Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 2 - Коллектив авторов

В ноябре 1565 г. в дворянской среде сложился союз, подписавший документ, получивший название «Компромисс». В этом документе дворяне выступили против испанского гнета и католической инквизиции. В этом же документе подтверждалась верность королю, а в специальном обращении, которое стало официальной программой оппозиции, поданной наместнице Филиппа II Маргарите Пармской, говорилось об опасности выступления недовольных положением народных низов.

5 апреля 1566 г. представители дворянства прибыли в Брюссель и вручили Маргарите Пармской петицию с предупреждением о том, что при проведении недальновидной политики испанским абсолютистским государством возможен социальный взрыв, который грозит крупными неприятностями, как нидерландскому дворянству, так и интересам испанской короны в Нидерландах. Хотя петиция не отражала настроения всех представителей дворянства, Маргарита Пармская, напуганная возможностью народных выступлений, обещала, во-первых, довести до сведения Филиппа II требования созыва Генеральных штатов для обсуждения сложившейся ситуации, а, во-вторых, приостановить чрезвычайный инквизиционный суд. Именно во время этого визита дворян к наместнице в Брюссель родилось название представителей антииспанской и антикатолической оппозиции – «гёзы». «Гёзы», значит нищие, так назвали представители высокомерной испанской аристократии, достаточно бедно одетых представителей знати Нидерландов. Но это прозвище было подхвачено всеми оппозиционными силами и приобрело совершенно иную смысловую окраску. «Гёзы», так стали именовать себя все представители национально-освободительного движения в Нидерландах. Дворяне, как нищие, стали носить суму, словно для подаяния, и даже выбили медаль с текстом «Верны королю во всем – до нищенской сумы», но медаль была с эмблемой оппозиционного союза. Летом 1566 г. «Союз господ» заключил соглашение с протестантскими консисториями. Среди протестантских проповедников представители дворянства нашли рупор для проведения своих идей в жизнь, а консистории в лице дворян нашли авторитетных руководителей широкого народного движения.

К лету 1566 г. испанские власти в Нидерландах оказались в политической изоляции. Ситуация стала выходить из-под контроля. Антикатолическое движение кальвинистов и лютеран стало катализатором для возникновения национально-освободительного движения. Причем, чем больше инквизиция преследовала противников официального вероучения, тем все более изощренные формы принимал протест. Люди, исповедовавшие «еретические учения», сходились для проведения службы по ночам, чаще всего за городскими стенами. Для того, чтобы защитить себя от возможных репрессий, протестанты начали вооружаться и зачастую приходили с оружием даже на проповеди. В свою очередь, распространение протестантизма наталкивалось на жестокие гонения и казни. Развивался институт доносительства, под которым часто скрывалось сведение личных счетов или попытки решения политических проблем. Все это делалось под эгидой борьбы за религиозную чистоту, а доносчик имел право на часть имущества уличенного еретика.

К лету 1556 г. атмосфера в стране накалилась до предела. Власти уже не могли справиться с тысячными толпами вооруженных протестантов. С августа 1566 г. события приняли уже характер открытого вооруженного восстания. Его первый этап оказался связан с иконоборческим движением – массовым разгромом католических церквей, уничтожением икон и статуй святых. Церковное имущество повстанцы либо уничтожали, либо передавали властям для помощи бедным. Одной их основных целей таких действий было уничтожение документов, которые содержали привилегии церковников; заодно уничтожались церковные владельческие документы и судебные дела. Помимо общего недовольства господствовавшей церковью, ее привилегиями, богатствами, поборами, а также безнравственностью духовенства, особое неприятие вызывало то, что исповедование протестантских религий приравнивалось к преступлению против государства и, соответственно сурово наказывалось. Наместница Нидерландов Маргарита Пармская оценивала происходившие события не только как «ниспровержение религии, но и как уничтожение судопроизводства и всего политического порядка».

Центрами восстания были промышленные районы севера, такие как Хондсхот, Ипр, Кассель, Армантьер и многие другие. В северных провинциях общий размах восстания был особенно значительным. В целом, власти оказались бессильными перед этим мощным напором народных масс, которые составляли представители практически всех сословий. Всего в Нидерландах было разгромлено 5500 церквей и монастырей. Маргарита Пармская была вынуждена пойти на некоторые уступки. 23 августа 1566 г. было официально объявлено об отмене инквизиции, смягчении политики «плакатов», амнистии членов дворянского союза «Компромисса», и, более того, объявлялось о разрешении протестантам отправлять свои богослужения, но только в специально отведенных для этого помещениях. Одно это уже было победой, но вся борьба была еще впереди. Власть использовала старый метод раскола оппозиции, тем более, что лагерь восставших был очень разнородным.

Наместница Нидерландов сделала ставку на умеренную оппозицию. Дворяне, составлявшие основу этого движения, приняли условия Маргариты Пармской, распустили свой союз и даже приняли участие в подавлении восстания. Например, Вильгельм Оранский принял участие в событиях в Антверпене под предлогом подавления грабежей. Даже протестантские консистории в лице своих проповедников призывали прекратить мятежи и повиноваться властям. К весне 1567 г. в основном, восстание было подавлено.

Известия, полученные из Нидерландов, привели Филиппа II к мысли о необходимости решительного и беспощадного подавления взбунтовавшегося населения страны. Для этой цели летом 1567 г. в Нидерланды была направлена карательная армия во главе с герцогом Альбой. 22 августа испанские войска вступили в Брюссель. Дон Фердинанд Альварец де Толедо, герцог Альба был талантливым полководцем, видным военачальником, ревностным фанатичным католиком, а самое главное неукоснительным проводником королевской воли. Одно только качество у него отсутствовало, он не мог разобраться с ситуацией в стране, которую ему поручалось привести к порядку. По свидетельству современников, испанские войска, пополненные наемниками, ставшие гарнизонами во всех крупных городах и крепостях, обращались с местным населением как с туземцами из испанских колоний, в частности потому, что те для католиков-испанцев были приверженцами нечистой веры, а значит и не достойными снисхождения.

Для подавления духа мятежа вероотступников герцог Альба развернул кровавый террор. Для этого у него были все полномочия. Маргарита Пармская была отозвана, а сам герцог своим королем был наделен правами неограниченного диктатора. В сентябре был учрежден «Совет по делам о мятежах», в народе получивший название «кровавого». По приговорам этого чрезвычайного суда в стране начались преследования и казни. Всего за период 1567–1569 гг. в стране было казнено свыше 8 тыс. человек, без учета наказанных другими.

Еще до вступления войск герцога Альбы в Брюссель, из страны началась массовая эмиграция. В частности, не надеясь на милость короля, в эмиграцию отправился руководитель оппозиции принц Вильгельм Оранский. Два других представителя оппозиции, аристократы и лидеры сопротивления, Эгмонт и Горн, рассчитывая на возможность найти компромисс, остались в стране. 9 сентября 1567 г. они были арестованы, а 5 июня 1568 г. руководители дворянской оппозиции граф Эгмонт и адмирал Горн были казнены.

Это случилось потому, что аристократ и сторонник абсолютизма герцог Альба, как и многие в Испании и Нидерландах, не понимая, что социальная обстановка в стране изменилась настолько, что дворянство в экономической и политической жизни не играет прежней ведущей роли, продолжали считать, что виноваты оппозиционные дворяне, а кому как не лидерам быть главными зачинщиками беспорядков и по всей строгости закона отвечать за них. Для режима Альбы было характерно то, что, уничтожая оппозиционные элементы, одновременно он превращал судебные конфискации в источник доходов для испанской короны.

Непонимание Альбой политико-экономической ситуации в Нидерландах и стремление оплатить услуги наемников привело к попытке ввести в стране средневековый испанский налог – алькабалу. В алькабалу входил однопроцентный налог со всех движимых и недвижимых имуществ, пятипроцентный налог с продажи всех недвижимых имуществ и десятипроцентный налог с продажи любого движимого имущества. Для Нидерландов, где практически любой вид товара проходил через множество рук посредников, конечная цена товара была таковой, что введенное налоговое бремя было сродни национальной экономической катастрофе. Естественно, что возмущение охватило всю страну. Только с большим трудом представителям Генеральных штатов удалось убедить всевластного правителя отсрочить введение алькабалы до 1571 г. Тем не менее, несгибаемый герцог упрямо настаивал на своем, и хотя пяти – и десятипроцентные налоги были отложены введением до оговоренного с Генеральными штатами 1571 г., однопроцентный налог был введен. В итоге, помимо традиционного ежегодного платежа в испанскую казну в размере 2 млн флоринов, новый налог дал Филиппу II 3.300 тыс. флоринов. Сумма была огромной. Результаты даже этой половинчатой политики Испании были для Нидерландов катастрофичными. В стране произошли массовые банкротства, и объемы торговли значительно сократились. Попытки сопротивления жестоко пресекались.