Правило Диксона - Эль Кеннеди

доносящийся в ответ ветер.

 

Диана поворачивается ко мне и улыбается.

 

Я не могу разделить её юмор. Я не могу забыть то, что увидел в её телефоне. Это выжжено в моём сознании как клеймо.

 

Её улыбка постепенно исчезает.

 

— Что случилось?

 

Я делаю глубокий вдох. Я не могу найти слова. Честно говоря, я не знаю, как начать, потому что я чертовски зол.

 

— Шейн, эй.

 

Она тянется к моей руке.

 

Я отшатываюсь.

 

— Серьёзно, что случилось? — Глубокое беспокойство в её голосе. — Ты меня пугаешь.

 

— Диксон. — Я ещё раз вдыхаю. — Я стараюсь не сорваться и не сделать чего-то, о чём буду сожалеть.

 

— Сожалеть? — Тревога расширяет её глаза. — О чём ты говоришь?

 

— Мне нужно, чтобы ты была честна со мной. Я задам тебе вопрос, и всё, что я хочу от тебя, это честный ответ. Это да или нет. И я имею в виду именно это. Не ври.

 

Она заметно вздрагивает.

 

— В чём дело?

 

— Твой бывший парень бил тебя?

 

В машине настаёт мёртвая тишина. Лицо Дианы бледнеет, выражение становится шокированным. Я уже знаю ответ, прежде чем она даже ответит.

 

— Почему ты спрашиваешь об этом?

 

— Не надо, — я рявкаю. — Я спросил да или нет. Твой Перси бил тебя?

 

После долгого, напряжённого молчания она отвечает:

 

— Да.

 

Гнев врывается в меня.

 

Я крепко держу руль обеими руками, сжимая его до белизны. Я даже не могу подумать о том, чтобы завести машину прямо сейчас. Нельзя рисковать уезжать с этой парковки. Потому что если я это сделаю, я начну искать Перси какой бы ни была его фамилия и раздавлю его своей машиной, пока он не станет кровавым месивом под моими колесами. И мне плевать, если это делает меня психопатом. Знание того, что он поднял руку на Диану, растворяет моё зрение в красном тумане. В этот момент я способен на убийство.

 

— Как ты… — она замедляется.

 

— Папка в твоём телефоне, — говорю я сквозь зубы. — Тебе следовало переместить её в скрытые папки.

 

— Я не ожидала, что кто-то будет лазить в моём телефоне, — говорит она натянуто.

 

— Я не специально лез в нее. Я случайно нажал. И что, мне нужно было притворяться, что я не увидел фото твоего побитого лица?

 

— Это… это был просто синяк под глазом.

 

— Просто...что? — Я останавливаюсь, делаю успокаивающий вдох. Я снова сжимаю рулевое колесо, прежде чем медленно отпустить руки. — Дай мне увидеть это снова.

 

— Зачем?

 

— Потому что я только пролистал сообщения. И я думаю, что будет проще прочитать это, а не слушать, как ты рассказываешь, потому что я чертовски не в себе сейчас и...

— Хорошо, я понимаю, — она прерывает, дрожащими руками передавая мне телефон.

 

Моё сердце колотится в груди, когда я снова читаю всё это. Диана всё задокументировала. Всё, что я могу понять, это то, что это произошло после работы. Перси пришёл после её смены. Провёл её домой.

 

И, черт возьми, ударил её.

 

Он положил свои грязные, жалкие руки на неё и...

 

Я снова вздыхаю. Успокойся.

 

В его сообщениях он продолжает настаивать, что это был рефлекс. Инстинкт. Но я видел фото её лица. Я видел её синяк вживую. Это не было инстинктивно. Это был больной ублюдок, который причинил страдания беззащитной женщине.

 

Диана задокументировала каждое сообщение, в котором он признается, что напал на неё. Но он продолжает обвинять её, говоря, что она толкнула его.

 

— Ты трогала его? — спрашиваю я хмуро.

 

Её лицо полностью опускается.

 

— Я ничего не делала. Он схватил меня за руку, и я попыталась оттолкнуть его.

 

— Он схватил тебя вот так? — спрашиваю я, протягивая руку через центральный подлокотник и захватывая её за предплечье. Аккуратно, но твердо.

 

— Он схватил тебя так?

 

Она кивает.

 

— А что ты сделала?

 

Своей другой рукой Диана толкает меня в плечо.

 

— И тогда он ударил тебя в лицо. — Гнев снова накапливается. — Это была его реакция на то, что ты толкнула его в плечо?

 

— Да.

 

Между нами наступает пауза.

 

— Почему, черт возьми, ты не пошла в полицию?

 

Она вздрагивает.

 

Я немедленно сдерживаю свой гнев.

 

— Прости. Нет, Диксон, прости. Это не твоя вина. Это его вина. Я… — Я слышу, как пульс стучит у меня в ушах. — Я не понимаю, почему ты не сообщила об этом. Почему ты соврала и сказала, что получила травму в лагере для чирлидеров? Черт возьми, ты говорила, что получила удар локтем в лицо.

 

— Потому что это стыдно!

 

Её голос дрожит. Так же дрожит и кусочек моего сердца. Я никогда не видел Диану такой разрушенной. Она сидит на переднем сиденье, полностью лишённая уверенности, которую я так полюбил, слёзы катятся по её щекам.

 

— Это не я, хорошо?

 

— Что это значит?

 

— Это значит, что я могу о себе позаботиться. — Её голос дёргается. — Ты слышал истории, которые мой отец рассказывал тебе. Я та, кто даёт отпор. Я не та, кто получает удары от мужчины, ясно? Я не сообщила об этом, потому что не могу быть такой женщиной.

 

— Малышка. — Я расстёгиваю свой ремень безопасности, затем наклоняюсь, чтобы расстегнуть её. — Подойди сюда.

 

— Нет. — Она пытается отвернуться от меня.

 

— Подойди сюда, — повторяю я, тянувшись к ней.

 

На этот раз она не сопротивляется. Она садится ко мне на колени и прячет лицо в моём шее. Мы сидим так на парковке у общежития, я крепко держу её, пока едва сдерживаемый гнев кипит в моей крови.

 

Диана выпрямляется, её лицо, залитое слезами, разрывает моё сердце.

 

— Я сильная, — бормочет она. — Я непобедимая, а какой-то мудак ударил меня на тротуаре. Я не могу идти в полицию.

 

— Можешь. И должна, — говорю я твёрдо.

 

Она кусает нижнюю