Забег на невидимые дистанции. Том 2 - Марьяна Куприянова

не другое. Сказать, чтобы стреляли в тебя вместо нее, – сильнее, чем признаться в любви.

– Ты просто не видел, как она на меня после этого посмотрела.

– Шокированно? Разумеется! А как еще?

– В любом случае ей сейчас не до этого.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю ее лучше тебя.

– Девчонка в тяжелой ситуации. Просто окажись рядом. Поддержка ей сейчас не помешает.

– Поэтому мы и идем к ней в гости.

– Какой же ты упрямый осел, сил моих нет.

– Ты и сам такой же.

– Я всего лишь хочу видеть вас обоих счастливыми. Вы ведь идеально подходите друг другу!

– Только попробуй ей намекнуть…

– Между вами химия, которая видна даже мне!

– …или упомянуть о том, что я тогда сказал.

– Если промолчу, зайдем в гости к твоей маме?

– Рано или поздно я тебе врежу.

– Ну да, на это у тебя всегда хватит смелости. Это ведь не сказать «ты мне нравишься» девушке, которая тебе нравится.

– Пошел ты.

– После тебя.

В подобных переругиваниях прошел почти весь путь к дому Дженовезе. Как Сет и ожидал, Нина возилась в гараже, но Отто с ней не было. Если девчонка не хочет видеться даже с лучшим другом, дела плохи. Но она хотя бы выходит из комнаты и возится там, где раньше чуть не ночевала. Видимо, здесь ей спокойнее всего.

Парни приблизились к створке гофрированных ворот, приподнятой карнизом, и лишь тогда Дженовезе услышала шаги и обратила внимание на визитеров. Они поздоровались, но на ее лице не отразилось положительных эмоций. Нина пригласила их внутрь и отыскала табуретки.

Завязался диалог ни о чем, для заполнения эфира. Говорил в основном Рамон (с его болтливостью это несложно), а пока Нина не замечала, сигнализировал Сету бровями, чтобы и тот что-нибудь сказал, но тщетно. Рядом с Ниной Ридли впадал в состояние, когда все из головы улетучивается и сказать ты ничего не можешь. Поэтому он молча смотрел на нее в упор, внимая каждому слову и движению, чем нисколько ее не смущал. Кажется, она даже не замечала, что Сет не может оторвать от нее глаз (это лучше, чем если бы она намеренно его игнорировала).

Сет был расстроен, увидев, что ее состояние не изменилось с момента последней встречи в госпитале, когда он навещал ее вместе с Отто, Лисбет и Клаусом. Рамон тоже был неприятно поражен тем, что больше не видит перед собой прежней Нины, которая, несмотря на первоначальную неприязнь, вызывала нелепую улыбку и желание сблизиться. Это уже не та боевая девчонка, о которой парни на борьбе предупреждали:

«Нина славится взрывным нравом, так что будь осторожен. У нее резко может измениться настроение в непредсказуемую сторону. Никогда не знаешь, в какую секунду она действительно разозлится настолько, чтобы применить силу. То есть вот она стоит, улыбается и отвечает на твои колкости, абсолютно спокойная, а в следующий момент уже заряжает локтем в нос – настолько внезапно, что не успеваешь ничего заметить. Никто поэтому и не хочет с ней в пару становиться: она же всегда бьет в самый непредсказуемый, самый невыгодный для себя момент, отрицает логику боя ради результата, нарушает правила, руководствуясь тем, что если ей действительно понадобится в жизни борьба, когда на нее нападут, она не будет драться честно, она будет драться результативно, используя все доступные средства, чтобы остаться живой».

Ни о какой вражде между Ниной, Сетом и Рамоном после происшествия не могло быть и речи. Теперь все иначе, они рассмотрели друг друга и планировали держаться вместе. Это было так же естественно, как восход солнца. Веласкес переглядывался с Ридли, сигнализируя, что девчонку надо как-то расшевелить. Тот был согласен, но не знал, что делать. И вдруг вспомнил о медали, лежащей в нагрудном кармане шелестящей ветровки.

– Нина, это тебе. Мы пообещали передать. Жаль, что ты не пришла.

Слава богу, подумал Рамон, хоть что-то выдал.

– Спасибо, парни. Здорово, что принесли. Очень мне никуда не хотелось выходить, тем более на публику. Видеть эти сочувствующие взгляды у себя на руке… Людям невдомек, что палец – не главная моя потеря. Хоть и ноет ужасно.

«Да там еще и Клиффорд, – продолжила она мысленно, – не желаю с ним пересекаться».

Нина забрала медаль с лицом статуи Свободы, на синей ленточке с белыми звездами, и повесила на шею бюсту Че Гевары, который стоял в дальнем углу гаража на старом, едва работающем холодильнике, исполняющем уже скорее функции шкафа. Затем открыла его и несколько секунд смотрела внутрь, моментально забыв о награде.

– Думаю, папа не будет против. Хотите пива? Безалкогольное.

Ребята согласились и приняли от нее по прохладной серебристой баночке с красной надписью BUD zero 0.0, синхронно открыли и сделали по глотку.

– Как палец? – рискнул Веласкес, кивая на четырехпалую руку, которой Нина перехватила банку.

– Отсутствует, – впервые улыбнулась она, не удержавшись от шутки. Парни тоже улыбнулись, радуясь этой перемене. Как и прежде, настроение Нины определяло общее настроение компании, в которой она находилась.

– Теперь ты хомо-нона-палус [29].

– Избавь меня от каламбуров.

– Тогда будут серьезные вопросы. Ты вообще из дома выходишь?

– Рамон… – начал Сет, опасаясь, как бы тот не спровоцировал чего.

– Нет, пусть ответит.

Но Нина, хитроумно избежав темы, заговорила о другом. Она посмотрела на Сета и немного придвинулась на табуретке в его сторону, заставив глаза Рамона расшириться. Затем, обхватив за пальцы, сжала ладонь брюнета, точно так же, как в машине скорой помощи.

– Спасибо, что позаботился обо мне, когда я отключилась. И за кровь, которую дал для переливания. Я жива благодаря тому, что она течет внутри меня, а только сейчас поняла, что так и не поблагодарила за помощь. И тебя тоже, Рамон. Вы, парни, здорово вместе сработали.

– Разве мы могли иначе? – сказал Веласкес, пристально наблюдая, как Ридли отстраняет свою руку, и Нина делает то же самое, теряя с ним зрительный контакт. Ну что за олух!

– Пожалуйста, – заторможенно ответил Сет.

Он не знал, куда деть свое габаритное тело в этом тесном гараже, да еще и после того, как девчонка его коснулась. Наверняка она ничего не имела в виду, просто хотела тактильно выразить благодарность, но теперь ему было некомфортно. Скорее всего, из-за присутствия постороннего.

– Знаете, что иронично? – Веласкес поспешил отвлечь их от неловкого момента. – Фамилия [30] этого чела. Он должен был защищать нас, а не мечтать прикончить.

Но разрядить обстановку неудачной шуткой не вышло, что полностью соответствовало его стилю.

– Вы думали, почему он на самом деле так поступил? – спросила Нина, сверкнув глазами.

– Я в