Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани - Патриция Хилсбург

— Но, Джон, почему я должна узнавать все от доктора, а не от тебя?

— Почему от доктора? Потому что он доктор, я ведь не врач и ничего в этом не понимаю. Хочешь, Стефани, я расскажу тебе о живописи? Вот там я профессионал и кое-что понимаю.

— Джон, не уходи от разговора, не уходи. Что с тобой случилось?

Джон сделал судорожный глоток, ему показалось, что вино застряло где-то в середине груди и не проходит.

— Я не знаю, Стефани, что тебе сказать.

— Как это не знаешь? Тебе было плохо?

— Да, мне было не очень хорошо, но сейчас уже все прошло.

— Джон…

— Стефани, тебе было куда хуже моего. Ты могла погибнуть, а я просто потерял сознание.

— Он просто потерял сознание… — Стефани чуть не вскочила с дивана.

— Да, я сидел на берегу, любовался переливами волн, и у меня закружилась голова, случился обморок. А здесь подняли такую панику. И ты, Стефани, ты же умная женщина, зачем паника?

— Какая паника, Джон? Я хочу знать все.

— Все? Все, Стефани, не может знать никто. Вернее, все знает Бог, да и то, если он существует.

— Ты все-таки уходишь от разговора, Джон, что с тобой случилось в самом деле? Я же волнуюсь.

— Не надо волноваться, Стефани. Просто закружилась голова, на солнце перегрелся. Хочешь, я объясню тебе, как это происходит.

— Только не надо говорить мне ерунды. Ты бы не мог по делу?

— Стефани, ты, наверное, знаешь, что нельзя подолгу смотреть на движущиеся предметы.

— О чем это ты?

— Из-за этого я потерял сознание. Со мной случилось то, что бывает с сусликом.

— С каким еще сусликом? — изумилась Стефани.

— С самым обыкновенным сусликом. С сусликом, который живет возле железной дороги.

— Какие суслики? Джон, ты что говоришь?

— Ты просила меня рассказать, что со мной случилось. И я пытаюсь тебе втолковать. Представь себе, возле железной дороги живет суслик. Проходит поезд, суслик вылезает из норки, становится на задние лапки…

Джон вышел на середину номера и с бокалом в руках изобразил, как стоит суслик.

— …и смотрит на мелькающие вагоны. А они мелькают, мелькают, глупый суслик крутит головкой из стороны в сторону, провожая каждый вагон взглядом. Когда поезд проходит, голова у него настолько закружена, что он теряет сознание и падает…

Джон картинно рухнул на пол.

— И тут к нему можно подойти и взять в руки. Я так делал в детстве.

Стефани не выдержала и рассмеялась.

— Теперь я вижу, Джон, что с тобой все в порядке. Но завтра мы с тобой уедем в Сидней, я покажу тебя своему врачу.

Джон сел рядом со Стефани.

— Куда ты спешишь, Стефани? Я вижу, ты нашла очень удобный повод снова вернуться к работе. Делаешь вид, будто озабочена мной, а сама только и думаешь о том, как бы скорее усесться в свое президентское кресло.

Стефани вспылила.

— Джон, как ты можешь так говорить? Я сейчас думаю только о тебе. А ты стараешься меня обидеть.

— Ладно, Стефани, прости меня, если я сказал что-нибудь не то, но смысл моих слов правильный?

— Не совсем. Джон, я думаю прежде всего о тебе и о себе, конечно, не забываю. Мне уже трудно представить свою жизнь без тебя.

— Мне тоже, — сказал Джон, — и поэтому я хочу как можно дольше побыть с тобой, чтобы нам никто не мешал и чтобы мы в конце концов могли поговорить с тобой по-настоящему, так, чтобы не оставалось между нами никаких недомолвок.

— Да, — вздохнула Стефани, — это было бы прекрасно.

— И тогда бы мы с тобой могли молчать. Мы бы знали друг о друге все, что необходимо. Мы понимали бы друг друга без слов. А для этого, Стефани, нам нужно побыть вдвоем, вместе. И никакие аварии, никакие неприятности не должны нам помешать, потому что больше у нас, может быть, не будет такой возможности.

— Почему не будет, Джон? Ты что, собрался умирать?

— Ты же мне не разрешишь умирать, Стефани.

— А ты хотел бы?

— Конечно, — задумчиво сказал Джон, — я хотел бы умереть.

— Ты — эгоист, — улыбнулась Стефани, — ты думаешь только о себе и не хочешь подумать обо мне.

— Нет, Стефани, — Джон повторил ее недавние слова, — я хотел бы, чтобы мы умерли в один день.

— Так вот сегодня, мне кажется, — произнесла Стефани, — мы с тобой оба были не так уж далеки от этого.

— Да, — вздохнул Джон, — наверное, это был тот самый день. Мы должны были умереть. Но мы оказались порознь и поэтому судьба оставила нас живыми.

Стефани положила свою руку на плечо мужа.

— Мы с тобой теперь всегда будем говорить друг другу правду и ничего не утаивать?

— Конечно, — кивнул Джон.

— Тогда я признаюсь тебе в одной страшной вещи.

Джон удивленно посмотрел на жену. По ее тону он понял, что сейчас Стефани скажет что-нибудь такое, что ее волнует по-настоящему. Но все-таки пошутил.

— Стефани, неужели ты изменила мне?

— Это не было бы большой трагедией, — улыбнулась Стефани, — но я сделала то, чего не делала с самого детства.

— И чего же ты не делала с самого детства? Хочешь, я угадаю?

— Нет, этого ты не угадаешь. Я забралась в твой саквояж.

— И что? — Джон спокойно смотрел в глаза жене.

— Джон, я нашла у тебя револьвер, и я очень хочу знать, зачем он тебе. Я испугалась, у меня даже мурашки побежали по спине.

— Стефани, дорогая, ты что, думаешь, я хочу тебя застрелить?

— Нет, Джон. Я просто хотела бы знать, зачем ты возишь с собой оружие?

Джон не нашелся, что ответить. Он пожал плечами, посмотрел в окно. Потом заглянул в бокал, который держал в руке.

— Не знаю, Стефани, я просто не знаю, что тебе ответить.

— Нет, Джон, ты знаешь, но не хочешь в чем-то признаться мне.

— Стефани, а зачем ты носишь украшения, наряды?

— Но револьвер — это не украшение.

— Почему? Может, я захотел поиграть в ковбоя, в частного детектива и ношу с собой револьвер.

— Нет, Джон, ты что-то от меня скрываешь. Ведь он заряжен.

— Да, заряжен. Зачем оружие, которое не заряжено и не может стрелять?

— Джон, ты уходишь от ответа, от честного ответа.

— Стефани, если бы я знал, то сказал бы тебе. Обязательно. Но я не знаю. Это получилось как-то механически, я бросил его в саквояж, вытащив из ящика письменного стола. Я даже сам не знаю, зачем его положил.

— Джон, послушай, ты знаешь, что я сделала?

— Что?

— Твой револьвер не выстрелит.

— Как это не выстрелит?

— Я из всех патронов высыпала порох.

— Ты, Стефани Харпер, умудрилась из всех патронов высыпать порох?

— Да, Джон. Ты тогда куда-то ушел, я расковыряла патроны и высыпала порох. А пустые пули вставила на место. Знаешь, я очень боялась за тебя.