За горизонтом сна - Яна Дубинянская

Каталия Луннорукая бросила в темницу мятежного стабильера, сильного мага, способного проходить сквозь стены, — она не позаботилась о том, чтобы как следует запереть обычного человека из плоти и крови.

…Бросила его в темницу.

Шпора скрежетнула о чугун замка. Нет. Мама всегда знает, что делает. Этот человек — преступник, предатель, бунтовщик. Он заслужил и заключение в каменном мешке, и даже — да!!! — погребение под его развалинами. Мама права, она не бывает не права… и вообще разве мало того, что он сделал тебе самому?!.

Если учитель звал его, Эжана, только для того, чтобы вырваться с его помощью на свободу…

— Скорее. — Отрывистый голос из-за двери. — Они уже начали действовать… а она целиком во власти брата Ириниса. Мы можем не успеть. Скорее, Эжан!

— Кто во власти?..

Принц осекся. Гулкая, разящая холодным острием тишина. И — почти неслышно:

— Ты… забыл ее? Ты забыл принцессу Лилиан?!

Огонь в щеках, клокочущий туман в голове. Принцесса Лилиан… Он, низкий, грязный, не имеет больше права думать о ней. Он бы умер, он собирался, просто пока не представилось времени… и потом, он был уверен, что Лилиан ушла, растворилась, проСНУлась, как всегда… Но он не забыл ее. Не забыл!..

Шпора лязгала по замку, не желая попадать в скважину; да, конечно, ведь лучи звездочки гораздо шире, чем бородки нужного ключа… Двумя пальцами, играючи, словно сминая бумагу, он загнул два стальных зубца. Теперь хорошо… «Мы можем не успеть».

Нет, мы не можем не успеть!!!

Нажал плечом на дверь — нет, кажется, в другую сторону, на себя… Успел увидеть в открывшейся щели тусклую полоску света и узкую кисть руки учителя. Тот что-то сказал… короткое, неразборчивое… потонувшее в нарастающем гуле нового катаклизма.

Они бежали по коридорам, по лестницам, сквозь повороты и стены. Под ногами змеились трещины, с потолка сыпался град камней, и Эжан непроизвольно вскидывал согнутую руку над головой — хотя все они, от мельчайшего крошева до крупных булыжников, совершали в воздухе противоестественные пируэты и разлетались в стороны, не касаясь мага и его ученика. Но сумеет ли учитель что-нибудь поделать, когда дворец полностью обрушится? В том, что это вот-вот случится, принц уже не сомневался.

Он так ничего и не понял про Лилиан. Учитель вроде бы объяснил — ему казалось, что объяснил; на самом деле несколько бессвязных слов не были способны дать даже малейшей зацепки мыслям. Что-то все о том же заговоре… но размышлять в этом направлении у Эжана не получалось: мгновенно бросались в память медные волосы, медовые глаза и смех, смех, смех…

Рубашка под тяжеленной кольчугой и камзолом давно промокла насквозь. А пути все не было конца — хоть они и мчались напрямик, не замечая дворцовых лабиринтов. Быстрее, быстрее! Успеть… что?

Спасти ее. Ведь правда, учитель?

Стена.

Это была первая стена, которую он заметил. Неожиданно твердая, шершавая, реальная. Эжан провел по ней ладонью: сырость и холод. И легкая дрожь, сотрясавшая сейчас весь дворец.

— Ты останешься здесь, мой принц, — сказал маг. — Им нельзя знать, что ты со мной.

И скороговоркой, словно пытаясь утопить еще не всплывшие на поверхность возражения:

— Если хочешь, я сделаю так, что ты будешь все видеть и слышать.

Эжан кивнул, и стена исчезла. Но не так, как мимолетно пропадали все предыдущие стены, переставая быть препятствиями. Исчезла — и в то же время осталась, невидимая, неосязаемая, но безжалостно-глухая. Как то непоправимое, что встало между ним и принцессой Лилиан… навсегда.

И тут он увидел ее.

Она сидела в дальнем конце зала, освещенного факелами, — прямо на каменном полу, сжавшись в комочек, обхватив колени тонкими руками. Запрокинутая голова — затылком к неровной кладке. Открытая беззащитная шея. Факельный отблеск на легких прядях волос из рассыпавшейся прически…

Маленькая-маленькая. Брошенная, покинутая — и уже переставшая плакать. Как и бояться.

Эжан хотел было подойти к ней, но вовремя вспомнил про стену.

— …Приветствую вас, брат Иринис. И вас, господин старший советник.

Они изумленно вскинули головы — двое, сидевшие за овальным столом; принц заметил их лишь теперь. Литовт не изменился в лице, только чуть сильнее сжал невидимые губы и метнул короткий обвиняющий взгляд на своего собеседника. А вот с него, тучного багроволицего стабильера, в этот миг можно было бы писать обобщенный портрет заговорщика, застигнутого с поличным.

— Брат Агатальфеус?!.

— Узнаю Каталию, — ядовито прошелестел Литовт. — Эмоции превыше государственных принципов. Она всегда была неравнодушна к вам, брат Агатальфеус.

Учитель пожал плечами:

— Ошибаетесь. Со мной произошло именно то, на что вы рассчитывали; просто мне удалось бежать. Вы то и дело ошибались в отношении Ее Величества, господин старший советник, и весь наш заговор был построен на фундаменте ваших ошибок. Возможно, поэтому он и провалился. Провалился — имейте мужество признать это.

Литовт слушал молча, сосредоточенно, бесстрастно. Учитель стоял спиной к стене; его лица Эжан не видел.

— Все из-за него, — пробормотал в никуда Иринис Усердный. — Не сумел быть убедительным… предал наше дело… а теперь…

Жалкая реплика повисла в воздухе. Агатальфеус Отмеченный по-прежнему обращался только к Литовту:

— Вы не имеете права ошибиться еще раз. Королева давно перестала Вам доверять — но пока не отдала приказа бросить вас в каменный мешок, как это сделали со мной. Вы еще можете остаться в стороне от этого позорного предприятия, господин старший советник. Вся вина ляжет на стабильеров.

Губы Литовта изогнулись.

— Благородно.

Учитель тоже негромко усмехнулся:

— Покарать по-настоящему Орден не во власти Ее Величества. Все-таки в Великой Сталле не так уж много каменных мешков, пригодных для заточения магов, а умерщвление стабильера вызывает невиданный всплеск… вы знаете. — Он помолчал. — Да она и не станет. Королева мечтает лишь об одном: чтобы в страну как можно скорее вернулась стабильность. Риск Ордена с самого начала был куда меньше вашего. Нам — большинству из нас — она простит.

Высокая дипломатия, понимал Эжан. Заговор умрет, как только от него отступится Литовт. Так что же, выходит, учитель добивается того, чтобы заговор умер? Но ведь он, как говорила мама… он был с ними, он сам этого хотел! Снова предательство, теперь уже двойное? Или отчаянная попытка исправить то, что вряд ли поддается полному исправлению?..

Учитель и старший советник смотрели друг на друга. Глаза в глаза. Противостояние. Зримое противоречие, которое…

Эжан ощутил дрожь неосязаемой стены. По ту ее сторону огромный стол начал выбивать массивными ножками мелкую дробь. На столешницу посыпался с потолка град камней. С глухим стуком оборвался со стены зажженный факел; холодные камни пола сбили пламя, и вверх потянулась густая струя дыма…