Королевская кровь. Проклятый трон - Ирина Котова

– По позициям! – скомандовал маг, и студенты, разбившись на группы, рассредоточились вокруг могильника. – Очищаем обзор!

Семикурсники зашевелили руками, выплетая какую-то простую формулу, – кураторы и преподаватели внимательно следили за ними, что-то записывали в блокноты. Туман вдруг дрогнул, взметнулся белесыми фонтанчиками, похожими на пики из взбитых сливок; зашумели вершинами деревья, громче и громче, и вдруг белая пелена вздыбилась огромной, с пятиэтажный дом, волной и пронеслась над застывшими от восторга первокурсниками. Обнажилось широкое углубление, заросшее пролеском, – будто кто-то вдавил в землю гигантскую суповую тарелку с широкими краями. Рев из лесочка стал громче, надсаднее, от низких вибраций Алинку стало подташнивать, и она заморгала, сняла очки, потрясла головой.

Среди деревьев что-то хлюпало, билось, и мелькало тускло-желтое, раздутое. На открытое пространство плюхнулась первая тварь, затем вторая, третья… сколько же их? Больше всего они были похожи на омерзительные огромные личинки, наполненные светло-желтым гноем, трясущимся под кожей при движении. Или на искалеченных крокодилов – безглазых, с прозрачно-желтоватой, раздутой изнутри плотью, с узкой пастью, заканчивающейся пульсирующей присоской. Опирались чудища на передние конечности с крюками, которыми они цеплялись за землю и подтягивались вперед судорожными, дергаными движениями. За неживыми, противоестественными созданиями оставался толстый слой слизи, задние лапы волочились за телом, но при необходимости ототоны могли оттолкнуться этими лапами и прыгнуть на жертву.

Алину затошнило еще больше. Судя по бледным лицам однокурсников, им лицезрение нежити тоже не доставляло удовольствия.

– Первая группа пошла! Проверить щиты!

С десяток семикурсников, среди которых был и Матвей, двинулись вперед, сверкая щитами и держа шахматный строй, медленно, внимательно.

– Поляков, Хлопушку на ближайшую!

Первая тварь вдруг разлетелась ошметками дергающейся слизи, словно ее сверху прибили гигантской мухобойкой. Оставшиеся заревели, поплюхали своими жирными телами вперед, вгрызаясь крюками в землю. Из леса выползали все новые и новые «черви», и вой становился невыносимым, до черных пятен в глазах. Как же держатся выпускники, если ей и здесь плохо?

– Терлецкий, Лезвия!

Василий-гитарист пижонски махнул рукой, и вторую «личинку» разрезало на сегменты, извивающиеся лентами и медленно растекающимися по болотистой почве.

– Лоунова, Зажигалку!

Тонкая девушка суетливо зашевелила пальцами – вперед понесся поток огня, и твари лопались с хрустом; занялся лесок, зашумело пламя, взбираясь по мгновенно высушенным деревьям.

– Переборщила! Ситников, повтори Хлопушку!

«Личинки», не обращая внимания на уничтожаемых собратьев, вдруг поменяли движение, потянулись, быстро покатились боком одна к другой, как сливы, слипаясь, увеличиваясь в размерах.

– Что за хрень? – отчетливо прошептал куратор их группы.

– Отступаем! – истерически орал командир. – Огнеметы наизготовку! Из круга не выступать! Отступаем, салаги! Бегом!

Гигантский ревущий червь, собравшийся из ототонов, поднялся на хвост – выше самых высоких деревьев! – и с гулом ударил толстенным телом с множеством отростков-присосок прямо позади убегающих студентов. Затряслась земля, брызнула слизь, попала на спины отступающих, и кто-то заорал, упал на землю, пытаясь содрать с себя куртку, а червь поднялся снова, снова ударил – теперь гораздо ближе.

– Уходим! – скомандовал куратор, и первокурсники зашевелились, побежали назад за руководителем к уже открытому кем-то из преподавателей Зеркалу. Алина дернулась было за всеми – и осталась на месте: от рева стало трудно дышать, от близости нежити кружилась голова, и, если бы сделала шаг – упала бы. Ее охранники, успевшие отбежать, вернулись, потянули ее за собой, но принцесса мотнула головой – ее сильно тошнило. Она тяжело дышала, расстегивая куртку – молния никак не хотела поддаваться, – и смотрела, как Матвей останавливается и пытается поднять упавшего однокурсника, как накрывает его вторым щитом затормозивший Василий. Как швыряет чем-то огненным в снова поднявшегося «червя» еще один семикурсник, отчего желтоватая плоть обугливается, лопается, сворачивается побелевшими лепестками. Как бегут студенты к оцеплению, как синхронно встают в строй боевые маги и начинают поливать высшую нежить огнем – а огромная обугливающаяся «личинка» все двигается, ударяет налево, в строй магов – и там прыскает красным, раздаются крики, – поднимается, ударяет по убегающим студентам – и кого-то задевает. У Алины расплывается в глазах, вернувшийся куратор орет ей на ухо: «Богуславская! Пошла!» – а она не слышит и всматривается за оцепление, ощущая ступнями дрожь земли и всем телом – вибрирующий рев многих глоток червя.

Студенты становятся полукругом вокруг задетых нежитью, ставят щиты, а принцесса вглядывается и не может понять, кого же ранило. Как будто глаза видят, а мозг обработать не может. И в тупом оцепенении наблюдает, как снова раскручивает свое тело высший ототон, сжимаясь, словно готовясь прыгнуть, как открывается перед щитами студентов Зеркало, и оттуда выходит рыжеволосая фигура и застывает на миг от открывшегося зрелища, как рядом с Алиной и трясущим ее куратором открывается второй переход. Из него появляется ректор Свидерский в пижаме, орет, мгновенно сориентировавшись: «Макс, спаренным стазисом!» – и летит во вжимающуюся для прыжка тварь перламутровая дымка, затем другая, полыхает огненный гриб – так, что лицо принцессы опаляет жаром, и высоченный черный треснувший стручок рассыпается вонючим пеплом, разлетающимся по могильнику.

Желудок сжался, Алинка согнулась, давясь горькой желчью и сплевывая ее. Было жутко стыдно, но в глазах сразу же посветлело – и она успела еще увидеть, как лорд Тротт оседает на землю, хватаясь за голову, когда Ивар наконец сгреб ее в охапку и потащил к Зеркалу.

Ректор Свидерский, ничуть не смущаясь своего экзотического вида, быстро прошел к группе старшекурсников. Его выписали два дня назад, назначив постельный режим и усиленное питание, однако Алекс в первый же день вышел на работу – разгребать завалы. Правда, позволил себе приходить в университет не к первой паре, а ко второй.

Он успел только почистить зубы, когда его вызвал один из кураторов седьмого курса, быстро сообщив по телефону о происходящем и о том, что нужна помощь.

Раненых уже осматривали преподаватели и вызванные виталисты, шагах в пятидесяти от них над телами магов суетились их коллеги – кажется, там были не только раненые, но и убитые.

Открылось Зеркало, оттуда вышли несколько человек в форме безопасников отдела МагКонтроля, направились к командиру операции, хмуро осматриваясь вокруг. Лес горел, солдаты сомкнули круг и держали огнеметы наготове – на случай, если какая-то тварь все-таки уцелела. Хотя что могло уцелеть под Огненным столбом, выжигающим все живое и неживое на десятки метров под землей?

– Химические ожоги, ушибы, один перелом, – сказал Свидерскому университетский виталист. – Ситников вообще чудом уцелел, удар прямо по нему пришелся. Там вон, – мужчина мрачно кивнул в сторону группы магов, – два трупа, кости, черепа в осколки, а этому хоть бы хны. Уникум какой-то.

Бритоголовый уникум сидел на земле и курил: одежда расползлась в лохмотья, на теле розовели ожоги от слизи «червя», уже зарубцевавшиеся – виталисты времени зря не теряли. Терлецкому залечивали спину, еще одному семикурснику накладывали фиксатор на ногу, остальных из первой показательной группы тоже осматривали на предмет ожогов.

– Ну как, господа выпускники? – серьезно спросил у потрепанных студентов Свидерский. – Получили незабываемый опыт?

– Что это было, Александр Данилыч? – хмуро поинтересовался Матвей. – Нам о таких трансформациях не рассказывали…

– Это высший ототон, Ситников. Существует гипотеза, что если масса нежити на единицу площади превышает некий критический предел, то особи могут объединяться в одно функционирующее создание. Гипотеза подтверждения не нашла и была отвергнута. А теперь мы увидели это подтверждение. Я не припомню подобных случаев за всю историю наблюдений за неживым. Так что опыт у вас действительно уникальный…

Ситников невежливо хмыкнул, затянулся, и Александр оставил его в покое – в истерике никто не бьется, все живы. Повернулся к Тротту – тот уже стоял, шатаясь, и видок у него был пострашнее нежити. Бледный, мокрый от пота, с пульсирующими венками на висках, набухшими, раздувшимися.

– Только начал восстанавливаться, – сказал он, морщась – глаза у него были в красных прожилках, зрачки сжаты до размеров точки, – и тут опять сигналка от этого птенчика. Второй раз за неделю. Я нанимался твоих студентов спасать, Алекс?