КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ - Питер Ладлоу

В нашем собственном постзрелищном обществе чистой Симуляции есть много сил, которые работают, по большей части оставаясь невидимыми, над постепенным изменением нуклеарной семьи и возвращением стаи. Поломки в структуре Труда отзываются на расколотой «стабильности» дома-ячейки и семьи-ячейки. Какая-то «стая» сегодня может включать друзей, бывших супругов и любовников, людей, встречающихся на различных работах, постоянных собеседников, членов групп по интересам, по переписке и т. д. Нуклеарная семья все с большей очевидностью становится ловушкой, выгребной ямой культуры, точкой коллапса, случайного судорожного соединения делящихся атомов. И очевидно, что контрстратегия возникает спонтанно в ходе почти неосознаваемого открытия заново более архаичных и в то же время более постиндустриальных возможностей, предоставляемых стаей.

ВАЗ как праздник. Стивен Перл Эндрюс однажды предложил в качестве своего видения анархического общества вечеринку, когда все властные структуры растворяются в празднике... Мы должны также вспомнить здесь Фурье и его концепцию телесных ощущений (или их отсутствие) как базиса общественных приличий — «обнюхивание» и «гастрософию», оду, пропетую презренным (с точки зрения массового общества) запаху и вкусу[239]. Античная идея юбилея и сатурналий происходит из своего рода предчувствия некоторых событий, лежащих за пределами «профанного времени», ломающих штангенциркуль Государства и Истории. Эти праздники в буквальном смысле закрывают собой дыры — добавочные високосные дни. В Средневековье около трети года было отдано праздникам. Возможно, что бунты против реформы календаря были связаны не столько с «одиннадцатью потерянными днями», сколько с ощущением того, что имперские ученые сговорились закрыть эти зазоры в календаре, в которых еще жили народные свободы — предчувствие своего рода государственного переворота, покушения на само время, превращения органического космоса в механический универсум. Убийство праздника.

Участники восстания неизменно отмечают его праздничные аспекты, даже находясь в гуще вооруженной борьбы, опасности, риска.

Восстание — это праздник сатурналий, который выскользнул из своей календарной щели (или его заставили оттуда выбраться) и теперь несет освобождение всем вокруг. Он свободен от времени и пространства, но, тем не менее, тяготеет к оформленным событиям и связан с магией места. Наука психотопологии помогает обнаружить «потоки силы» и «места с особой энергетикой» (если заимствовать оккультные метафоры), которые локализуют ВАЗ в пространстве-времени или, по крайней мере, помогают определить ее отношение к конкретным месту и времени.

Реклама приглашает нас «отпраздновать незабываемые моменты жизни», иллюзорно унифицируя потребление и спектакль, отправиться в небытие голой репрезентации. Наш ответ этому бесстыдству, с одной стороны, отказной список (составленный ситуационистами, Джоном Зерзаном, Бобом Блэком и др.), а с другой — возрождение праздничной культуры, далекой или даже спрятанной от новоявленных менеджеров нашего досуга. «Сражайтесь за право на вечеринку» — это вовсе не пародия на радикальную борьбу, а новый ее манифест, приспособленный к эпохе, которая предлагает ТВ и телефоны в качестве способа «дотянуться и дотронуться» до другого человека, способа«быть там»!

Перл Эндрюс был прав: вечеринка — это уже «зародыш нового общества, растущий внутри старой оболочки» (так гласит Преамбула ИРМ[240]). «Собрание племен» в стиле 1960-х годов, лесные конклавы эко-саботажников, идилический Белтэйн неоязычников, анархистские конференции, волшебные хороводы геев... Вечеринки в Гарлеме 1920-х годов, ночные клубы, банкеты, либертарианские пикники старого времени — мы должны признать, что все это уже своего рода «свободные зоны» или, по крайней мере, потенциальные ВАЗ. Они могут быть открытыми только для нескольких друзей, как званые вечерники, или для тысяч участников, как тусовки хиппи, — все равно: вечеринка всегда «открыта», потому что она не «упорядочена»; она может быть спланирована, но если она не «случается», это провал. Элемент спонтанности играет ключевую роль.

В чем сущность вечеринки? Главное, что люди встречаются лицом к лицу, они соединяют свои усилия, для того чтобы реализовать мечты друг друга, страсть к хорошей пище и веселью, танцам, беседам, искусству жизни. Может быть, они стремятся к эротическим удовольствиям, или совместно создают произведение искусства, или просто наслаждаются самим моментом счастья, будучи «союзом эгоистов» (как называл это Штирнер) в его самой простой форме. Если пользоваться терминологией Кропоткина, можно сказать, что они удовлетворяют первичную биологическую потребность во «взаимопомощи». (Также здесь можно упомянуть батаевскую «экономику траты» и его теорию культуры потлача[241].)

В определении контуров реальности ВАЗ жизненно важной является концепция «психического номадизма»[242] (или, как мы шутя называем ее, концепия «беспочвенного космополитизма»). Аспекты этого феномена обсуждались в работе «Номадология: машина войны» Делёза и Гватари, в «Смещении» Лиотара [и Ван Ден Эббеле] и в статьях авторов в сборнике «Оазис», вышедшем в серии «Semiotext(e)». Мы используем термин «психический номадизм», вместо таких аналогичных терминов, как «городской номадизм», «номадология», «смещение» и т. д., просто для того, чтобы соединить эти концепции в единое целое, дабы затем изучить это целое с точки зрения становления ВАЗ.

«Смерть Бога», лишив «европейский» проект единого центра, открыла плюралистический, постидеологический взгляд на мир. Стало возможным «беспочвенно» переходить от философии к племенному мифу, от физики к даосизму, в первый раз стало возможным смотреть на мир глазами какой-нибудь златоглазой стрекозы, каждая фасетка которых отражает свой мир, не похожий на другие.

Но такое видение было получено дорогой ценой: мы живем в эпоху, где скорость и «товарный фетишизм» создали тираническое, фальшивое единство, прикрывающее культурное разнообразие и индивидуальность. Ныне «любое место не хуже любого другого». Этот парадокс порождает «цыган», психических путешественников, подгоняемых желанием или любопытством, скитальцев с незначительной степенью лояльности (в действительности нелояльных «европейскому проекту», который потерял все свое обаяние и жизненность), не связанных каким-то одним временем и пространством, находящихся в постоянном поиске разнообразия и приключений... Это описание включает в себя не только второсортных художников и интеллектуалов, но и сезонных рабочих, беженцев, «бездомных», туристов, семей, путешествующих в домах на колесах, людей, которые «путешествуют» в Сети, хотя могут вообще никогда не покидать своей квартиры (или людей вроде Торо, которые «много путешествовали — в пределах Конкорда, разумеется»). Это описание может относиться к каждому из нас и ко всем нам, с нашими автомобилями, отпусками, телевизорами, книгами, фильмами, телефонами, меняющих работы, «стили жизни», религии, диеты и т. д.

Психический номадизм — это тактика, это то, что Делёз и Гватари метафорически назвали «машиной войны». Это тактика парадоксального сдвига из пассивного в активную и, может быть, даже «насильственную» фазу существования. Последние спазмы и предсмертные хрипы умирающего «Бога» длились слишком долго — в формах Капитализма, Фашизма и Коммунизма, к примеру, — так что до сих пор есть огромное поле для «творческого разрушения», учиняемого постбакунинскими, постницшеанскими коммандос или апачами, то есть врагами («апачи» буквально значит «враги») старого Консенсуса. Эти кочевники практикуют раззью[243], они — корсары, они — вирусы; им просто необходимы ВАЗ, лагеря черных палаток под звездным небом, интерзоны[244], укрытые от чужих глаз, укрепленные оазисы и тайные караванные тропы, «освобожденные» участки джунглей и каменистых пустынь, секретные области, черные рынки и подпольные базары.

Эти кочевники чертят свои тропы среди странных звезд, которые могут быть светящимися кластерами данных в киберпростран-стве или галлюцинациями. Начерти карту территории. Поверх нее — карту политических перемен. Поверх той — карту Сети, особенно контр-Сети, где главное — скрытые информационные потоки и их пути. И наконец, поверх всего — в масштабе 1:1— карту творческих сил воображения, эстетики, ценностей. И вот эта сеть оживает, приходит в движение благодаря неожиданным водоворотам и фонтанам энергии, коагуляциям света, секретным туннелям, сюрпризам.

Следующий фактор, относящийся к ВАЗ, настолько обширен и неоднозначен, что потребовал для себя отдельного раздела.

Мы говорили о Сети, которую можно определить как совокупность информации и ее передачи. Совершение некоторых из актов передачи разрешены и ограничены различными элитами, что придает Сети иерархический аспект. Прочие связи и действия открыты для всех, так что Сеть обладает и горизонтальным, или неиерархическим, характером. Доступ к военной информации или разведданным закрыт, закрыта информация по банковским вкладам, валютам и т. п. Но по большей части телефония, почта, общественные банки данных доступны для всех и каждого. Поэтому внутри Сети развилась теневая контр-Сеть, которую мы будем называть Паутиной (как если бы Сеть была рыбацкой сетью, а Паутина была бы протянута в ее разрывах и промежутках). Обычно мы будем использовать термин Паутина, имея в виду дополнительную горизонтальную открытую структуру информационного обмена, неиерархическую сеть, а термин контр-Сеть — для того, чтобы обозначить скрытое нелегальное и повстанческое использование Паутины, включая такие действия, как информационное пиратство и прочие способы присосаться к Сети. Сеть, Паутина и контр-Сеть — это части одного запутанного комплекса: они проникают друг в друга в неисчислимом количестве точек. Эти термины не определяют отдельные области, а указывают на тенденции.