Эпоха Древних - Замиль Ахтар

– На Падшего ангела. Он не мог отвести взгляд, поэтому вырвал свои глаза. Это был единственный способ не слышать песнопения.

Какой ужас. Эти ангелы и впрямь внушают страх.

Маркос произнес что-то по-крестейски.

– Он говорит, что ты должна прочесть послание Базиля.

Я взяла свиток Базиля и сковырнула ногтем печать. Развернула его и прочитала текст, написанный на парамейском:

«Султанша Сира, молю только о двух одолжениях. Во-первых, не позволяй Маркосу вернуться в Зелтурию. Оставь его у себя как гостя или даже как пленника. Он слишком измучился в кровавом тумане, и я боюсь, долго не продержится. Не позволяй ему вернуться.

А во-вторых, отправь послание Кярса Кеве. Я знаю, они оба твои враги и ты наверняка прочтешь послание, и прошу лишь сохранить его в прежнем виде. Если ты уже прочла письмо, то знаешь, что Кярс просит Кеву спасти нас. Только ему под силу разделаться с Падшими ангелами, охраняющими южный проход, и тогда мы сможем убраться из этого проклятого места. Если ты решишь не отправлять письмо, мы лишимся всякой надежды. Мы здесь сгинем. Взываю к твоему милосердию, султанша Сира, и молюсь, чтобы оно пересилило твой гнев. Дабы убедить тебя мне поверить, я преподношу тебе дар».

– Сражайся с богами, – повторила я слова Сади.

Какая смелость. Какая стойкость. Мне даже хотелось согласиться. Мы все, сражающиеся вместе, стали бы настоящим вызовом для злобных существ, которые на нас охотятся.

– И где же подарок? – спросила я йотрида с косичками.

Он вытащил из-за пояса кинжал. С белым лезвием, сверкающим как звезды, которых я касалась. Сияющее чудо, как будто не из нашего мира.

Маркос что-то пробормотал.

– Слеза Архангела, – перевела Нора. – Этот кинжал может прорезать черные доспехи Кевы. Император Базиль дарит его тебе в доказательство, что не хочет лишить тебя преимуществ.

Какая предусмотрительность. Но даже если принять во внимание этот чудесный дар, какой мне прок от того, что я расскажу Кеве об их отчаянном положении? Если Кева победит ангелов, чтобы помочь Кярсу и Базилю спастись, мне это не пойдет на пользу.

А если кашанская армия в Мерве явится сюда и разгромит нас, то может взять Кандбаджар и снова посадить Кярса на трон. Мне уж точно не надо, чтобы он выжил.

Я расковыряла печать ногтем и прочитала второе письмо. В нем говорилось ровно то, что уже рассказал Базиль.

Я ни минуты не сомневалась. Кева не должен прочитать это письмо. Я спрячу его и позволю Базилю и Кярсу сгинуть в кровавом тумане. Что до Сади… Мне вдруг пришла в голову отличная мысль, как с ней поступить.

– Скажи Маркосу, что он наш гость, – с улыбкой велела я Норе. – Скажи ему, что все будет хорошо.

26

Кева

Я с удовольствием наблюдал за Хурраном, впервые оказавшимся в летающей лодке. С него сдуло тюрбан, он сам был виноват. Правильно намотанный тюрбан ничто не отделит от головы, даже сабля. Значит, отец Хуррана не научил его правильно повязывать тюрбан. А может, за шесть лет в подземельях Мервы он просто все забыл.

Хурран признался, что боится высоты: в юности он видел, как его друг упал с башни в Мерве и разбился насмерть. Поэтому он старался не смотреть вниз и представлял, что находится в тумане, а не в складках облаков.

Но через несколько часов он все же решился посмотреть вниз. Мы втроем наслаждались тем, как блестит песок пустыни в сумеречном свете. Когда солнце скатилось еще ниже, горы отбросили на песок зловещие тени.

Небо стало совсем темным, звезды ковром раскинулись над головой, и Рухи заснула.

Я сказал Хуррану:

– Я рос со многими братьями и даже сестрами, все они янычары. Я стараюсь не вспоминать их, потому что все они похоронены на том или ином поле боя. А у тебя только один брат и одна сестра. По крови. – Я усмехнулся. – Как же мало значит кровь.

– Да, мало. Я понял это, когда отец меня бросил. И знаешь что? Я не считаю Шакура и Эсме братом и сестрой. Во-первых, у них другие матери. Но что нас действительно разделяет, так это наш общий отец, Мансур Обезглавленный. – Хурран хитро улыбнулся. – Он никогда не любил, чтобы мы играли друг с другом. Хотел, чтобы мы были друг другу чужими.

– В Сирме в гареме тоже случались конфликты, но в основном его наполнял смех сыновей и дочерей шаха, играющих вместе.

Хурран озадаченно посмотрел на меня.

– Откуда ты знаешь?

– Я его охранял.

Его глаза распахнулись.

– Снаружи. Мое копье и бубенцы до сих пор при мне.

– Если наступит день, когда ты сделаешь кого-нибудь с их помощью, не будь как мой отец. Он сам не был близок со своим братом Тамазом и не желал такой близости для нас. Отец никогда не говорил о причинах, но я полагаю, он не хотел, чтобы такая близость ослабляла нас, особенно если придет время пустить друг другу кровь. Забавно, что с Эсме и Шакуром у него ничего не вышло. Они настоящие брат с сестрой. А вот со мной… со мной у него получилось.

– Я могу его понять. Как бы печально это ни звучало, – вздохнул я.

– Теперь он – воспоминание. Мрачное. Но они есть у каждого из нас. – Волосы Хуррана разметались по лицу. – Знаешь, хорошо, что ты мой друг, а не моих брата с сестрой.

– Друг – это очень громкое слово.

– Выбери любое другое. У нас с тобой общее дело.

– Только потому что ты ловко оказался в нужном месте в нужное время. Я знаю, что ты сорвал переговоры своей семьи с Кярсом, чтобы потом примазаться в качестве идеального варианта, прямо как сейчас. И только авантюрист высшей пробы мог бы поставить себя между ордой силгизов и йотридов и абядийцами, как это сделал ты.

– Я искренне люблю абядийцев. Но ты меня раскусил. И ты хочешь, чтобы такой человек был на твоей стороне или на стороне врага?

– На моей. Но мне все равно сложно назвать такого человека другом. Для этого нужно побольше доверия. И не такого шаткого.

– Не стоит слишком привязываться к друзьям. – Хурран горько усмехнулся. – Никогда не знаешь, кто из них прячет кинжал.

Кинн кашлянул.

– Не хочу прерывать ваш наводящий тоску разговор, но, возможно, вам стоит посмотреть вниз.

Я выглянул из-за края лодки. В восточной части пустыни мерцали тысячи костров, подобно измученным звездам в холодной ночи. Для меня в этом зрелище не