Золотой человек - Филип Киндред Дик

а городок рос, рос в его умелых руках. Каждый день, возвращаясь из школы, Гаскелл принимался за работу. Клеил, резал, красил, пилил.

И вот городок практически завершен. Осталась разве что самая малость. Ему сорок три, и труд, начатый в детстве, почти закончен.

Благоговейно прижав к груди руки, Гаскелл обошел стол кругом, потрогал крохотные магазинчики – один, другой, третий. Торговля цветами. Городской кинотеатр. Здание местной телефонной компании. И, наконец, «Насосы и Клапаны». Фабрика Ларсона.

Фабрика. Его место работы. Да, она тоже здесь. Безупречный миниатюрный макет здания, повторяющий настоящее во всех подробностях.

Гаскелл гневно нахмурился. Джим Ларсон… Вот уже двадцать лет он работает там, гнет спину на Ларсона будто раб, а чего ради? Чтобы год за годом любоваться, как его прокатывают с повышением? Как пропихивают наверх молодых, любимчиков босса? Боссовых подпевал в ярких галстучках, в отутюженных брючках, с широченной идиотской улыбкой от уха до уха?!

В груди закипели, забурлили обида и ненависть. Всю жизнь, всю жизнь Вудленд ущемлял его на каждом шагу! Здесь Гаскелл никогда не знал радости. Казалось, весь этот городишко ополчился на него с самого дня рождения. В школе – мисс Мерфи. В колледже – сынки богатых родителей. Продавцы из роскошных, с претензией, универмагов. Соседи. Копы и почтальоны. Водители автобусов. Мальчишки-посыльные… и даже собственная жена. Даже Мэдж!

Вудленд… Здесь Гаскелл ни дня в жизни не чувствовал себя своим. Богатенький, дорогой пригород Сан-Франциско, угнездившийся на юге полуострова, за поясом туманов. Обитель сливок среднего класса. Куда ни взгляни – огромные особняки, лужайки, сверкающие хромом машины, шезлонги… Чопорный, душный, ханжеский городишко. Это-то и тяготило Гаскелла всю жизнь. И в школе, и в колледже, и, наконец, на работе. У Ларсона. На фабрике насосов и клапанов. Той самой, которой он отдал двадцать лет нелегких трудов.

Пальцы сомкнулись на крохотном здании игрушечных «Насосов и Клапанов» словно бы сами собой. Безжалостно вырвав из гнездышка макет фабрики, Гаскелл швырнул его на пол и принялся топтать, крушить каблуками, вмиг превратив стекло, металл и картон в бесформенную кучку обломков.

Господи, а трясет-то как! С бешено бьющимся сердцем взирал он на растоптанный домик. Сердце постепенно переполняли непривычные, кружащие голову чувства, а новые чувства влекли за собой новые, непривычные мысли. Долгое время он не сводил глаз со смятого в лепешку макета, еще минуту назад – точной копии «Насосов и Клапанов» Ларсона… но вот, наконец, встряхнулся, точно в трансе, отошел к верстаку. Неловко опустился на табурет. Разложил перед собой инструменты и материалы. Включил электродрель…

Вся работа заняла считаные минуты: сноровки и опыта Гаскеллу было не занимать. Раскрасив, склеив, собрав новый макет, он тонкой кистью вывел на микроскопической вывеске нужную надпись, обрызгал зеленой краской прилегающие газоны, бережно отнес новый макет к столу и приклеил на место. Туда, где еще недавно красовалась фабрика насосов и клапанов.

Под потолочной лампой новое здание, все еще влажное, глянцевитое, засверкало сверху донизу.

«ВУДЛЕНДСКИЙ МОРТУАРИЙ»

Гаскелл удовлетворенно потер руки. Подобного удовлетворения он не испытывал очень, очень давно. «Насосов и Клапанов» больше нет. Он уничтожил фабрику. Отправил ее в небытие. Избавил от нее городок. Вот он, все тот же Вудленд, только без «Насосов и Клапанов». С мортуарием вместо фабрики Ларсона.

Глаза Гаскелла засверкали огнем, губы безудержно задрожали. Эмоции перехлестывали через край. Он избавился, избавился от этой ежедневной каторги! В одну секунду. С поразительной простотой. Легким движением руки.

Странно… как же он раньше до этого не додумался?

* * *

– С Верном что-то неладно, – озабоченно заговорила Мэдж Гаскелл, отхлебнув из высокого бокала глоток холодного, точно лед, пива. – Странности я за ним замечала давно, но вчера, когда он вернулся с работы, это… особенно бросалось в глаза.

Доктор Пол Тайлер рассеянно хмыкнул.

– Типичный невротик. Комплекс неполноценности. Аутизация, интроверсия…

– Но с ним же все хуже и хуже! Эта железная дорога… эти, чтоб им провалиться, игрушечные поезда… Господи, Пол! Представляешь, у него же внизу, в подвале, сооружен целый город! Весь наш городок!

– Вот как? – заинтересовался Тайлер. – Надо же! Об этом я даже не подозревал.

– Он возится с этой железной дорогой, сколько я его знаю. Начал еще мальчишкой. Уму непостижимо: взрослый человек, а забавляется с игрушечными поездами! Это же… просто стыд! Каждый вечер, каждый вечер одно и то же!

– Интересно, – протянул Тайлер, почесав подбородок. – То есть эта игра для него – неизменный, обязательный пункт распорядка дня?

– Именно. Каждый вечер… Вчера не пожелал даже ужинать. Явился домой – и прямиком в подвал.

Гладко выбритое, ухоженное лицо Пола Тайлера помрачнело, брови съехались к переносице. Сидевшая напротив Мэдж лениво поднесла к губам бокал с пивом. Был третий час пополудни. День выдался солнечным, теплым. В уютной, с любовью обставленной гостиной царили тишь и покой. Вдруг Тайлер вскочил на ноги.

– Давай-ка посмотрим на них. На эти модели. Я и не думал, что дело зашло настолько далеко.

– Тебе правда интересно? – Отогнув рукав мягкой, свободной пижамы зеленого шелка, Мэдж бросила взгляд на часы, отодвинула от себя бокал с пивом и тоже вскочила на ноги. – Ладно, с работы он возвращается не раньше пяти. Время есть.

– Прекрасно. Идем.

Подхватив Мэдж под локоть, Тайлер увлек ее за собой. Охваченные странным волнением, оба поспешили на кухню, к подвальной двери, и спустились вниз. Мэдж щелкнула выключателем. Нервно хихикая, точно детишки, затеявшие какое-то озорство, они подошли к огромному столу из листа фанеры.

– Видал? – сказала Мэдж, крепко стиснув плечо Тайлера. – Вот, полюбуйся. Сколько лет он на это убил! Всю жизнь трудился.

Тайлер ошеломленно кивнул.

– Да уж, – в благоговейном восторге прошептал он. – Такого мне видеть еще не приходилось. Подробностей сколько… вот это мастерство!

– Что-что, а мастерить Верн умеет, – подтвердила Мэдж, кивнув в сторону верстака. – Одних инструментов вон сколько накупил.

Тайлер неторопливо обошел громаду стола кругом, сощурился, склонился к его середине.

– Потрясающе! Каждое здание… весь городок – как на ладони! Глянь, вон и мое жилище! – воскликнул он, указав на роскошный жилой дом в паре кварталов от резиденции Гаскеллов.

– По-моему, с ним все ясно, – проворчала Мэдж. – Подумать только: взрослый, в годах уже человек каждый божий день спускается сюда, с моделями паровозов играет!

– Власть, – пояснил Тайлер, легонько толкнув вперед один из локомотивов. – Вот почему подобные игры так привлекают мальчишек. Паровозы – штуки громадные. Большие, шумные. Секс-символы хоть куда. Представь: видит мальчишка поезд, несущийся мимо по рельсам. Огромный, безжалостный, страшный. Видит. Пугается. А после получает в подарок игрушечный паровоз. Такую же модель, как эти. Управляет им. Запускает, останавливает. Притормаживает, прибавляет ход. Распоряжается паровозом