Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944 - Джон Армстронг

Предпринятые после начала войны советским режимом меры свидетельствовали о его осведомленности относительно возможности проявления недовольства в оккупированных районах. С одной стороны, использовались различные виды наказаний и репрессий против отдельных лиц, заподозренных в вынашивании антисоветских замыслов. С другой стороны, было положено начало проведению крупной пропагандистской кампании в двух основных направлениях: 1) «разоблачение» целей немцев и их практических действий; 2) проявление, на словах и отчасти на деле, уступок чаяниям народа с тем, чтобы мобилизовать все эмоциональные, физические и психические ресурсы советского народа для победы. Однако в первые месяцы войны эта пропагандистская кампания в отношении советского населения в значительной степени была сведена на нет или не имела должного эффекта в силу ряда субъективных и объективных факторов. К ним можно отнести миф о непобедимости немцев, подкрепленный их первыми победами и быстрым продвижением, а также советскую тактику «выжженной земли», вызывавшую глубокую неприязнь населения, и влияние самой войны и возникшей в результате ее разрухи.

Поэтому в целом население, оказавшееся под властью немцев, поначалу было готово примкнуть к той или иной стороне. Каждой из соперничающих сторон предстояло завоевать лояльность простых граждан, чье недовольство было не настолько сильным, чтобы они были готовы слепо принять любую альтернативу, и не настолько приверженных советским идеалам, чтобы не замечать других возможностей.

Германия потерпела полный провал в попытках воспользоваться предоставленным ей шансом привлечь на свою сторону советское население. Ей вроде бы удалось, как и советскому режиму, добиться полного повиновения своей власти, но повиновение это на поверку оказывалось иллюзорным. Провал немцев был в основном обусловлен самим подходом нацистского руководства к советской проблеме и целями, которые оно ставило себе на Востоке. В плане своих долгосрочных целей оно полностью игнорировало чаяния народа; в плане же предъявления своих сиюминутных требований оно полагало, что победоносное завершение войны в течение нескольких недель или месяцев позволяет оккупантам игнорировать проблему лояльности населения.

За короткий период времени совокупность предпринятых немцами акций вызвала первые всплески недовольства и разочарования среди той части населения (являвшейся, вероятно, абсолютным большинством), которое занимало выжидательную позицию и с надеждой пристально следило за немцами. Этот произошедший на ранней стадии раскол между оккупантами и населением оккупированных территорий со временем углублялся, и преодолеть его так и не удалось. На раннем этапе разрыву способствовал в первую очередь личный опыт общения простых граждан с немецкими солдатами. В большинстве случаев он оказывал негативное влияние (в силу немецких стереотипов о «восточном недочеловеке» и чувства неуверенности, постоянно испытываемого немецкими солдатами, действовавшими в оккупированной России). Крупные реквизиции и усиливавшееся жестокое обращение, не вызванное военной необходимостью, а порой просто бессмысленное, способствовали этому негативному эффекту. Кроме того, быстро распространявшиеся сведения о жестоком обращении немцев с советскими военнопленными в оккупированных регионах, а также акции и зверства карательных отрядов СД усиливали разочарование населения в немцах. Этому же способствовало ухудшение материальных условий, когда целые города и села находились на грани настоящего голода накануне зимы. И наконец, отказ немцев удовлетворить чаяния народа в таких сферах, как, например, роспуск колхозов, вызывал отчуждение крестьян от новых хозяев.

К концу 1941 года существовавшая ранее надежда у части советского населения оккупированных районов на то, что с приходом немцев порядки улучшатся, исчезла. Разочарование сменилось враждебным отношением, когда зимой 1941/42 года немецкое наступление не только захлебнулось, но и инициатива на время перешла к Красной армии, начавшей наступать. Продолжение войны и советское контрнаступление привели к резкому ухудшению материального и морального состояния немецких войск, а это косвенно затронуло коренное население, от которого теперь в принудительном порядке требовали сдачи большего количества продукции и оказания услуг. Все это подорвало миф о непобедимости Германии в сознании населения, которое открыто и часто подсознательно стремилось примкнуть к более сильной из двух противоборствующих сторон. Уверенности в победе Германии больше не было; приобретенный в условиях советского режима опыт подсказывал, что сотрудничество с противником грозит суровыми репрессиями; поведение немцев ухудшалось. В силу всех этих причин отношение населения начинало меняться.

К началу 1942 года многие элементы, которые стремились избежать выбора, постепенно оказывались вынуждены примкнуть к той или другой стороне. Хотя первоначально возникшее разочарование и не было связано с этим, появление партизанского движения в определенной степени усилило масштабы террора с обеих сторон, между которыми вскоре оказалось население (в особенности в сельской местности). Лишь начиная с первых месяцев 1942 года, после двух серьезных испытаний (шока от советского отступления и от столкновения с нежеланием немцев считаться с недовольством народа), действия партизан обрели смысл.

Ранний этап партизанского движения

В первые месяцы своего существования партизанское движение, наскоро организованное перед советским отступлением, не пользовалось поддержкой населения – факт, о котором не только немцы, но и советские руководители были прекрасно осведомлены. В глазах большинства населения партизаны выглядели отчаянными людьми, сражающимися за заранее обреченное на провал дело, или коммунистами, делавшими ставку на режим. Вместе с тем кое-где простые крестьяне помогали прятавшимся в окрестных лесах партизанам продовольствием, одеждой и сведениями, иногда лишь потому, что они были «своими», говорившими на одном с ними языке и имевшими такое же, как у них, происхождение, в отличие от чужеземцев, вторгшихся на российскую землю. Еще чаще такую помощь оказывали отнюдь не от сочувствия действиям и целям партизан, а просто потому, что они были русскими людьми и нуждались в помощи, точно так же, как и попавшие в окружение и отбившиеся от своих частей военнослужащие Красной армии.

Вскоре большая разбросанность немецких войск позволила группам партизан, даже если они были малочисленными и плохо вооруженными, совершать набеги на деревни, расположенные вдали от немецких гарнизонов. Поначалу партизаны проникали туда в одиночку и вступали в контакт с оставшимися агентами или сочувствующими; после этого можно было заходить всем составом. Обычно местное население смотрело на подобные вылазки как на досадные неудобства; иногда оно предпринимало активные меры по своей защите; лишь в редких случаях население от всего сердца приветствовало партизан. Иногда кое-кто из будущих партизан покидал свои отряды и возвращался к гражданской жизни в деревнях, а отбившиеся от своих частей военнослужащие стремились затеряться среди местного населения.

Первоначально возникшая в деревнях враждебность к партизанам была обусловлена несколькими причинами. Приход партизан представлял собой непрошеное вторжение в той ситуации, когда крестьяне из последних сил старались вернуться к нормальной жизни и обрести свободу от вмешательства в их жизнь всякой власти. Поэтому отношение к партизанам было столь же негативным, как и к советскому режиму, немцам и любой другой форме власти. Партизаны к тому же стремились получить от населения помощь продовольствием, товарами и услугами и тем самым вынуждали сельское население отказываться от появившегося у него в результате смены режима стремления поправить свое материальное положение. И наконец, своими действиями и самим своим существованием партизаны рождали чувство нестабильности у граждан, которое заставило их осознать: 1) неспособность немцев обеспечить им надежную защиту; 2) в глазах бдительных поборников советского режима все те, кто подчинялся приказам немцев, считались сотрудничавшими с врагом и зачислялись в предатели.

У немцев в начальный период войны, как правило, не было возможности предпринять какие-либо действия против партизан. У них не только было слишком мало войск для действий на оккупированной территории, но они к тому же не уделяли должного внимания поступавшим к ним многочисленным сообщениям о действиях партизан, считая их паникерскими и ложными. Чаще всего, когда немцы пытались выкуривать партизан из их укрытий, те отказывались вступать в бой и укрывались на новых местах, оставляя лицом к лицу население и немцев, питавших недоверие друг к другу. Население пребывало в подавленном состоянии из-за своей неспособности избавиться от партизан (представлявших собой советскую власть), в особенности когда множились признаки того, что советская власть к востоку от линии фронта не рухнула под натиском немецкого вторжения. Вместе с тем партизаны в 1941 году были немногочисленны, и (по мнению многих граждан) их можно было уничтожить; они еще не являлись той силой, которая могла представлять собой угрозу в политическом или военном отношении. Отказ немцев от быстрого принятия необходимых мер способствовал росту партизанского движения; нежелание немцев проводить разграничение между партизанами и гражданским населением привело к суровым репрессиям против простых граждан и сделало их уязвимыми для атак с обеих сторон; неспособность немцев удовлетворить основные чаяния народа, при их постоянном стремлении вызвать ненависть к партизанам, предоставила последним возможность набирать членов своих отрядов и агентов среди мужчин и женщин, которые сначала отказывались поддерживать их.