КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ - Питер Ладлоу

Вы можете сказать, что все это — просто отчаянные попытки оправдаться. А где же анархистская мечта — власть безвластия, Коммуна, постоянная автономная зона, свободное общество, свободная культура? Мы что, собираемся отказаться от этой мечты ради возвращения к экзистенциалистскому acte gratuit[237]? Ведь не сознание надо менять, а мир — не так ли?

Это хороший вопрос, и я принимаю такую критику. Я дам два ответа на него. Во-первых, революция никогда не достигала этой мечты. В ходе восстания это видение посещает нас, но как только «Революция» свершается, и Государство возвращается, мечта и идеал уже преданы. Я не оставляю ни мечты об изменениях, ни даже ожидания их, но я не доверяю слову революция. Во-вторых, даже если мы заменим революционный подход концепцией восстания, спонтанно прорастающего из глубин анархистской культуры, очевидно, что текущая историческая ситуация не благоприятствует предприятию подобного масштаба. Ничто, кроме бесполезного мученичества, не станет итогом лобового столкновения с Государством в его предельной форме, с мегакорпоративным информационным Государством, империей Спектакля и Симуляции. Его винтовки нацелены на нас, в то время как наше жалкое оружие даже не может найти никакой цели, кроме повтора, косной пустоты, призрака, способного задушить любую искру эктоплазмой информации. Это общество массовой капитуляции, управляемое призраком Полицейского и засасывающим глазом экрана ТВ.

Короче говоря, мы не навязываем ВАЗ как высшее достижение, заменяющее собой все прочие формы организации, тактики и цели. Мы рекомендуем ее, потому что она может обеспечить качество жизни, сравнимое с тем, которое дает восстание, но без обязательных последствий в виде насилия и мученичества. ВАЗ — это восстание, которое не угрожает Государству напрямую, это партизанская операция, которая освобождает область (земля, время или воображение), а затем рассыпается на частицы, заставляющие изменяться все вокруг до того, как Государство придет, чтобы сокрушить ее. Поскольку Государство озабочено в первую очередь целостностью своей Симуляции, а не субстанции, ВАЗ может занимать эти области незаметно и может достигать своих праздничных целей в относительном мире. Вероятно, некоторые небольшие ВАЗ существовали на протяжении поколений, потому что они оставались незамеченными, как горные деревушки — потому что они никогда не пересекались со Спектаклем, никогда не появлялись за пределами той реальной жизни, которая невидима для агентов Симуляции.

Вавилон принимает собственные абстракции за реальность; точно таким же образом — через ошибку — может появиться и ВАЗ. Старт ВАЗ может быть связан с тактикой насилия или обороны, в то время как самая сильная сторона ВАЗ — это ее невидимость, Государство просто не в состоянии распознать ее, потому что историческая наука не имеет для нее определений. Как только ВАЗ названа (как-то представлена, чем-то опосредована), она должна быть уничтожена, и она будет уничтожена, оставив только змеиную кожу для того, чтобы возникнуть где-нибудь еще, опять-таки оставаясь невидимой, ибо для нее нет названия в терминах Спектакля. Поэтому ВАЗ — это превосходная тактика в эпоху, когда Государство вездесуще и всемогуще и в то же время изобилует трещинами и пустотами. И поскольку ВАЗ — это микрокосм той самой «мечты анархиста» о свободной культуре, я думаю, что сегодня не существует лучшей тактики для того, чтобы работать над достижением этой цели, в то же время уже пользуясь некоторыми преимуществами будущего здесь и сейчас.

Суммируя сказанное, стоит заметить, что реализм требует от нас, чтобы мы не только перестали ждать «революции», но также перестали бы и желать ее. «Восстание» — да, как можно чаще и где только можно, даже если есть риск стать жертвой насилия. Агония Государства Симуляции сама по себе будет «зрелищной», но в большинстве случаев лучшей и самой радикальной тактикой будет отказ от участия в зрелищном насилии, уход из области симуляции, исчезновение.

ВАЗ — это квинтэссенция онтологии партизанской войны: атаковать и скрыться. Это партизанский лагерь. Следует не переставая кочевать всем племенем, даже если это племя — всего лишь данные в Паутине. ВАЗ должна уметь защитить себя; но «атака» и «оборона» должны по возможности избегать насилия Государства, которое больше не имеет никакого смысла. Атака производится на структуры контроля, особенно на идеи; защита — это «невидимость», техники боевых искусств и «непроницаемость» — «оккультные» техники внутри техники единоборства. «Кочевая машина войны» завоевывает незаметно и успевает передвинуться до того, как определено ее местонахождение. Что касается будущего — только автономная зона может планировать автономию, встраиваться в нее, создавать ее. Это самостоятельная операция. Первый шаг подобен просветлению — осознание того, что ВАЗ начинается с простого акта осознания...

Концепция ВАЗ вытекает в первую очередь из критики Революции и переоценки Восстания. Сточки зрения первой, второе — это провал; но для нас восстание представляет гораздо более интересную возможность, отличную от стандарта на психологию освобождения, от всех «успешных» революций буржуазии, коммунистов, фашистов и т. д.

Второй источник ВАЗ — это то историческое развитие, которое я называю «закрытием карты». Последний участок суши, не принадлежащий ни одному национальному государству, был занят в 1899 году. XX век — это первый век без terra incognita, без фронтира. Национальность — это высший принцип управления миром: ни одна скала в южных морях не должна остаться свободной, ни одна труднодоступная долина, ни даже Луна и планеты. Это апофеоз «территориального гангстеризма». Ни один квадратный дюйм на планете Земля не должен быть свободен от политики и налогообложения... по крайней мере в теории.

«Карта» — это абстрактная политическая сетка, гигантская мошенническая операция, создаваемая для нужд «профессионального государства» кнута и пряника и навязываемая им, пока для большинства из нас карта не станет территорией — вместо «острова Черепахи» теперь «США». Но поскольку карта — это абстракция, она не может покрывать Землю в масштабе 1:1. В связи с фрактальным строением настоящей земной поверхности на карте можно отобразить что-то только с определенной степенью приближения. То, что лежит за пределами точности измерительных приборов, не попадает на карту. Карта всегда не точна; карта просто не может быть точной.

Итак, дорога к революции закрыта, но открыта дорога восстанию. Пока мы сконцентрируем наши усилия на временных «демонстрациях силы», не позволяя вовлекать себя в какое бы то ни было «окончательное решение проблемы».

Карта закрыта, но открыта автономная зона. Метафорически можно сказать, что она свернута во фрактальных измерениях, невидимых для картографов Контроля. Здесь нам следует ввести понятие психотопологии (и психотопографии) как альтернативной «науки», противостоящей государственной картографической службе и «психическому империализму». Только психотопограф может рисовать карту реальности в масштабе 1:1, потому что только человеческое сознание обладает достаточной сложностью, чтобы моделировать реальность. Но карта масштаба 1:1 не может «контролировать» свою территорию, потому что она, по сути, тождественна территории. Ее можно использовать только для того, чтобы предложить, в смысле «выложить перед нами», некоторые важные для нас черты реальности. В первую очередь мы ищем те «пространства» (географические, социальные, культурные, воображаемые), которые потенциально могут расцвести как автономные зоны, — и мы ищем те моменты, когда эти места относительно открыты то ли по невнимательности Государства, то ли потому, что они избежали внимания картографов, да вообще по любой причине. Психотопология — это искусство лозоходца в поисках потенциальной ВАЗ.

Закрытие революции, как и закрытие карты, — это только негативные источники ВАЗ. Еще много предстоит сказать о ее позитивных источниках. Одна только реакция не обладает энергией, необходимой, чтобы «манифестировать» ВАЗ. Восстание должно совершаться ради чего-то.

Прежде всего, мы поговорим о естественной антропологии ВАЗ. Нуклеарная семья — основная ячейка общества консенсуса, но только не ВАЗ. («Семьи! — как я ненавижу их! Это бедствие для любви» — Андре Жид.) Нуклеарная семья и сопутствующий ей эдипов комплекс являются изобретениями неолита. Это ответ на «сельскохозяйственную революцию» вкупе с присущим ей голодом и социальной иерархией. Палеолитическая модель в одно и то же время и более первобытна и более радикальна: стая[238]. Типичная кочевая или полукочевая стая охотников-собирателей состоит примерно из 50 человек. В более крупных племенных обществах стайная структура сохраняется благодаря кланам, товариществам, тайным обществам, охотничьим и военным братствам, женским/мужским обществам, «детским республикам» и т. д. Нуклеарная семья является результатом постоянной нехватки (и потому ее результат — скаредность), в то время как стая — результат изобилия, ее жизнь — это расточительство. Семья закрыта как генетически, так и социально: из-за власти мужчины над женщиной и детьми, из-за иерархической структуры аграрного или индустриального общества. Стая открыта, не для каждого, разумеется, а для духовно и телесно близких, инициатов, принесших клятву любви. Стая не является частью более крупной иерархической единицы. Скорее она субъект расширенного родства, фрагмент горизонтального узора, объединенного договорами, союзами, склонностями и т. п. (Общество американских индейцев даже сегодня сохраняет некоторые черты этой структуры.)