За крокодилами Севера - Анатолий Онегов

В озере была и плотва-сорога, но поймать здесь ту же сорожку на живца было не так-то просто. Водились в этом озере, видимо, и щурята, и окуни-малыши, но и эту мелкоту увидеть было очень трудно. Все получалось здесь вроде бы, как по писаному: на бой с рыбаком «шли одни старики». Честное слово, за все время, пока озеро было в прежней силе, я ни разу не встретился здесь ни с одной щучкой-продростком, не говоря уже о мелочи-щурятах.

Но вот дорогу к нашему чудесному озеру прознали обитатели лесорубного поселка и, расчистив от завалов лесную тропу, заявились туда по весне, завезли на мотоциклах мешки сетей и орудовали здесь все время, начиная с нереста щуки и кончая нерестом окуня.

В год разбоя рыба в Чебусозере, считайте, что почти совсем не ловилась. Ничего хорошего не принес и следующий год. Я стал забывать об этом, когда-то очень щедром озере, а когда снова вспомнил и навестил его, то отыскал здесь прежде всего плотву. И плотвы было много — она отменно ловилась на того же червя. Оставались в озере и окуни, но уже не те, что были раньше — на удочку ловились совсем небольшие «полосатики», и почти точно такие же малыши бегали за моей спиннинговой блесной. Но щук я никак не смог отыскать — не попадались мне на глаза даже щурята-карандаши.

Спустя года два я снова навестил Чебусозеро и снова радовали меня тут только неугомонные прожорливые сорожки, среди которых стали попадаться и вполне приличные рыбки. Да, теперь, видимо, только эти обитатели Чебусозера отвечали за новое качество жизни известно мне водоема.

Вот так вот, отлавливая крупного хищника и прежде всего щуку — а нацелиться с помощью нашей самой спортивной снасти именно на крупную добычу не так уж сложно (и живец побольше размера, и блесны побольше), и оставляя водоем на откуп так называемой сорной рыбе, и мы, рыболовы-любители, очень даже способны вмешаться в жизнь подводного мира и значительно изменить качество этой жизни… И об этом нам с вами тоже следует помнить.

До сих пор причины всех наших бед мы искали только в нас самих. Мы, рыбаки-промысловики и рыболовы-любители, главные мытари, главные сборщики дани с наших водоемов. И свою персональную ответственность мы, конечно, признаем. Но кроме вины рыбаков и рыболовов есть еще и общая вина всех людей, всего нашего общества за то, что жизнь на нашей земле становится все ущербней и ущербней — устраивая свое благополучие наше общество слишком мало думает о благополучии всего остального. Да, рыбак-промысловик и рядом с ним и рыболов-любитель способны значительно сократить число тех же щук в озере, в реке, но для этого потребуется не год и даже не два, а для того, чтобы уничтожить всех обитателей водоема, сбросив в водоем какую-нибудь грязь-отраву, требуется совсем немного времени. И как ни странно, именно об этой угрозе, которая более чем реальна для очень многих водоемов страны, мы упорно молчим, будто ничего подобного не имеет места…

Давайте еще раз заглянем в знакомую уже нам «Рыбацкую памятку», изданную в Москве в 1913 году. Вот о чем уже тогда очень беспокоился Смотритель Рыболовства, Действительный член Императорского Российского Общества рыбоводства и рыболовства, К.Александров:

«Другая же причина, от которой рыболовство у нас все хиреет и хиреет — это изменение условий жизни, влекущее изменение в самой природе. Уничтожаются леса — и реки лишаются запасов влаги, их поивших; распахиваются береговые склоны и обнажается подпочва, бесплодная для жизни вод, для жизни тех червячков, насекомых и всякой иной мелкой твари, которая идет на питание рыб. Вредно также влияет на рыболовство перегораживание речек плотинами, преграждающими для рыб их путь к нерестилищам: в не подходящих условиях рыба икру или не выбивает, или выметанная икра, не развившись, погибнет…

Далее, человек загрязняет воды отбросами своей жизни и хозяйства: то он спускает в природный бассейн какую-нибудь грязную воду, то наваливает на берега или лед рек и озер навоз, которым укрепляет также и свои плотины, то, наконец, загрязняет воду при мочке льна, коры и т. п. Но всего вреднее на рыболовство действует развившаяся за последние десятилетия фабрично-заводская промышленность. Многие фабрики и заводы спускают в соседние воды разные ядовитые вещества, от которых рыба, а также раки, гибли и гибнут целыми массами…»

Много ли найдете вы сегодня, спустя почти век после издания «Рыбацкой памятки», хотя бы вот таких откровенных публичных признаний? А ведь за это время вода в тех же наших реках сплошь и рядом становится не только грязной, но и определенно ядовитой…

1955 год. Секция спиннингистов московского общества «Рыболов-спортсмен» выезжает на реку Угру, в Калужскую область…Отправляемся на автобусе. В дороге дремлем. Уже под утро автобус останавливается, и мы выходим из него немного размяться. Рядом с нашей остановкой не то река, не то какой-то канал. В сумерках близкого рассвета видим, что вода в реке-канале вроде бы и не похожа на обычную воду — вся река в какой-то пене, в пузырях. И очень дурно пахнет. Кто-то объясняет, что это промышленные стоки Кондровской бумажной фабрики, что фабрики, снабжающая нас писчей бумагой, вовсе никак не озабочена очисткой своих отходов, вот они и уходят в конце концов в Угру. Мы будем ловить рыбу много выше этого ужасного места, а потому, мол, нас эта грязь вроде бы и не коснется…

Автобус трогается с места, и мой сосед то ли для меня, то ли просто так, для самого себя, вспоминает, как в 1945 году в Кенигсберге (ныне — Калининград) он видел пруды-отстойники местной целлюлозно-бумажной фабрики, куда поступала уже так хорошо очищенная вода, что в этой «сточной» воде резвились громадные карпы-поросята, и что его, созерцавшего тогда этих живых и здоровых карпов, живущих в «сточных» промышленных вод, потрясла не сама рыба, а то, видимое, очень ревностное отношение немцев к окружавшей их природе. Мой попутчик по поездке на рыболовную Угру до того 1945 года, до встречи с удивительными прудами-отстойниками в принципе очень «грязного» промышленного предприятия видел, мягко говоря, только стоки-отраву, которые сбрасывали в те же реки отечественные фабрики и заводы.

1964 год. Архангельская область. Котласский целлюлозно-бумажный комбинат. Совсем недавно пущена его первая очередь. Комбинат на самом берегу реки Вычегды, где когда-то обитала сама царица северных вод — белорыбица. Прямо из реки в цех, производящий щепу, идут и идут по транспортеру мокрыми бревнами-балансом вчерашние ели. И тут же, почти у самой реки, водоем-отстойник, где пенится такая же страшная, черная жидкость, какую сбрасывала в реку Кондровская бумажная фабрика. Отстойник не велик — это всего-навсего яма, вырытая в грунте. А что будет, когда эта яма-отстойник наполнится до краев? И видимо, для того, чтобы не произошло так называемого залпового сброса, из отстойника ручьем-канавой жижа, отходы комбината, понемногу сползают в реку…