Закон парности - Нина Соротокина

Так прошел сентябрь, наступил октябрь, необычайно дождливый, снежный, слякотный, холодный, ветреный — пакостный!

Но этот мерзкий месяц принес неожиданный успех. Кроткий переписчик из Тайной канцелярии со странной фамилией Веритуев принес вдруг документ, в котором острый нюх барона Дица уловил намек на то главное, ради чего он торчал в России. Это была выписка из штрафной книги придворной конторы, документ был помечен вчерашним днем. В нем сообщалось, что мундкоху Тренбору из верхней кухни сделан реплемент, то бишь выговор, за то что кушания, подаваемые в галерею на банкетный стол, где присутствие имели Ее Высочество со свитою, имелись в недостатке, особливо жаркого, и то жаркое было изготовлено весьма неисправно, о чем и сделал упреждение придворный лекарь. Мундкох был отлучен от раздачи серебра и оштрафован на весьма большую сумму.

На встречи с агентами Диц никогда не ездил сам, а посылал в карете своего лакея. Он только назывался лакеем, это была маска, скрывающая телохранителя и переводчика. Встречи с Веритуевым происходили обычно в довольно людном месте у Зеленого моста через речку Мью. В семь вечера уже темнеет, кареты скапливаются у моста, проезжая поочередно. В этой сутолоке переписчик подсаживался в карету барона и передавал письменное или устное сообщение. Если никакой важной информации у агента не было, он просто не являлся на встречу.

Прочитав штрафной документ, Диц сказал лакею, что непременно должен видеть Веритуева и на следующую встречу поедет сам. Он с трудом дождался среды и в семь часов вместе с лакеем был у Зеленого моста. Благодарение судьбы, переписчик явился на встречу. Вид роскошного барона чрезвычайно его смутил, он весь сжался в комочек, словно хотел спрятаться за подушки. Это был неприметный тип с глубоко посаженными глазами, цвет которых и при свете дня не определишь, у таких людей всегда потеют ноги, из носа течет, дыхание тяжелое. Пересиливая брезгливость, барон приблизил лицо к Веритуеву и строго спросил:

— Кто дал вам выписку из штрафной книги? Ее ведь не легко было достать? Не так ли?

— Трудно, — кивнул головой Веритуев и облизнул губы. — Мне дала его одна особа, она находится в услужении при дворце.

— Как ее зовут?

Переписчик туже подтянул к тулову ноги, видно было, что он перепуган, а чего боится — поди разбери.

— Ну говори же, черт побери! — крикнул Диц, лакей послушно перевел, от этого удвоенного рыка переписчик вжал голову в шею.

— Да не знаю я, как ее зовут. Она весьма приличная молодая женщина. Передает мне иногда сведения интересного содержания через дворцового истопника. Я и не знал, что это так важно.

— Эту связь тебе оставил Блюм? — имя прозвучало, как хлопок по воде.

— Почему же непременно Блюм? Мы и сами умеем работать. А дама сия ничего мне такого не говорила. Но если хотите — да, Блюм. Они всегда были щедры и каждое сведение оплачивали поштучно, — чирикал Веритуев.

Вихрь мыслей, догадок, соображений пронесся в разгоряченной голове барона Дица. Конечно, это Анна… это непременно Анна Фросс. Хитрец Блюм не раскрыл ему все связи до конца. Но это умно. Канцелярская мышь не знает фамилию Фросс, а связь действует. В тот раз Анна добралась до Елизаветы через фрейлину, но могучий организм императрицы превозмог отраву. Теперь она свела знакомство с верхней кухней. Неужели свершилось? Значит, это не просто расстроенный желудок, государыня вкусила порошки? От этого ничтожества больше ничего не добьешься. Правду может сказать только Анна.

А маленький писарь, меж тем желая увести разговор от опасной темы, добросовестно втолковывал лакею новое донесение: в каземате Алексеевского равелина сидит важный прусский чин, дело его ведется в большом секрете… Барон вполуха слушал эти подробности, привезли очередного пленного пруссака, обменяют со временем.

Проговорив свое донесение, писарь выпал в ночь, словно его и не было. Вернувшись домой, Диц внимательно перечел выписку из штрафной книги. «Время покажет, — потирал он руки, — достаточно ли в сем случае штрафа. Может, со временем того мундкоха на цепь посадят в подвалы Тайной канцелярии!» Странно только, что Анна не делает попыток получить обещанный алмаз. Но как было говорено, порошки ее замедленного действия, и она решила дождаться конца. Чтоб уж наверняка… Но барон не может ждать! Сейчас надо любым способом выманить Анну Фросс из дворца.

На этот раз, не прибегая к услугам Мюллера, а подделывая почерк и подпись художника, барон собственноручно написал Анне письмецо, в котором не промеж строчек, а прямым текстом сообщил, что меценат просит встречи, дабы упредить девицу о грозящей жизни ее опасности. Местом встречи была, как обычно, назначена берлога Мюллера, а день совпадал с тем, который назначил себе для отплытия капитан торговой шхуны. Если тревога ложная, то все останется на своих местах, но лишняя встреча с Анной в любом случае не помешает.

Зарядив таким образом мышеловку и организовав себе путь к отступлению, Диц мог перевести дух. Он поехал к английскому послу и осторожно осведомился, как здоровье Ее Высочества Елизаветы.

— Такая обеспокоенность здоровьем русской государыни пристала только лейб-медику, — иронично заметил Кейт. — Или вы относитесь к толпе воздыхателей Ее Высочества?

— Ни то ни другое, — бодро отозвался Диц. — Просто в России это любимая тема светских бесед.

— Вам так показалось? Значит, вы ничего не поняли в России. Это запрещенная тема. Для русских она попахивает Тайной канцелярией.

— Но мы, к счастью, не аборигены.

— Только чтоб поддержать светскую беседу, сообщу, что Ее Высочество нездоровы. Больны настолько, что не посещают театры, не принимают послов, а литургию слушают в домашней церкви.

Сердце у барона заколотилось, как бешеное.

— Какие же симптомы их болезни?

— Щеку раздуло — вот! — посол широко раздвинул руки у лица, словно держал у скулы арбуз. — Простудный флюс… зубная боль отвратительная штука!

— Вы сами видели Ее Высочество? — вкрадчиво поинтересовался барон.

— Как же я могу ее видеть, — рассмеялся Кейт. — Неужели государыня появится где-либо с эдакой напастью?

— А про флюс вы откуда знаете?

— Говорят…

— Про болезнь в желудке разговоров не было? Посол внимательно посмотрел на гостя.

— Может, и были, не упомню.

«Флюс придумали для отвода глаз», — твердо сказал себе барон. Он сердцем чувствовал, что дело принимает серьезный оборот.

На очередную встречу чиновник не явился. И надо же такому случиться, чтоб в этот же день Диц обнаружил у себя в кармане камзола предыдущее донесение Веритуева. Оказывается, сведения о прусском пленнике были не только изустные, он их аккуратно перенес на бумагу. Видимо, переписчик передал их лакею, а тот сунул их хозяину в карман, забыв упредить.