Люди долга и отваги. Книга первая - Борис Елисов

— Я по делу о пропавшем у меня автомобиле, — объяснил он свое появление.

«Еще один угон? — с тревогой подумала старший следователь. — С этим еще не разобрались…

— Марка, номер? — уточнила она.

Услышав ответ, опешила: это же вчерашний разбитый «Москвич». Два владельца одной машины? Спросила:

— А Колязин кто же тогда будет?

— Видите ли, — начал популярно объяснять посетитель, — у меня водительских прав нет, но есть автомобиль, а у Колязина права есть, но нет машины. Он мой сотрудник. Отвез вчера меня с товарищем на рыбалку. Вечером должен забрать домой. Но не приехал. Оказывается, у него в Дмитрове, когда он бегал за сигаретами, угнали мой автомобиль. Вы его ищете?

— Уже нашли, — без всяких эмоций ответила Герасимова. Она почти не слушала этого начальника лаборатории. Все ее внимание было сосредоточено на вчерашнем разговоре с ушастиком, как она окрестила самозваного владельца «Москвича». «Вот почему он так нервничал и потел. Почему же он не сказал, что машина не его?» Этот вопрос Нина Сергеевна и задала Лобову. Но он, узнав, что машина найдена, не слушал следователя, рвался во двор. Нина Сергеевна вышла за ним. Ученый муж промчался мимо своего покореженного любимца, заглянул во все углы и решительным шагом направился к Герасимовой:

— Вы меня обманываете, создаете видимость, что хорошо работаете. Машину до сих пор не разыскали. Позор!

Нина Сергеевна молча показала на «Москвич».

Лобов изменился в лице, негромко икнул и медленно пошел в сторону железнодорожного вокзала. Нина Сергеевна сама была автолюбителем и отлично понимала, что происходит с ним.

Розыск, казалось, зашел в тупик. Был на исходе третий день, но никаких утешительных вестей не поступило, хотя об угоне и аварии «Москвича» были поставлены в известность все прилегающие районы. Вызванный в горотдел Колязин, поглаживая челку, объяснил, почему не назвал истинного владельца машины: растерялся и к тому же боялся начальства, надеялся, что «Москвич» быстро обнаружится и Лобов ничего не узнает.

Он держал себя намного увереннее, чем первый раз. При виде изуродованной машины громко и достаточно искренне возмущался, а узнав, кто понесет материальную ответственность за причиненный ущерб, выразил надежду, что угонщик рано или поздно будет найден.

Вечером позвонили из Дубны. То, что узнала старший следователь, на первый взгляд не представляло особого интереса. Местный работник милиции, проезжая в ту ночь на своей машине, заметил недалеко от деревни Орево двух женщин и мужчину. Они проголосовали. Свободное место в машине было только одно. Села женщина. Она всю дорогу молчала. Попросила остановить в Дубне у почтового отделения, сказав, что ей надо срочно позвонить то ли в Калинин, то ли в Калининград.

Этим сообщением, несмотря на всю его кажущуюся незначительность, нельзя было пренебрегать. Нина Сергеевна немедленно выехала в Дубну. На почте внимательно изучила толстый том корешков переговорных квитанций. Нашла заказ на переговоры с Калининым. Их вела женщина по фамилии Соколова. Кто она и откуда? Фамилия довольно распространенная. Устанавливать через адресное бюро? Трудоемкая работа. К тому же оно закрыто. Надо связаться с Калининским абонентом. Он должен знать, где живет Соколова.

Предположение оказалось верным. Далекий старушечий голос с удивлением и явным недоверием долго расспрашивал, зачем это понадобился Лизин адрес милиции. Но в конце концов все же сообщил ее местожительство.

Дверь открыла молодая женщина. Пригласила в маленькую удобную кухню.

— Да, это я Соколова, — ответила она односложно на вопрос старшего следователя. — Что я могу сказать о вчерашней аварии? Да водитель какой-то неумелый. Скорость на повороте не рассчитал. Я сразу поняла, что он неважно машину водит, поэтому ремнем пристегнулась. А то бы так хлобыстнулась, костей не собрала…

Задавая короткие, точные вопросы, Герасимова быстро писала в блокноте.

…Соколова в Дмитрове опоздала на Дубнинскую электричку. А ехать надо было срочно. Раздосадованная, пошла к стоянке такси, что на вокзальной площади. Может быть, наберется полный комплект, чтобы не так много платить. Повезло: ждали попутчиков молодые муж и жена. Осталось найти четвертого пассажира. Вдруг подкатывает новенький «Москвич». Водитель, не вылезая из кабины, спросил: «Кто до Дубны? Возьму недорого!» Как выглядел водитель, Соколова помнила смутно, хотя сидела рядом, молодые супруги сзади. Кажется, на нем была черная шапка из кролика, синяя куртка. Когда «Москвич» врезался в березу, шофер здорово ударился лбом: все хватался рукой за голову. И, видимо, коленкам досталось, потому что долго сидел на снегу и растирал их. Обошел вокруг машину, махнул рукой. Рядом остановилась «Волга». Он попросил довезти его до Дмитрова.

— А эти муж и жена, вы о них ничего не знаете? — спросила Нина Сергеевна.

— Первый раз их встретила. Ни фамилии, ни имени не знаю.

— Может быть, в разговоре между ними что-нибудь интересное промелькнуло, какая-нибудь подробность. Не ушиблись ли они? — настаивала Герасимова.

Она уже знала, что находится на верном пути. Уже есть приметы угонщика. Если она разыщет еще двух свидетелей, то наверняка получит в два, три раза больше информации о преступнике. А это ключ к успеху. В ее практике не было случая, чтобы преступление оставалось нераскрытым. Идя по следам преступника, она забывала про сон и отдых. Прочная свидетельская база — вот главное в работе старшего следователя Герасимовой. А она, эта база, создается по горячим следам событий. Пока у людей свежие, яркие впечатления. В борьбе со временем Герасимова не жалела себя. Вторую ночь была без сна.

Уроки бесстрашия, принципиальности, преданности своему делу и самоотверженности она получила еще в далекие годы Великой Отечественной войны, в прифронтовом лазарете. Свой партбилет она получила, прислушиваясь к автоматным очередям и взрывам снарядов.

За самоотверженную работу следователем она удостоена ордена Ленина.

Мысль о том, что поиск надо вести в другом направлении, пришла старшему следователю Герасимовой после поездки в Дубну. Она укрепилась, когда Нина Сергеевна расследовала аварию с «Запорожцем». «Не в ту сторону едешь», — сказала себе Герасимова и улыбнулась. Она вспомнила, как однажды по телевизору смотрела соревнования конькобежек. Та, которой прочили победу, на вираже зацепила коньком, упала и закружилась на льду. Тут же вскочила и помчалась под испуганный вздох стадиона в… противоположную сторону.

Подобное пережила в 1941 году сама Нина Сергеевна. Как и все ее сверстницы, она рвалась на фронт. В военкомате и райкоме комсомола твердо отказали. Поздно вечером Нина, незамеченная патрулем, пробралась к железнодорожному составу, укрылась среди ящиков под брезентом. Пригрелась и заснула. Пробудилась под стук колес. Воображение рисовало, как она объявляется на передовой. В армейской газете напечатают заметку: «Так, мол, и так, движимая ненавистью к заклятому врагу, добровольно встала на защиту горячо любимой Родины!..»

Колеса стучали, день, два, пять. А фронта все не было. Хорошо прихватила с собой пакет с сухарями. Так и доехала до Владивостока. Домой не отправили. А зачислили в Краснознаменный Тихоокеанский флот. Направили на курсы медицинских сестер, по окончании которых Нина Герасимова упросила-таки начальство дать ей направление в действующую армию.

…В показаниях пассажиров, которых вез угонщик, фигурировала синяя куртка, оттопыренные уши, разбитый лоб, ушибленные коленки.

У Колязина тоже синяя куртка, большие уши. Но лоб? На нем ни царапины. И как же они не заметили, что он в очках? — Размышляла Герасимова. — Впрочем… — ее осенила догадка. Подполковник милиции тут же написала повестку с приглашением Колязину явиться для дачи дополнительных показаний.

Он пришел в точно назначенное время. Поздоровался и вежливо спросил, поглаживая челку, нашли ли угонщика. Очков на нем не было.

— Стали лучше видеть, Геннадий Иванович? — осведомилась Нина Сергеевна.

— Вы про очки? Да я их не всегда ношу. Врачи не советуют.

Наступила длинная пауза. Герасимова не торопилась нарушать ее. Она внимательно наблюдала за Колязиным. Он чувствовал себя весьма неуютно. Ерзал на стуле, не знал, что делать с руками, то и дело гладил челку.

Наконец старший следователь прервала молчание:

— Геннадий Иванович, можно попросить вас об одном одолжении?

— Ради бога, о чем угодно! — воскликнул внезапно вспотевший Колязин.

— У вас есть расческа? — продолжала Герасимова.

— Есть, — растерялся Геннадий Иванович, — а что?

— Возьмите, пожалуйста, и зачешите вашу челку кверху.

Колязин послушно исполнил просьбу. Наверху лба, у самых волос, ярко краснел широкий рубец.