Рейдеры Нила (ЛП) - Сейлор Стивен

Так и случилось. Пока мы с ужасом наблюдали, таранящий нос военного корабля ударил «Медузу». Мгновение спустя я услышал оглушительный треск. Пиратский корабль разломился надвое. Парус оборвался. Мачта рухнула в воду. С ошеломляющей быстротой две половины корабля закачались на волнах, а затем исчезли под водой.

Я ахнул. Бетесда закрыла лицо руками. Камергер склонил голову. Начальник, отвечающий за зеркало, покачнулся, как будто мог упасть. Царь поперхнулся финиками и начал откашливаться, как египетский домашний кот, подавившийся комом шерсти.

Слуги бросились колотить царя кулаками по спине, пока, наконец, огромный комок пережеванных фиников не вылетел у него изо рта, и, перелетев через парапет, не упал в кроваво-красное море.

XXXVII

На следующее утро, когда забрезжил рассвет, я снова обнаружил, что меня разлучили с Бетесдой.

И, не по свое воле, нас соединили с Артемоном.

С наручниками на запястьях и лодыжках, прикованные к противоположным стенам, мы вдвоем сидели друг напротив друга на устланном соломой полу голой каменной комнаты. Высоко над нашими головами светилось единственное маленькое окошко, закрытое железной решеткой. Меня доставили в эту сырую камеру с мешком на голове, но я имел некоторое представление где нахожусь, потому что время от времени из маленького окошка я слышал звуки животных - визг обезьян, трубный рев слона, - что означало, что мы, должно быть, находимся недалеко от зверинца при царском дворце.

В течение нескольких часов после того, как на меня надели наручники, я был один в камере. Наступила ночь, а вместе с ней и полная темнота. Затем дверь открылась, и солдаты доставили еще одного заключенного. Когда они приковали его к противоположной стене, при свете их факелов я увидел, что это Артемон.

Солдаты ушли, и в комнате снова стало совершенно темно. Я сказал несколько слов Артемону, но он ничего не ответил. Он был таким тихим, что я даже не слышал его дыхания.

Измученный, я спал как убитый. Проснувшись с первыми слабыми лучами рассвета, пробивающимися через зарешеченное окно, я увидел, что Артемон тоже не спит. Он выглядел изможденным и осунувшимся, как будто не спал всю ночь. Окровавленные повязки на одном из его плеч, которые я принял за результат нападения Чилбы, наряду с раной на одной стороне его лица, которая оставила большой и уродливый шрам.

— Ты думаешь, мы единственные, кто остался в живых? - спросил я.

Артемон сидел неподвижно, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза.

— Я имею в виду тех людей, которые были на борту «Медузы». Ты думаешь, все они мертвы?

Артемон открыл глаза, но на меня не посмотрел. Он уставился в пространство.

Я кашлянул и прочистил горло, страстно желая выпить воды. — Я спрашиваю, потому что это может иметь какое-то отношение к тому, как долго царь позволяет мне жить. Моя маленькая жизнь не может иметь для него особой ценности, за исключением того, что я все же могу дать несколько подсказок относительно того, что пошло не так в его планах относительно золотого саркофага. Я только надеюсь, что суровый камергер не будет настаивать на пытках, чтобы получить ответы на некоторые вопросы, поскольку я бы с радостью рассказал ему все, что знаю. Но я не думаю, что у меня будет выбор ...

— Они все мертвы, - сказал Артемон, наконец нарушив молчание. Он по-прежнему не смотрел на меня. Его голос был таким безжизненным и холодным, что у меня мурашки побежали по коже. — Капитаны двух военных кораблей получили приказ убивать всех выживших.

— А что насчет людей, погибших во время налета? Возможно, некоторые были только ранены ...

— Любой человек, которого мы оставили в городе, и который каким-то образом выжил, также должны были быть убиты. Губы Артемона скривились в мрачном подобии улыбки. — Я был тем, кто предложил эти условия, но Птолемей с готовностью согласился. Не должно было быть ни выживших, ни свидетелей ... никого, кто мог бы понять, что произошло, и прийти за мной позже, желая отомстить ... и никого, кто знал бы, где были зарыты оставшиеся сокровища, на месте «Гнезда Кукушки».

— Ты сказал мне, что в тех закопанных ящиках не было ничего, что стоило бы выкапывать.

— Я солгал.

Он говорил без эмоций. Отсутствие у него каких-либо угрызений совести после стольких обманов и смертей было ужасающим, но я попыталась скрыть свою реакцию. Важно было заставить его говорить, чтобы узнать от него как можно больше.

— А как же Метродора? — спросил я. — В последний раз, когда я ее видел, она была жива, на пристани, держала похищенную девушку. Затем она, как мне показалось, исчезла.

— А почему бы и нет? Она же ведьма. — Снова уставившись в пространство, он сверкнул той же мрачной улыбкой. — Только Метродоре суждено было выжить. Она ... и девушка. По моему приказу капитан Маврогенис доставил их на берег во время нашего рейда. Он запер девушку в комнате в здании таможни и отдал ключ Метродоре.

— Итак, вьы намеревался вернуться за девушкой позже. После того, как поддельный саркофаг был погружен и корабль отчалил, ты собирался спрыгнуть с «Медузы»  и доплыть до царской барки, в то время как «Медуза»  поплыла бы навстречу своей гибели. Тогда вы с Метродорой получили бы плату от царя и разошлись бы каждый своей дорогой, при этом ты забрал бы девушку. Я правильно понял?

Он кивнул.

— Метродора все это время была твоим партнером?

— Почти со дня нашей встречи. Она помогла мне, а я помог ей. Ты видел, как мы вдвоем управляли «Гнездом Кукушки». Я отдавал приказы, а Метродора знала, как использовать их страхи и надежды, чтобы контролировать их. Она называла это колдовством. Возможно, так оно и было. Между нами обоими, казалось, не было ничего, во что мы не могли бы заставить поверить этих придурков, и ничего такого, чего мы не могли бы заставить их сделать обманом.

Я снова подавил отвращение. Я никогда не встречал такого расчетливого или бессердечного человека. — Но, в конце концов, между тобой и Метродорой что-то пошло не так. Я видел, как она держалась за девушку, пытаясь помешать тебе забрать ее.