Коронованный лев - Вера Космолинская

— А вы… вы можете что-то сделать с этим? — спросила она, затаив дыхание. И на меня снова нахлынула безнадежность.

— Боюсь, что не знаю этого. Я знаю слишком много того, что бесполезно, и слишком мало того, что нужно! Так уж вышло… Может быть, даже о том, что я здесь делаю, ты знаешь куда больше меня.

— Я тебе верю, — сказала она тихо. — Но будь осторожен, — и проторенными дорожками снова побежали слезы. — Заклинаю тебя! Ты все же не должен с ним встречаться, не должен!..

И тогда «океан крови» не прольется? Раздави бабочку и может случиться все, что только можно представить?

Я мягко погладил ее волосы. Ее снова била дрожь.

— Я буду осторожен, — пообещал я. — Ради тебя я буду осторожен.

Большего я все равно пообещать не мог. «Я знаю, что ничего не знаю». Старое как мир проклятие, старше, чем первородный грех.

Кажется, я сказал и куда больше и куда меньше чем намеревался. Но возможно, не больше и не меньше чем следовало. По крайней мере, Бертран был доволен. Когда я уходил, Жанна, хоть еще бледная и взволнованная, была тем не менее намного спокойней чем раньше и больше не стремилась забиться ото всех в угол, даже ее волнение казалось теперь здоровым — у нее появились какие-то силы, чтобы бороться со своими страхами, она больше не чувствовала себя такой одинокой. Как Бертран ни стремился расспросить меня, в чем дело, у меня не было ни малейшего желания делиться с ним этим знанием, к тому же, я уже опаздывал на назначенную Пуаре встречу, где он должен был рассказать что-то, что обещал для нас разузнать. Распрощавшись с гостеприимным хозяином на крыльце, я решил срезать путь, чтобы побыстрее добраться до «Пьяного фонарщика». Под вечер поднялся ветер и потянуло легкой сыростью. Наверное, позже будет дождь. В такое время я всегда ощущаю странную эйфорию, хотя, может быть, сегодня у меня были и другие причины ощущать некоторую «беспричинную» приподнятость духа.

Я без колебаний скользнул в самый узкий переулок, серьезно рискуя тем, что мне выплеснут что-нибудь на голову, и благополучно быстро миновал его. Свернул в следующий, и выскочил на одном из пустынных дворов, где вдруг и услышал, что меня сзади, по тем же самым переулкам, кто-то догоняет, чуть ли не обдирая со стен рассыпающуюся грязную штукатурку и шлепая по лужам отнюдь не чистого небесного происхождения. Удивленно оглянувшись, я заметил нескольких, а точнее, шестерых бегущих за мною субъектов в темных суконных одеждах, живо напомнивших мне ливреи или мундиры, хотя ни тем, ни другим они, как будто, не являлись. Просто было в них что-то очень одинаковое и утилитарно-практичное. Но те, кто носит ливреи, не носят на виду оружия, а оно у них было, и при этом же, было в них что-то определенно не военное, хоть я не мог бы сказать сходу, почему именно так в этом уверен. Бежали они молча, их отделяло от меня не менее двух десятков шагов, но увидев устремленные на меня горящие взгляды, я отчего-то не усомнился в том, что они знают за кем бегут, и что у них не может быть какой-то другой цели.

— Чего вам надо? — резко бросил я им навстречу, отчего они невольно столкнулись и перешли на шаг. Играть в салочки или прятки всего лишь с шестерыми незнакомцами я был не намерен. К тому же, признаться, им удалось меня заинтриговать. Двор за моей спиной был пустынен, за маленькой аркой в противоположном конце пролегала достаточно оживленная улочка, однако тех, кто за мной бежал, это, похоже, не волновало.

— Ла Рош-Шарди? — вопросил впереди идущий мрачным тоном.

— Для вас — виконт де Ла Рош-Шарди, — поправил я, — а то и «ваша светлость». Чем обязан?

Они остановились в двух шагах от меня, все еще в стиснутом стенами пространстве — что вполне меня устраивало, тем более что им приходилось смотреть на меня из тени против света. Делать вид что нервничаю и доставать оружие я не торопился, решив, что в любом случае смогу развернуться быстрее и извлечь его вовремя — я нарочно перегородил им дорогу во двор, главное, чтобы у них не оказалось при себе ничего огнестрельного, но и тут свет за моей спиной был на моей стороне.

— Вы не должны больше приближаться к известному вам дому, — монотонно сказал главарь. — Живущая в нем особа не принадлежит вам!

Волна ярости, впрочем, вполне ожидаемая, от вполне ожидаемых слов ударила мне в голову ощутимым толчком.

— Ого! — зло бросил я сквозь зубы, тем не менее, пока не трогаясь с места. — Кто осмелится утверждать, что она принадлежит хоть кому-то?!

— Не правда ли, чудесен мир, сотворенный господом? — многозначительно проговорил все тот же главарь застывшей на своих местах четверки, буравя меня неотступным, но мало что выражающим взглядом, остальные по-прежнему хранили осязаемое, повисшее в воздухе молчание. И ярость куда-то схлынула, уступив место прежней холодной настороженности.

— И да сохранится в мире, — ответил я словами Карла. Главарь медленно кивнул.

— Идем с нами, — велел он. — Отдай нам оружие.

Если просто пойти с ними я, может быть, и не отказался бы из глубоко запущенного любопытства, то последнее предложение придавало всему предприятию слишком сильный оттенок сомнительности.

— И куда я должен с вами пойти? — поинтересовался я.

В ответ мне раздался слаженный визг извлекаемых клинков.

— Ты лжец и обманщик! — прогремел главарь, кидаясь вперед.

Я метнулся вбок, за угол, и подставил ему подножку.

Главарь вылетел из проулка во двор рыбкой, растянувшись на грязных булыжниках. Другие замешкались, пытаясь не наступить на него, и встретил я их во дворе уже с рапирой и дагой в руках, спокойно удерживая их на безопасном для себя расстоянии.

— По-моему, я только спросил!

— Лжец! — рявкнул главарь, быстро поднимаясь. — За это ты должен быть покаран!

— Да кто вы, черт побери, такие?! Чтобы об этом рассуждать?!

Кажется, я их немного удивил. Наверное, их давно не обвиняли в том, что они еще и рассуждают.

И разумеется, они не ответили. Должно быть, им было не велено отвечать, или велено не отвечать. Если призадуматься, несколько разные вещи, и говорящие о несколько разных вещах… Я мельком глянул на арку, мне казалось, уйти от них будет нетрудно, они явно не отличались большой сообразительностью, но было в них что-то меня беспокоящее. В том, как они меня догоняли, видна была откровенная неуклюжесть, как и в том, что они позволили остановить себя в узком переулке. Мне пришло в голову, что они могли занимать первоначально и более выгодную позицию, а изменить ее им пришлось оттого, что сойдя с крыльца, я внезапно свернул не в ту сторону. И все же, это было неуклюже, будто они совсем не думали, исполняя данный им приказ. Атаковали они, не считая своего главаря, все так же молча, не бранясь и не подбадривая друг друга — просто выполняя свою задачу. Я без особого труда парировал их первые атаки, но… словно как-то замедленно. Странно… Так и не выбрав нужного момента, чтобы с легкостью разбросать их оружие по двору. В какой-то момент, казалось, даже едва успел отвести в сторону чужой клинок, который чуть не царапнул меня по руке. Собственная медлительность меня озадачила, но вдруг я понял, что это не я двигаюсь медленно, а они — необычно быстро и слаженно. И это при кажущейся-то тупости… Диссонанс был налицо. Говорить с ними было, похоже, бесполезно, а вот реакция у них была преотменная. Кем же они и впрямь, черт побери, были? Конечно, до кого-то из нас им было далеко, но и для нас они могли представлять серьезную опасность, особенно, если их было много. И эти пустоватые взгляды — «безжизненные, спящие, заколдованные», — как сказала Жанна. И еще она сказала, что их много. Хранители? Которых прежде я видел только с зелеными ветками, а не со шпагами? Что же, они все такие?.. Если так, то было отчего волосам на голове зашевелиться.