Приключения парижанина в Океании - Луи Буссенар

Итак, после сытного ужина стражи порядка улеглись спать под огромными раскидистыми деревьями, чьи очертания вскоре растворились в ночной темноте. Фрике дали одеяло, и он, с видом человека, измученного перипетиями дня, свернулся калачиком, чтобы хорошенько отдохнуть за ночь.

Четыре лошади, стреноженные и спутанные веревкой, были привязаны к дереву и шумно жевали жвачку.

Ночь была на исходе, звезды уже проделали две трети пути, еще три часа — и солнце разгонит тьму. Царившую вокруг тишину нарушал только громкий храп. Полицейские, как известно, спят одним глазом, зато легкие их работают как мехи.

Неожиданно лошади перестали жевать и захрапели еще громче своих хозяев.

— Слышите? — сиплым голосом произнес кто-то из полицейских.

В этот момент послышался конский топот, приглушенный мягкой густой травой. Англичане и негр мгновенно вскочили. Фрике по-прежнему лежал на земле, закутанный в одеяло.

— Тревога!.. Лошади убежали…

— И арестованный тоже! — завопил один из жандармов, зацепившись за одеяло, — оно оказалось пустым, словно кокон, из которого вылетела бабочка.

Лошади были явно чем-то встревожены. Разрезать путы и вскочить в седло для англичан не составляло никакого труда. А вот негр остался пешим, одной лошади не хватало. Справедливо полагая, что кони кинутся вслед за беглецом, полицейские пришпорили их, издавая громкий клич.

Несчастные лошади вздыбились, жалобно заржали и, рухнув, покатились по земле, увлекая за собой всадников.

ГЛАВА 3

Фрике развлекается. — Побег. — Избиение лошадей. — Цель оправдывает средства. — Фрике переодевается полицейским. — Через австралийский лес. — Юный француз оказывается хорошим эстрадным актером. — На пути к золотой россыпи. — Парижанин соглашается, что вооруженные силы полезны. — Золотое поле. — Лагерь золотоискателей. — Суд Линча. — Молодой человек собирается помешать народному правосудию. — Виктор Гюйон вынимает из петли повешенного. — Выстрел коммодора[241].— Возможные последствия выстрела из карабина.

Пока три английских всадника, запутавшись в оборванной сбруе, ругались как настоящие немецкие ломовики, пытаясь выбраться из-под лошадей, Фрике мчался по лесу со скоростью метеора.

— Кажется, — бормотал он, корчась от смеха, — я не засиделся в компании этих поставщиков товара для виселицы. Допустим, меня застукали, когда я хотел перевести дух после победы над Сэмом Смитом, но с какой стати они решили протащить меня, будто какого-то вора, по этой бесконечной равнине, или бушу[242], как они ее называют, да еще привести потом в суд. Нет, это уж слишком!

Я не был бы Фрике, истинным парижанином, если бы эти чучела задержали меня хотя бы еще на два часа. Представляю себе их физиономии, когда они увидели, что меня нет! Конечно, шутку я с ними сыграл злую, но они сами виноваты. Что это им вдруг взбрело в голову схватить меня? Или жулья в этой уважаемой стране мало, что надо бросаться на честных людей?

Будь я проклят, если у них не сломан хребет. Вот только лошадей жалко. Бедные! Ни за что пострадали! Попал бы мне в руки этот негр, который служит ищейкой! Хоть на несколько секунд! Я показал бы негодяю, как хватать ни в чем не повинных прохожих!

В общем-то я зря времени не терял. Дал хорошую взбучку этому подлецу, Сэму Смиту… А теперь вот обзавелся отличной лошадью. Добыл я ее, конечно, не самым лучшим образом. Но война есть война.

А знаешь, лошадка, тебе выпала честь нести на себе матроса боцмана Легаля. Иди же прямо и держи курс на север!

Злая шутка, которую Фрике сыграл с полицейскими, на самом деле была жестокой проделкой. Закутанный в одеяло, Фрике лежал на земле, смотрел на звезды, прислушивался к громкому храпу стражей и придумывал, как ему убежать. В конце концов он пришел к выводу, что самый лучший способ — это самый простой. Тогда он вытащил из кармана нож, провел пальцем по лезвию, причем проделал это даже не шелохнувшись.

План побега был смелым и дерзким, и осуществлению его благоприятствовала кромешная тьма. С завидным терпением, достойным краснокожего на тропе войны, молодой человек проделал уйму движений, прежде чем бесшумно вылезти из одеяла, сохранившего при этом форму его тела. Так же тихо скользнув по траве, Фрике подобрался к лошадям и ударами ножа перерезал трем из них подколенный сустав.

Юный парижанин долго колебался, прежде чем решиться на такую жестокость. Мысль о мучениях этих благородных животных вызывала у юноши тошноту. Он чувствовал себя настоящим убийцей. Но как еще мог он освободиться от полицейских? И Фрике совершил задуманное.

Затем он бросился к четвертой лошади и помчался во весь опор, в то время как полицейские катались по земле, не в силах вылезти из-под брыкавшихся лошадей.

Когда опасность преследования миновала, гамен поехал медленнее, продолжая свой монолог:

— Живодер! До чего же гнусное ремесло! Не могу видеть страдания четвероногих! А вот двуногих хозяев тех трех лошадок мне ничуть не жаль. Пусть подыхают с голоду! Ведь я увез все их припасы! В сущности, я не виноват. Я только обороняюсь. Чертовы жандармы! Пристали ко мне! На худой конец съедят лошадей, а потом раздобудут других, отнимут у кого-нибудь. Нет, лучше не надо. А то негр найдет меня по следу. Впрочем, ничего страшного! Ведь я превосходно экипирован и готов сразиться с ними, как первоклассный крейсер.

Светало, и Фрике с восхищением рассматривал великолепный карабин «Мартини-Генри», притороченный к «бурдюку», патронташ, набитый патронами, чемодан с полным обмундированием вплоть до великолепного белого шлема, подвешенного к одному из ремней чемодана. С невозмутимой серьезностью Фрике заменил свою шляпу из листьев латании на шлем, напялил синюю куртку, в которой буквально утонул, вложил в патронник карабина патрон, повесил оружие на плечо и приподнялся в седле, чувствуя себя капитаном корабля.

Солнце в это время, прорвав пелену тумана, позолотило верхушки эвкалиптов с листьями, словно вырезанными из фольги. Белые какаду подняли свои желтые гребешки и болтали без умолку. Разноцветные попугайчики резвились в потоках солнечного света, а колибри наслаждались ароматом, разлитым грациозной ручкой богини цветов. Вспугнутые приближением всадника, убегали кенгуру, похожие на больших лягушек, запихивая на ходу своих детенышей в сумку. Каких только насекомых здесь не было! Все в ярких, пестрых нарядах. Огромные бабочки с сапфировыми крыльями кружили в воздухе. Ночные кускусы и опоссумы прятались в дупла вековых деревьев, гирлянды гигантских летучих мышей раскачивались на ветвях араукарий и древовидных папоротников.