Забег на невидимые дистанции. Том 2 - Марьяна Куприянова

бестелесной мудрости, чистая энергия интеллекта, неразбавленная житейской обыденностью, не испорченная пошлостью жизни, низостью плоти.

Сет смотрел на нее и видел простую девчонку, а слышал – электромагнитную связку нейронов с неисчерпаемой памятью и высокой аналитической способностью. Каким образом тот, кто произносит подобные вещи, какие произнесла она под угрозой своей жизни, может быть просто человеком? Нет, здесь явно некто на ступень выше. Над-человеческое знание пульсировало в крови и нейронах этого существа. Сияло в глазах, коже и волосах, как благословение мироздания.

Сет Ридли раз и навсегда уяснил, что познакомился с Дженовезе, чтобы оберегать от опасностей. Таких, как сегодня. В любой роли он готов быть поблизости, чтобы исполнять эту функцию. Сама она себя не убережет, Отто понял это давно и сразу ему сказал. Слишком бесстрашная.

Но, как ни парадоксально, эта бестия, пожалуй, даже в зомби-апокалипсис выживет. Она уязвима в условиях обыденной жизни, но в экстренном режиме превратится в машину для выживания. В этом нет никаких сомнений.

А что касается Итана… Очередное подтверждение тому, что нет ничего более разрушительного, чем человеческое эго, и ничего более разрушимого, чем человеческое эго.

Ларсу пришлось поставить на паузу собственное расследование, ведь Лиотта бросил все силы полиции Мидлбери на разбирательства в, как его назвали в прессе, «школьном инциденте». Специалистов не хватало, поэтому задействованы были все.

Опрос свидетелей и показания очевидцев, допрос виновника, в том числе психологами, и попытки установить его адекватность, обыск его дома, изъятие улик, изучение содержимого ноутбука и телефона, поиск происхождения оружия преступления, судмедэкспертиза и многие другие сопутствующие процессы занимали много времени и с непривычки страшно выматывали всех, кроме Лоуренса. Офицер Клиффорд наслаждался происходившим в той мере, в какой это может делать молодой, амбициозный, прозябающий в захолустье полицейский. Пусть это и занимало все свободное время, кроме сна.

Инцидент шокировал тихий Мидлбери с низким уровнем преступности. Город был в трауре. Потрясенные новостями, горожане обсуждали их повсюду: дома, на улице, в кафе и на работе, в очереди в супермаркете, за обедом и перед сном.

Лиотте влетело от окружного шерифа Нью-Хейвена, да так смачно, что он едва не соскочил с должности. Особенно после публикации репортажа TINA, вышедшего на следующий день. Журналисты мягких слов не подбирали и ни с кем не церемонились. Особенно с полицией, раньше которых прибыли на место инцидента.

Их статья потрясла штат, но аудиозапись Алана Кейна, выкупленная в тот же вечер за огромные деньги, береглась как главная козырная карта. Никто, кроме Нины и самого Кейна. не знал о ее существовании. В любой момент она могла выпрыгнуть как черт из табакерки. Возможно, тинэшники хотели использовать ее в качестве шантажа или, если потребуется, отбиться от властей за дерзкую, порочащую статью, побуждающую граждан к панике и недоверию. Если бы Клиффорд узнал об этой записи, он бы через десять минут оказался у них в офисе и разнес все к чертовой матери, желая заполучить ее.

Первые дни, пока Нина лежала в госпитале, Ларс пробовал навестить ее, чтобы узнать состояние, а заодно расспросить о деталях случившегося и ее роли в этом. Но разговор сразу не заладился, и больше Клиффорд не приходил, понимая, что сделает хуже. Нина не хотела его видеть и не собиралась давать ему показания. Это задело его, но он подчинился. Все-таки она пережила тяжелое событие. Лиотта направил к Дженовезе детектива из отдела тяжких преступлений, который уже работал с остальными школьниками. С ним девчонка пошла на контакт охотнее, но все равно о многом умалчивала, в этом Ларс был уверен, только не понимал почему.

Судя по сбивчивым показаниям одноклассников, Нина находилась в эпицентре событий и больше всех общалась со стрелком (чему Ларс ни капли не удивился), до последнего пытаясь вытащить всех с того света, пока ее саму не подстрелили. Поведать более детально никто не мог. От пережитого шока ученики с трудом воспроизводили то утро в хронологической последовательности, не говоря уже о диалогах с Гардинером. Их психика поставила табу на эти воспоминания, размылила их, чтобы легче было забыть.

Нина могла бы поведать следствию гораздо больше, но будто принципиально не хотела обсуждать случившееся. Дело было не только в Клиффорде, которого она больше не желала видеть из-за той ссоры. Дженовезе была психологически травмирована событием и замкнулась в себе. Не только бывший надзиратель ее не узнавал.

Утраченная жизнь директора ничего не значила для Ларса в сравнении с появлением наконец-то стоящего дела в его карьере. Главное, что Нина осталась жива. В остальном скорбеть и сожалеть некогда. Да он и не смог бы ощутить ту же разъедающую печаль, что и люди, которым Йорскиллсон был дорог. Тот факт, что Дженовезе обожала директора, лично для него ничего не менял. Вся эмпатия, на которую физически способен механизм его гормонов, сфокусировалась на единственном человеке и строго соблюдала лимит.

В тот день Лоуренс испугался за нее так сильно, как никогда не боялся ни за собственную жизнь, ни за чью-либо еще. Это наводило на размышления. Впервые за несколько лет ему пришло на ум, что к Нине его тянет потому, что она его единственная слабость. И если держаться к ней поближе и контролировать, в эту маленькую брешь ментальной брони не попадет инфекция и не прикончит его.

При ярком свете хорошо видно любую грязь, так уж все устроено. И рядом с Ниной любой почувствует себя пылью на подоконнике в ясный день. До того она сияет, сама того не зная, как и солнце не знает, сколько света и тепла дает живым существам. И Клиффорд стеснялся своего уродства, которое нельзя увидеть зрением, только почуять, как чуяла его Дженовезе. Скрывать лицо обычно стремятся безобразные люди со шрамами или врожденными дефектами, но если бы Лоуренс мог, он бы тоже носил маску, хотя все, что в нем есть, противоположно уродству.

Школу временно закрыли, Гардинер находился под стражей, Дженовезе лежала в госпитале, все остальные сидели дома, шло следствие.

Через два дня похоронили Видара Йорскиллсона. Некоторые ученики присутствовали на погребении, но не все могли ментально позволить себе это после случившегося. Нина не могла. К тому же на тот момент ее не планировали отпускать домой. Отто нашел в себе силы проститься с любимым учителем, но был морально опустошен и долго плакал дома. Ханна утешала его, как могла. Их отношения значительно улучшились.

Похороны состоялись аккурат в юбилей директора, и это разрывало сердце. Биллингсли находил утешение в посещении Нины два раза в день – он приходил к ней