Духовенство в Древней Вселенской Церкви - А. П. Лебедев

Вышеуказанное положение епископов как знатнейших городов, так сравнительно и бедных городов приводит к злоупотреблениям большинства епископов. Злоупотребления эти начались еще в IV веке, как это ясно видно из жалоб и обличении, находимых в сочинениях самих святителей этого времени. Григорий Нисский говорит: «Не дай Бог дойти до необходимости рассказывать о способах, какими некоторые епископы приобретали свое богатство» и заявляет, что он «предоставляет другим расследовать эти способы».[944]Григорий Богослов жалуется, что иные епископы считали важным делом то, что высчитывали свои годовые и ежедневные доходы.[945]

Если Григорий Нисский отказывается указать способы, какими некоторые епископы наживали деньги, предоставляя исследовать это другим, то мы в качестве историков не только можем, но и должны это сделать, пользуясь позволением, данным нам от Григория Нисского.

Каким способом умножали свои стяжания прежде всего патриархи? Какие у них были, так сказать, негласные источники доходов? Разумеется, противозаконные поборы, поборы с поставляемых их рукой митрополитов. Приведем примеры. На соборе Халкидонском митрополит Анкирский, Евсевий, объявлял, что житья нет от мздоимства патриархов Константинопольских. «Прошу вас, — умолял он отцов собора, — о том, чтобы города не платили за хиротонию. Ибо, если избранные городом, по одобрении от поместного собора (т. е. митрополиты), поставляются не в этих городах, а в Константинополе, то взимается разорительная плата (λυονται αι ουσιαι = «гибнут животы»). Я говорю это по опыту, — добавляет Евсевий, — за моего предшественника отдали огромную сумму». Патриарх Константинопольский Анатолий спросил его: «Кем посвящен ты сам»? Евсевий отвечал: «К моему несчастью, я посвящен здесь (в Константинополе) и хиротонисан блаженным Проклом».[946]

Посмотрим теперь: какими способами митрополиты доставали средства, необходимые для них ради так называемого «представительства»? Симонией и другими равно непозволительными путями. Что касается симонии, то все церковные правила против симонии епископов относятся и к митрополитам; мы не будем приводить сейчас этих правил: их приведем несколько после. Из других способов приумножения доходов митрополичьих заслуживают особенного внимания следующие: если умирал епископ, принадлежавший к известной митрополии, то митрополит округа всячески старался оттянуть срок поставления нового епископа. Это делалось не без цели. Митрополиты в этом случае присваивали себе епископские доходы известной церкви за все время вдовства этой церкви (это заявлено было на соборе Халкидонском).[947] Другие митрополиты поступали и еще проще. Если умирал какой-либо епископ, принадлежавший к их митрополическому округу, они не только «отнимали» и «присваивали» себе имущество, оставшееся после умершего архиерея, но иногда подобным же образом поступали и с деньгами, принадлежавшими церкви покойного. Это явление отмечено Трулльским собором (пр. 35). Между митрополитами соседних областей происходили мелочные споры из-за власти над теми или другими городами. Двигал этими спорами расчет денежный. Два таких спора дошли до сведения Халкидонского собора и рассматривались на нем. Митрополит Тирский и митрополит Виритский заспорили между собой о правах власти над какими-то местечками, для округления пределов своей митрополии; при этом пускалось в ход, по словам деяний Халкидонского собора, «плутовство», устремлялись на «окольные пути». В споре этом дело доходило до того, что один из митрополитов, узнав, что его соперник поставил в спорные местечки двух епископов, низложил их, и сделал их (horribile dictu) «пресвитерами».[948] На том же Халкидонском соборе разбиралась распря между митрополитами Никейским и Никомидийским — из-за прав власти над каким-то городком — Василинополем. Митрополит Никейский, никак не желая расстаться с этим достоянием, жаловался на соборе: «Он отнял у меня приходы; я докажу, что Никее всегда был подчинен Василинополь; об этом знает сенат».[949] Чем кончился спор — это не представляет особенного интереса.

Посмотрим далее: какими путями добивались не безгрешных доходов заурядные епископы. Они были явными симонистами. Уже епископы IV века, притом же и такие, которые подчинены были зоркому надзору Василия Великого — начали впадать в грех Симона Волхва. В послании к некоторым своим епископам Василий писал: «Дошел до меня слух, что с рукополагаемых вами вы берете деньги. И прикрываете свое корыстолюбие тем извинением, что-де вы берете не до, а после рукоположения. Но это оправдание только ухудшает ваше дело. Ибо кто делает зло под благовидным предлогом, таковой достоин сугубого наказания. Вы, епископы, — заявляет Василий, — корчемство вводите в духовные дела и в церковь».[950] На Халкидонском соборе строго-настрого запрещено епископам «продавать благодать», причем перечислен целый ряд клириков, которым давали епископы за деньги разные церковные степени и должности, именно: хорепископам, пресвитерам, дьяконам, парамонариям, экономам, экдикам. Судя по определениям Халкидонского собора, появились даже сводники, которые служили посредниками между епископом и искателем известного духовного места. Такими посредниками были или клирики, или монахи, или миряне.[951] Но едва появилось Халкидонское определение против симонистов-епископов, как до слуха патриарха Константинопольского начали доходить новые и новые известия о святопродавстве епископов. До патриарха Константинопольского дошли известия, что в Галатии епископы брали деньги за рукоположения или во время хиротонии, или же несколько после рукоположения.[952] Благодать не стали давать туне. Нечего говорить о более поздних временах в сравнении с эпохой Халкидонской. Симония с течением времени еще более укоренилась.[953]

Иные из епископов, хотя и не позволяли себе симонии, однако же, отыскали другой способ улучшать свое материальное положение. Они всячески старались из небогатой епископии перейти на богатую. Так было уже в IV веке. В правилах западного Сардикийского собора встречаем по этому поводу (прав. 1-е) следующее, в высшей степени справедливое, рассуждение: «цель, с которой домогаются епископы перехода из малого города в другой, очевидна; ибо никогда еще не являлось ни одного епископа, который старался бы перейти из большого города в меньший. Отсюда ясно, — говорит правило, — что такие поджигаются пламенной страстью любостяжания и тщеславия». К этому правилу нечего прибавить.

Обратим теперь внимание на прочих клириков, — пресвитеров и т. д. У этих лиц еще более было поводов стремиться разными путями улучшить свое материальное положение. Они редко были вполне обеспечены. И, как все малообеспеченные люди, они являлись неразборчивы в средствах, обусловливавших достижение цели. Пресвитеры и другие клирики начали заниматься ростовщичеством. Соборы очень часто вооружаются против этого зла в духовенстве — знак, что оно было распространено здесь.[954] Почему ростовщичество есть неблаговидное занятие, — думаем, нет надобности объяснять. Другие из клириков занялись корчемством;[955] содержать же корчемницу было делом непристойным, так как эти дома были в то же время приютами распутства. Но хуже, быть может, корчемства было то, что священники сделались невозможными попрошайками у богатых людей; в особенности это встречалось — припомним — среди западного духовенства. Блаженный Иероним пишет: «Клирики, которые должны бы быть учителями закона и страха Божия, протянув руку как бы для благословения, принимают подарки за свою приветливость». Тот же Иероним приводит отдельный пример старого священника, поступавшего так: «если увидит (в доме прихожан) подушку, красивое полотенце или что-нибудь еще из домашней рухляди, то жалуясь, что нуждается в этом, — не выпрашивает, а просто вымогает». Преимущественно предметом эксплуатации со стороны этого духовенства являлись женщины[956] Немногим лучше было, впрочем, и восточное духовенство, по крайней мере, столичное. Иоанн Златоуст свидетельствует о константинопольских клириках своего времени, что и те из них, которые успели уже нажить деньги, не переставали протягивать руки, желая подачек от щедрых благотворителей; дело дошло до того, что Златоуст решительно советовал таким благотворителям быть экономными и «не вливать свою собственность в море».[957] К вышеизложенному нельзя не присоединить еще и следующего. Мы уже говорили, что в языческом Риме было обыкновение, что человек состоятельный, в духовном завещании, оставлял доли наследства всем своим друзьям. Этот обычай приняли к сведению христианские клирики с IV века, по-видимому, исключительно западные. Они всячески ухаживали за людьми богатыми, но бездетными, — в надежде получить от них приличное наследство. Поведение клириков в этом случае возбуждало скандальные толки — далеко не безосновательные, когда ухаживанье относилось к богатым девицам и вдовам.[958] Дело дошло до того, что священники и клирики указом императора Валентиниана (IV в.) лишены были прав наследовать от посторонних лиц. Этот указ действительно на известное время получил силу. Блаженный Иероним в следующих воодушевленных словах выражает свою печаль по поводу этого закона: «стыжусь и говорить: языческие жрецы, комедианты, возницы в цирке, даже лица, служащие орудием разврата, имеют право получать наследства; одним только клирикам (и монахам) запрещается это по закону, и запрещается не гонителями, а христианскими императорами. Не жалуюсь на закон, но скорблю о том, что мы заслужили этот закон».[959]