковырялка, в принципе, ничего — но надо на нее еще это, это, немного этого, много того … и вообще, надо сделать по-иному». Как именно — только плечами пожимал, мол — его дело рассказать, что и как эта штука делать обязана, а уж как это сделать — не у него голова болеть должна. Еще раз попенял, что на липкинском заводе не видел замученных работой конструкторов — недоработка. Указал мучить до посинения, и пусть копалка будет какой надо, а не какой получилась. Озвучил сумму денег, оставленную в Липках на разработки. Значительную. Боцман обещал спросить с завода за каждую копейку, но трактор обозвал «бисовой затеей», без которой артели прекрасно проживут. Вздохнул. Опять ликбез. Благо, царевич задавал вопросы похлеще, оставив в моих мозгах массу примеров — начал вываливать примеры на Боцмана.

…Сколько гребная лодка увезет? … А парусник? … А почему? … Правильно! На дела большие — физических сил маловато, как не крути — что человеческих, что лошадиных. Вот сказывал ты, воды для полива мало, и лошадей загоняли, туда-сюда бочки таская. А коли бочку большую сделаем? Эдак, раз в пять? Два десятка лошадей в нее уже запрягать натужно будет, да и кормить табун, потребный чтоб пяток таких бочек возить — накладно. Вот и мыслю, заменить силу физическую, на силу паровую — в которой бесов ничуть не больше, чем в электричестве… Нет! Это не значит, что и в электричестве бесы есть — нету их, не там, ни тут! Еще скажи, что и в порохе бесы живут … Мдя.

Дальше были примеры по расширению полей — в два раза шире захват комбайна делаем — можно полей вдвое больше убрать почти теми же силами. Кстати, о комбайнах …

Плавно, под вечер, совещание перетекало … в посиделки. Тая возвращалась с объезда лагеря. Обсуждения перетекали в разговоры за жизнь. Попели даже. Нашел в себе силы не плакаться в жилетку Боцману, как маленького князя все обижают. Кстати, жилетка у боцмана была. Овчинная. И в целом Боцман смотрелся Орлом, настоящий хозяин земли, со строгим взглядом и властным голосом — но без придури. Послушал, как он работников своих распекал, поучился. Явно — человек на месте, хоть и утверждает до сих пор, что это все не его, и он не справится. Вспомнил про нефть, вот ведь, насколько причудливы человеческие ассоциации — не справляется — не хватает — нефть… Обсудили. Оружием решили не торговать, хоть для черкесов это лучшая валюта … но она же нам потом и аукнется. Ограничимся пока зерном, Боцман уверял, что зерно черкесам даже выгоднее можно продать, чем османам. Попробуем.

Когда спал рабочий ажиотаж первых дней — нашлось время посмотреть на поднимающийся город, да и просто у реки посидеть — все одно, пока лед сплошным потоком идет, нам на тот берег не перебраться. Точнее, перебраться можно, но это из разряда эквилибристики и удачи. Среди неторопливо плывущих льдин порой попадались льдины-торопыги, лезущие на соседок, стряхивающих этих надоед под воду, после чего торопыги выныривали в совершенно непредсказуемых местах, всплывая ребром, и разнося в крошку все, что попадается им на пути. Это, наверное, от обиды, что их спихнули на глубину. Но в любом случае, оказаться в эпицентре этих семейных разборок — весьма чревато, как и в человеческих семейных ссорах, крайним всегда будет некто третий. Лучше несколько дней на берегу переждать — потом напор льда схлынет, а разрозненные льдины уже не так опасны.