Люди долга и отваги. Книга первая - Борис Елисов

— Между прочим, Яков Иванович, не понял вашего юмора. Объясните. Пришли к Халюзиной, а спрашиваете бог знает кого.

— Вы правы, я действительно не знаю никакого Григория Семеновича. Но не думайте, что я хотел вас надуть.

— А как считать иначе?

— Я все объясню, — с готовностью воскликнул Штихин. — Тут вот какое дело. Перед моим освобождением в колонию попал Квасов Колька. Вы его знаете. Ну, вот от него я узнал, что Симка моя замуж вышла. Нашла какого-то залетного приятеля. Обиделся я на нее. На волю вышел, к ней даже не пошел. — Штихин нахмурился, переживая случившееся. — А тут решил заглянуть. Сердце-то гложет. Решил хоть глазком посмотреть, как она живет.

— Вы хотите сказать, что навестили Серафиму Андреевну первый раз за много лет?

— Именно, дорогой Павел Васильевич. — Штихин рассказывал громко, рассчитывая, что Халюзина услышит и, конечно, подтвердит его рассказ. — Звоню.. Открывает незнакомый мужик. Меня как пыльным мешком из-за угла — не соврал Колька. Откуда мне было знать, что он, — Штихин кивнул в сторону Лаптева, — ваш сотрудник, а не Симкин муж. На лбу у него не написано. Вот я и придумал Григория Семеновича. Пусть, думаю, Симка будет счастлива. А вы, Павел Васильевич, если не секрет, чего здесь у нее делаете? Или попалась? Не поверите, сколько я ей говорил, направлял на путь истинный.

Решетов ничего не ответил словоохотливому гостю. Не желая, чтобы встреча Штихина с Халюзиной произошла раньше, чем нужно, майор прошел с ним в изолированную комнату.

— Побудем пока здесь. — Инспектор усадил ювелира на небольшой диванчик, а сам устроился на стуле перед ним.

— Куда работать-то устроились, Яков Иванович?

— Пока не работаю. Я ведь мастер-ювелир высокой квалификации, да биография подкачала. Доверяют булыжники гранить, а я не хочу. Вот и мыкаюсь пока без работы.

— Ну а с прошлым как?

— Покончено, Павел Васильевич. Покончено решительно и бесповоротно. К старому возврата не будет. К тому же и возраст. Пора бы образумиться. У меня ж, старого дурака, ни кола, ни двора.

От жалости к самому себе Штихин расчувствовался, глаза повлажнели. Он громко хлюпнул покрасневшим носом и стал доставать из пиджака носовой платок. Но сделал это так неловко, что от Решетова не ускользнула его попытка запихнуть под подушку дивана извлеченный вместе с платком черный бумажник.

— Решили на всякий случай избавиться?

— О чем вы? — взвизгнул Штихин.

— Я о бумажнике. Отодвиньтесь в сторону. Перегонов, пригласите понятых!

Штихин не по годам резво вскочил, замахал руками.

— Я не позволю! Кошелек не мой. Он здесь так и лежал!

— Чей же он?

— Откуда мне знать?!

— Не кричите, Яков Иванович. Сейчас выясним, кому он принадлежит.

Майор раскрыл бумажник и извлек из него паспорт.

— Действительно, документ не ваш. Выдавался Мартынову Иннокентию Гавриловичу. Единственно вам, Штихин, придется объяснить, почему в паспорте оказалась вклеенной ваша фотография. Э-э, да тут целый «клад»!

И майор вытряхнул на столик несколько стекляшек, отшлифованных под бриллиант, наподобие сбытого Пыжлову. Рядом с ними упала так называемая «кукла» — пачка аккуратно нарезанной и раскрашенной бумаги, прикрытая сверху и снизу настоящими сторублевками и заклеенная банковской лентой. В перепалке Штихин совсем забыл о вклеенной в паспорт Мартынова своей фотографии. Теперь же она надежно привязывала его и к десятитысячной «кукле», и к фальшивым бриллиантам.

Обыск подходил к концу. На столе, стоявшем посреди комнаты, росла гора драгоценностей и денег. В тайнике, устроенном в кухонной двери, капитан Купашов нашел завернутые в вату перстни, кольца, кулоны, серьги. В трубчатых креплениях гардин оказались облигации трехпроцентного займа. И деньги. Их доставали из вентиляции, из-под линолеума на кухне, из оснований настольной лампы и торшера…

Михаил Базырин, по кличке Барон, вот уже больше часа ждал Будьздорова, загнав автомобиль в один из дворов довольно тихой улицы. Яркая оранжевая рубашка, меховая безрукавка со значками, темные очки — все было снято и уложено в толстокожий кофр. Вряд ли кто из тех, с кем ему приходилось встречаться в течение дня, признали бы его за иностранного туриста.

Десять тысяч, полученные утром от доверчивого покупателя «Волги», лежат в кожаной сумке, брошенной в передний багажник.

Барон нервничает. Не так, как он всегда это делает, разыгрывая паникующего иностранца, лишившегося своего «бриллианта», а по-настоящему. Его беспокоит долгое отсутствие Алика. Что, если обманутый покупатель «Волги» заподозрит неладное до того, как Будьздоров от него скроется? Тогда плохо…

Но вот из подворотни вынырнула знакомая зеленая куртка. Базырин нажал на акселератор. «Жигули» рванулись с места. Резко притормозив, Барон распахнул дверцу, и радостно улыбающийся Запрудный плюхнулся на сиденье.

— Уф! — выдохнул он, расслабляясь. — Ну и тип попался, еле отделался! Едем, а он все канючит: нехорошо, мол, обманывать, давай вернем камень немцу… Пришлось самому от него сбегать. Вот так, будь здоров!..

Дальше они ехали молча, думая каждый о своем.

…«Жигули» резво подкатили к подъезду. Запрудный, не ожидая пока Барон закроет машину, скользнул безразличным взглядом по мужчине, сидевшему с авоськой на скамейке, и двинулся наверх. Базырин шел за ним, отстав на один лестничный марш.

Возле двери Запрудный перевел дыхание, решительно надавил на кнопку звонка. Дверь открылась, однако вместо ожидаемого Штихина в проеме стоял незнакомый человек.

Он панически боялся нового ареста. Слишком много неприятностей он сулил. Запрудный по-разному представлял этот момент. Он продумал его до мелочей и был готов выкрутиться при любой ситуации: будь то на вокзале, в гостинице, на улице, в троллейбусе. Но он никогда не предполагал, что все случится здесь, на квартире Халюзиной, где он всегда чувствовал себя в полной безопасности… Надо бежать!

Он молниеносно развернулся и едва не наткнулся на другого незнакомца, стоявшего сзади. Не долго думая, Запрудный размахнулся и изо всех сил опустил кулак на голову парня, загородившего ему путь. Но произошло вовсе неожиданное. Его кулак обрушился в пустоту, затем кисть словно попала в тиски, острая боль отдалась во всей руке. Перед глазами поплыло, и Запрудный опустился на колени.

— Барон! — хрипло вырвалось у него — то ли призыв о помощи, то ли предупреждение об опасности.

Базырин услышал голос Запрудного. Решение пришло мгновенно: вниз, к автомобилю! Черт с ним, с Петькой, самому надо ноги уносить.

По топоту, раздавшемуся сверху, Садовников догадался: из двух пришедших парней один мчится обратно.

Алексей устремился навстречу. Он рассчитал: надо бы завязать схватку на площадке между первым и вторым этажами, но Садовников чуть-чуть опаздывал и поэтому оказывался в момент столкновения на одну-две ступени ниже. Позиция неудачная, но он не сомневался в успехе.

И тут произошло непредвиденное. Парень не свернул в его сторону, а проломил плечом оконный переплет, вылетел на козырек над входом в подъезд, упруго спрыгнул на газон, миновав таким образом еще и Казанова, стоявшего у дверей.

Однако инспектор сразу сообразил, что к чему, увидев убегающего от дома человека, и бросился следом.

Базырин мчался, на бегу доставая из сумки финский нож: он понял, что к машине не успеть. Расстояние между бегущими сокращается. Вот преследователь уже рядом. И тогда Барон резко остановился и, взмахнув ножом, бросился на инспектора.

Избегая удара, Казанов слегка присел, поставил отработанный на занятиях по самбо блок.

Звякнул о бортовой камень нож, Барон, скрючившийся, упал на асфальт.

Рядом уже стоял Садовников.

Когда задержанных доставили в управление, капитану Купашову позвонил дежурный по городу.

— Юрий Александрович, есть интересные новости. Пару часов назад к администратору гостиницы «Юность» обратился гражданин с просьбой помочь ему отыскать иностранного туриста, у которого он за бесценок купил бриллиант. Заявитель хотел бы вернуть владельцу его камень и получить обратно свои десять тысяч рублей.

— Он до сих пор не знает, что обманут мошенниками? — удивился следователь.

— Даже не предполагает.

— Что ж, направь его ко мне. Придется ему объяснить, а заодно и устроить встречу с «иностранцем», которого он ищет.