Миры Альфреда Бестера. Том 2 - Альфред Бестер

— Не для «Фарбен Индустри». Тем самым он автоматически попадает в наши объятия.

Секвойя завершил свою филиппику, резко повернулся и пошел вон из зала. Мы с Поулосом потрусили за ним, как верные собачки за хозяином.

Я был зол как черт. И подавлен. Зато Грек просто сиял.

— Едем к криокапсулам, — приказал Секвойя.

— Погоди секундочку. Бесстрашный Вождь. На хрена ты приволок в Лабораторию вместе с собой меня и Поулоса?

Он посмотрел на меня ангельски-невинным взглядом:

— Чтоб вы поддержали меня, для чего же еще? Что-нибудь не так, Гинь? У тебя злой вид.

— Ты отлично понимаешь, что все не так. Ты облил членов правления помоями и превратил в своих личных врагов. Для этого наша помощь тебе не потребовалась.

— Полагаешь, я их обидел?

— Нет, ты их приласкал обухом!

— Но ведь я говорил разумно и логично, не так ли?

— Даты…

— Позволь мне. Гинь, — вмешался Грек. — Профессор Угадай, вы хотя бы помните свои слова?

— Что за вопрос!

— По-вашему, все сказанное вами говорилось в здравом уме и твердой памяти — и для того, чтобы снискать расположение членов правления Фонда?

Ункас глубоко задумался. Потом на его лице появилась пристыженная улыбка.

— Да, мои друзья из Команды правы — как всегда. Я выставил себя дураком. Уж и не знаю, какая нечистая сила меня обуяла. Прошу прощения. Я наломал дров. Давайте хорошенько подумаем вместе, как исправить положение. А пока что надо взглянуть на крионавтов.

Он широкими шагами двинулся вперед.

Я покосился на Грека, который выглядел не менее озадаченным, чем я. Что за чудеса? Минуту назад человек был монстром. А теперь вдруг — сущий ангел. Что за процессы происходят в его гениальном котелке?

Фе-Пять в одиночестве сидела возле космического аппарата с криокапсулами. Вид у нее был несколько обалдевший.

— Фе. На связь, — выпалил Секвойя.

— Что, Вождь?

— Я говорю: докладывай!

— Каждая криокапсула увеличивается в весе на 180 граммов в час.

— Проверить.

— Проверено. Я попросила ассистентов установить световые весы.

— Откуда ты узнала о световых весах? Это сверхсекретная информация.

— Слушала жучки.

Секвойя улыбнулся и потрепал ее по щеке.

— Хорошо. Я мог бы и сам догадаться, Фе-Пять Театра Граумана. Теперь прикинем — получается ежедневная четырехкилограммовая прибавка в весе или… Что?

— Я ничего не говорила.

Он жестом велел ей замолчать и стал к чему-то прислушиваться.

— А, правильно. Прибавка — четыре килограмма триста граммов в сутки. Жаль, что ты не запрограммирован на круглые цифры. Ладно, будем считать — девять фунтов в сутки. То есть крионавты набирают три процента своего веса в двадцать четыре часа. Через пятьдесят дней каждый будет весить около ста пятидесяти фунтов.

— А с какого веса они начинали? — спросил я.

— В начале эксперимента каждый весил примерно сто пятьдесят фунтов.

— Ну и что нам это дает?

— Нам? — грубо переспросил Секвойя. — Ты-то чего примазываешься не к своему делу?

— Извини. Я просто хотел помочь…

— Мне надо воочию пронаблюдать за их метаморфозами. Для этого придется надеть скафандр и зайти внутрь.

И он ушел одеваться.

— Что с ним происходит? — растерянно спросила Фе. — Такое впечатление, что в нем живут сразу два человека.

— Он не в себе, — сказал Грек. — И это понятно: только что фонд отказался финансировать продолжение экспериментов.

— Нет!

— Увы, это правда.

— Ужасно.

— Не слишком. Я берусь оплатить все эксперименты.

— Но почему он срывает свою злость на мне?

— Он всего лишь человек, моя дорогая.

— Видела бы ты, как он изгалялся над правлением Фонда! — сказал я.

— Такое впечатление, что он вдруг возненавидел весь мир.

— Ласточка моя, не волнуйтесь. Он опять станет самим собой, когда вы начнете спокойно работать со своими морозильниками у меня на Церере.

Тут Секвойя вернулся — в белом термоскафандре, только вместо обычного лицевого щитка стоял щиток с бинокулярным микроскопом. Вид у него был самый шутовской — как у вояки из «Девушек в армейских кальсонах». Секвойя сделал нетерпеливый жест, и Фе проворно открыла люк аппарата. Вождь забрался внутрь и задраил люк за собой.

Мы стали ждать. У меня было чувство, что в последнее время я только и делаю, что жду, жду, жду. Впрочем, что жаловаться? Бессмертному не грех немного подождать — времени все равно не убудет.

Появились шесть рабочих. Они везли тележку с баллонами сжатого гелия и властно оттерли нас от аппарата.

— Что вы собираетесь делать, ребята? — осведомилась Фе.

— Приказ правления, мисс. Ведено переместить аппарат. Берт, начинай закачку газа.

— О'кей.

— Переместить? Куда? Зачем?

— В биосекцию, мисс. Не спрашивайте зачем. Наше дело маленькое, чего велят, то и делаем. Хулио!

— Да?

— Становись к пульту управления. Приготовься поднять аппарат вертикальными вспомогательными двигателями. Потом мы его аккуратненько прогуляем до места.

— Иду.

— Погодите, там внутри профессор Угадай.

— Горючего хватит на всех, мисс. Пусть прокатится. Ему понравится. Берт!

— Ну?

— Закачал газ.

— Ну.

— Хулио!

— Чего?

— Подними капсулу на фут от пола и дерзки на этом уровне.

— Не включается, паскуда.

— Что ты хочешь сказать?

— Не фурычит. Лампочки не светятся.

Фе окончательно рассвирепела. Двум рабочим пришлось удерживать ее, чтобы она не выцарапала глаза их приятелям.

— Хулио, козел, ты какие кнопки нажимаешь?

— Сам козел. Какие надо, те и жму. Не идет.

— Слушайте, мисс, вы грамотная, поднимите аппарат — не в службу, а в дружбу.

Фе ответила им теми отборными словами, которым она могла выучиться только в пятом ряду партера театра Граумана. Но тут люк распахнулся и из капсулы вывалился наш монстр в скафандре. Он проворно отстегнул шлем и снял его.

— Урра! — завопил Вождь. — Урра! Победа!

— Профессор, — крикнула Фе, — эти засранцы хотят увезти аппарат! По приказу правления.

— Дорогуша, без паники. Не дерись с ними понапрасну. Без моего разрешения аппарат не станет подчиняться приказам извне. А вы, ребятки, топайте обратно к олухам из правления и скажите, что аппарат в полном моем распоряжении. В полном. Никто не сможет управлять им, кроме меня. Кругом… марш!

Это было сказано с таким апломбом, что шестерка техников беспомощно переглянулась и убралась восвояси. Фе, Поулос и я тоже беспомощно переглянулись: дескать, кто же из нас добровольно полезет крокодилу в пасть — начнет задавать вопросы. Естественно, пришлось бедолаге Эдуарду Курзону.