Потрясающий мужчина - Ева Геллер

— Дамы тоже будут что-нибудь пить?

— Скажи ему, что я пью белое вино, — бросила Таня Михаэлю.

— Я тоже, — подала голос я.

— Дамы желают по бокалу белого сухого вина, — сказал Михаэль официанту, смотревшему только на него.

Принеся напитки, он сразу же рассчитал нас, начав почему-то с Тани. Она не дала ему ни пфеннига чаевых и даже пересчитала сдачу.

— Я привыкла платить за себя сама. Но когда официант вынуждает меня к этому, я начинаю беситься.

— Он принял тебя за эмансипе и ожидал, что ты заплатишь и за мужчин, — пояснил Михаэль.

— Эмансипе — уже не то, чего хотят мужчины.

Я жаждала поговорить о проекте:

— Что касается проектов реконструкции отеля…

Таня тут же перебила меня:

— …то Виндрих предложил за максимальные деньги минимальное решение. Мы с Руфусом прикинули вчера и пришли к выводу, что ремонт должен обойтись максимум в триста тысяч марок. Это тоже немалые деньги.

Капля от тех трех миллионов, которые запланировал Бенедикт. Я не знала, как реагировать на это. Хорошо, что Таня все равно не давала мне ни слова сказать…

— Детлеф тоже считает, что перестраивать отель за сумму, в три с половиной раза превосходящую его стоимость, несколько нелепо.

Как подло с Таниной стороны сплетничать о Бенедикте с его сотрудниками!

— И что же, Детлефу все было известно? — хмуро спросила я.

— Он позвонил мне сегодня ночью, и мы совершенно случайно заговорили на эту тему, — сказала Таня с невинным выражением. — Собственно, он звонил совсем по другому поводу.

Мне надо быть осторожной и не выдавать своих планов, иначе она все разболтает. Представляю, Бенедикт приходит в понедельник на работу, а Детлеф и Анжела уже знают, что мы скоро поженимся. Бенедикт почувствовал бы себя застигнутым врасплох!

— Если тебя это успокоит, — сказала я Тане, — я буду сейчас работать над новым проектом. И сделаю его дешевле. Руфус уже знает об этом.

— Ну вот видишь, — кивнула Таня.

Михаэль что-то строчил в своем блокноте, демонстративно не обращая на нас внимания.

— Но делать все это за зарплату уборщицы я не собираюсь. — Произнеся это, я вперила взгляд в черную скатерть, чтобы никто не заметил, как я волновалась.

— Ты должна получать не меньше того, что платил бы тебе твой дядя, — тут же сказал Руфус.

А Таня заметила:

— Для отеля это было бы выгодно. Фирма Фабера выставила бы счет за твои услуги, по крайней мере, в двойном размере.

— Да. — Все вдруг стало очень просто. — И если дядя не поможет мне найти рабочих, я сама найду их. А если придется заменять несущие стены, найду и другого архитектора.

— А что на это сказал твой Бенедикт? — спросила Таня.

Я не хотела признаваться, что он еще не в курсе.

— Для его фирмы проект слишком мелкий. И дешевый.

— Ах вот как! — В Танином голосе прозвучало недоверие.

— А зачем вообще менять несущие стены? — поинтересовался Руфус. Мне опять было стыдно признаться, что я не знала этого.

— Появляются неограниченные архитектурные возможности.

— По сравнению с неограниченными возможностями проект Бенедикта был весьма ограниченным, — съязвила Таня.

— Это твой Детлеф так считает?

— Во всяком случае, Бенедикт всего лишь очередной раз повторил свою извечную тему.

К счастью, наконец выключили свет, и какой-то тип в смокинге, надетом на голое тело, в джинсах и кроссовках вышел на сцену. Все громко захлопали, и я громче всех, потому что мне осточертела Танина болтовня.

Тип в смокинге долго раскланивался, пока не смолкли последние аплодисменты.

— Дорогие друзья, дорогие господа и девушки, наконец я снова здесь. Вы все меня хорошо знаете! Но я рад приветствовать и тех, кто пока не знает меня. — Впереди кто-то захлопал. — Особенно сердечно я приветствую тех своих фанов, которые не смогли попасть сюда сегодня. — Аплодисментов, естественно, не последовало. — Я страшно рад, что могу объявить широко известный за пределами нашей метрополии дуэт «Гламур-герлз большого города»: Лила-Лулу и Дивина! Или, как называем их мы, завсегдатаи авангардной сцены, «Скрипучие Сиськи»! Девочки — мои самые нежные подруги. Сначала Лила-Лулу споет мою любимую песню. Похлопаем!

Какой-то небритый тип в трещавшей по швам лиловой хламиде с блестками выскочил на сцену. Его чулки состояли из одних дырок, сквозь которые виднелись волосатые ноги. С самодельно окрашенных в лиловый цвет разношенных туфель на каблуках во многих местах облупилась краска. Он тоже долго пережидал аплодисменты, а потом прокричал в микрофон:

— Эй, я Лила-Лулу из Франкфурта! — Он напыжился и громко зафыркал, изображая неизвестно кого.

Опять раздались аплодисменты. Невзрачный мужчина сел за рояль и патетически ударил по клавишам.

— Иду, иду! — заверещал Лила-Лулу. — Сейчас приду со своей любимой песенкой! — Он уперся руками в бока. — Господа, скажите мне, разве может быть любовь греховной? — Шквал аплодисментов. Мужчина за роялем начал наигрывать знаменитую песенку Сары Леандер. Лила-Лулу застонал. — Разве может быть любовь греховной? — Он пытался подражать Саре Леандер, но выходило похоже на забитый пылесос. — Бывало ль так с тобой, тебя дерут, а у тебя от счастья мокрые трусы? — Потом он, кривляясь, крикнул: — Ох, дорогой, я от счастья забыла принять пилюлю! — И так по-идиотски завилял при этом задом, как не стала бы делать ни одна женщина, а уж тем более Сара Леандер. При этом он поминутно нажимал на свой резиновый бюст, и бюст при этом скрипел. Всякий раз, когда скрипел бюст, скрипели и фаны. То место, где говорится, что маленькие мещане все время говорят о морали, Лила-Лулу повторял много раз, пока его пение не потонуло в аплодисментах собравшихся немещан.

Вновь появился конферансье:

— А теперь, дорогие друзья, дорогие господа и девушки, теперь разрешите представить более жирную половину — ха-ха-ха! — «Скрипучих Сисек»: наша Дивина! Эй, Дивина, свинья, ну-ка иди сюда, ха-ха-ха!

Дивина, в самом деле жирный как боров, втиснутый в розовую блестящую робу с открытыми плечами, поднял для приветствия руки над головой — под мышками у него были приклеены огромные пучки волос. Аннабель бы это понравилось. Когда аплодисменты немного стихли, Лила-Лулу и Дивина спели вместе старый хит Кати Эбштайн: «Что есть у нее такого, чего нет у меня?» При этом Дивина с упреком показывал на Лила-Лулу, зажавшего руку между ног, как женщина, которой срочно нужно в туалет. Когда песня закончилась, он нажал двумя руками на свои ляжки, и оттуда на сцену полилась струя. Фаны уже были не в силах сдерживать себя. Мне это показалось неприличным, но я все-таки захлопала, чтобы никто не подумал, что я что-то имею против голубых. Таня не хлопала. Михаэль целиком и полностью игнорировал происходящее и продолжал что-то писать в своем блокноте.