Библия Раджниша. Том 4. Книга 2 - Бхагван Шри Раджниш

лошади? Никого не волновало, кем были эти голубые лошади. Голубые лошади были отстреляны, убиты; и только после этого обнаружилось, что это были голубые коровы. Но было уже поздно, что же теперь делать? Они уже были мертвы. И это, изменив маленькое слово!

Парадокс Бертрана Рассела — больше не парадокс. Каталог — это перечень, а не книга. А перечень не может содержать сам себя, потому что это перечень книг. И конечный, главный перечень тоже может быть очень простым. Главный перечень не может быть сам включен в перечень, потому что этот перечень является перечнем не главных перечней, а обычных. Как же главный перечень может быть включен в перечень обычных? Когда формируется перечень главных перечней библиотек всего мира, тогда, конечно, он должен в этот перечень войти. Но тогда останется неучтенным суперглавный перечень. Но что-то должно остаться неучтенным. В этом нет проблемы, нет парадокса; это просто жонглирование словами.

В моей коммуне вы должны оставаться бунтарями.

Конечно, у вас не будет достаточно шансов, чтобы реализовать свое бунтарство — это общая цель всей коммуны. Вы уже использовали свое бунтарство, использовали свой шанс, чтобы бунтовать против ортодоксальности; и теперь мы вам больше такого шанса не дадим. И вы должны все время тревожиться по поводу того, что вам не будет больше предоставлено шансов, чтобы против чего-нибудь бунтовать.

В коммуне бунтарей каждый бунтарь — это страж, хранитель бунтарского духа.

И запомните, я пользуюсь словами «бунтарский дух».

Это не вопрос действия. Действие необходимо только в том случае, когда что-то предпринимается против самого духа.

Поэтому, когда в коммуне что-то идет против бунтарского духа, разрушая его, бунтуйте против этого!

В данном случае вы не идете против коммуны — вы спасаете коммуну, коммуну бунтарей.

Вы спасаете бунтарский дух.

Беседа 30

БУНТ: ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЙ ПРИЗНАК НОВОГО ЧЕЛОВЕКА

27 февраля 1985 года

Бхагаван,

Вы восхваляете бунтарей, а мне кажется, что далеко зашедший бунт все меняет только к худшему. Не лучше ли просто принимать все, как есть? Кажется такжё, что вопреки всему зло в этом мире становится все более могущественным, более действенным. Не могли бы вы это разъяснить?

Бунт еще не свершился. Свершилась революция. И вы глубоко заблуждаетесь по поводу разницы между двумя этими понятиями.

Революция, несомненно, повернула все к худшему, и это по той простой причине, что она использует ту же тактику, которую использовало прежнее общество. И она не просто использовала эту тактику, а использовала с большей мощью; только в этом случае революция может быть успешной.

Например, в русской революции монархия была одной из самых мощных силовых структур во всем мире. Поэтому, чтобы восстать против царя, надо обладать более мощным инструментом насилия — логика проста. Поэтому коммунистическая партия воспитала себя непревзойденным образом, почти как милиция. Оказалось возможным свергнуть царя и его режим, потому что они столкнулись с гораздо большей мощью насилия.

Вы должны понять всю суть логики насилия. Люди, которые пришли к власти путем насилия, — как это было в России, — получив власть, вы думаете, сразу перестанут исповедовать насилие? Все их воспитание, весь их разум полны насилия, и это насилие является залогом их успеха. Его нельзя отбросить. Отбросить насилие означает предать революцию, потерять свой успех.

Кроме того, люди, пришедшие к власти путем насилия, вынуждены применять насилие друг к другу, потому что в высших кругах коммунистической партии начнется борьба за власть. Тот, кто сможет доказать, что он более жестокий, более коварный, более бесчеловечный, станет обладать большей властью.

Именно так Иосиф Сталин стал величайшим диктатором из тех, кого мир когда-либо знал. В том, что касалось революции, он был никем: он не был какой-либо значительной фигурой, даже не национальным лидером. Он был родом из одной из отсталых частей России — с Кавказа. И он не был включен в десятку самых важных людей, которые правили партией и всей страной; он был всего лишь генеральным секретарем коммунистической партии. И он видел, как преуспевает насилие.

Он видел — это было перед его глазами, — как величайшая в мире империя испаряется через насилие. Он увидел и понял, что ничто не срабатывает так эффективно, как насилие, коварство, жестокость. Он получил хороший урок. И он начал применять то же самое в высших партийных кругах.

Это общеизвестный факт — хотя нельзя сказать точно, правда это или нет, но все же больше вероятности, что правда — что Ленин был отравлен Иосифом Сталиным. Сталин руководил всеми организационными вопросами в партии, он отвечал и за уход за Лениным — Ленин старел, был слаб.

Жена Ленина, Крупская, была категорически против того, чтобы Иосиф Сталин был возле Ленина, но она была бессильна; она ничего не могла сделать. Все указания шли через генерального секретаря: врачи, медсестры, медикаменты — все контролировал он. А Ленин был отравлен очень медленно, очень медленно; по мере того, как он все ближе подходил к своему концу, власть начала сосредотачиваться в руках Иосифа Сталина. Ему удавалось получать подпись Ленина под теми документами, в которых он сам был заинтересован.

В последний период жизни Ленин был не совсем в полном сознании — его было достаточно, чтобы поставить подпись, сказать да или нет; он был парализован, его сознание было затуманено. И за два года непрерывного отравления его мозг, должно быть, истощился. И он должен был зависеть от Иосифа Сталина, потому что Сталин прервал всякую связь между Лениным и остальными девятью лидерами коммунистической партии. Единственной связью был он сам.

Была выдвинута причина, что Ленину нужен абсолютный покой; ни толпы, ни проблем. И у Сталина была бумага, подписанная Лениным, что от его имени Иосифу Сталину дана вся полнота власти. После смерти Ленина Иосиф Сталин начал сбрасывать одну за другой все важные фигуры.

Он был действительно умен. Справиться со всеми девятью лидерами революции сразу было бы очень сложно. Он применил простой политический метод; он объединял всех против одного. Он создавал, изобретал ситуации, в которых этот один мог быть пойман. А остальные восемь были великими лидерами. Их не интересовал этот один, но