Собрание сочинений в 6 т. Том 5. Мы — на острове Сальткрока. Мадикен. Мадикен и Пимс из Юнибаккена - Астрид Линдгрен

Мадикен хорошо знает, что если есть на свете человек, которому очень хочется полетать, это, конечно, Аббе. А сейчас она на его глазах сядет в аэроплан и полетит. Нет, так нельзя, это было бы просто несправедливо!

Мадикен идет все медленнее, она размышляет. Вот что надо делать!..

— Папа, я раздумала, — говорит она шепотом. — Можно, вместо меня полетит Аббе?

Папа смотрит на нее удивленно:

— Почему же?

— Я боюсь, — промямлила Мадикен.

— Ну нет! Ничего ты не боишься, — говорит папа. — Но пусть будет по-твоему.

Папа все понял. Потому что он знает, как Мадикен относится к Аббе. Если уж ты к кому-нибудь хорошо относишься, то ради него нетрудно отказаться от чего угодно, папа это понимает.

Он объясняет летчику, в чем дело, а затем подзывает Аббе:

— Аббе, иди сюда.

Аббе идет к нему с виноватым видом.

— Я ничего не трогал, — начинает он оправдываться. — Я только посмотрел.

— Хочешь полетать? — спрашивает папа.

Ну что Аббе мог на это ответить? Он даже не мог представить себе, что папа сказал это всерьез. Он молчит и тупо смотрит на папу. Наконец Мадикен не вытерпела:

— Не слышишь разве! Ты можешь полететь с папой. Хочешь ты или нет?

Бедный Аббе! Он точно разучился говорить! Он, конечно же, слышал, что ему сказали, но думает, что над ним хотят подшутить.

Он никак не мог поверить в свое счастье, пока не очутился в аэроплане, одетый в большую кожаную куртку, в кожаном шлеме. Только тут до него дошло, какое невероятное счастье ему привалило. Тут уж он заулыбался, засиял, а люди вокруг, глядя на него, засмеялись.

— Что это они смеются? — подозрительно спросила Мадикен.

— Потому что увидели по-настоящему счастливого мальчика, — говорит мама.

Мама тоже улыбается. Но в душе она боится. Мадикен это знает. Мама совсем не хотела, чтобы папа летал, но она все равно улыбнулась и помахала ему рукой, когда он выглянул из аэроплана.

Вдруг, откуда ни возьмись, примчалась бургомистерша. Протискавшись к летчику, который уже собирался сесть в свою машину, она сказала укоризненным тоном:

— Не кажется ли вам, что бургомистр города все-таки имеет право лететь первым?

Мадикен видит, как испугался Аббе. Он, наверно, подумал, что его полет тю-тю.

Но летчик не обратил никакого внимания на слова бургомистерши. Бургомистру придется подождать. Сам бургомистр ничего не имеет против. Этот маленький, робкий и добродушный толстячок, как видно, совсем не стремится летать. Зато его жена непременно этого хочет. Больше того, он еще должен сделать мертвую петлю над ратушей. Бургомистерша уже договорилась с фотографом Бакманом, чтобы тот ждал на площади и сфотографировал полет бургомистра.

— Такая карточка украсит наш семейный альбом, — объясняет бургомистерша маме.

Но мама ее не слушает. У нее сейчас другая забота: папа вот-вот полетит, и она очень волнуется. Все люди замахали и закричали «ура». Аэроплан поднялся в воздух, полетел в сторону города и исчез из виду. Скоро он уже казался маленькой точкой.

Тут Лисабет заплакала:

— А вдруг папа свалится…

Мама стоит бледная. Должно быть, и она тоже подумала, что папа может свалиться.

— Да ну! Ничего страшного! — говорит Мадикен.

Она берет маму за руку, чтобы успокоить. А заодно и самой успокоиться. Ведь кто его знает — может быть, летать на самолете и правда опасно?

Но только они об этом подумали, как аэроплан прилетел обратно. И вот он делает мертвую петлю. И вторую. Все радостно закричали «ура», а мама рассердилась.

— Это на него похоже! Решил напугать меня до смерти!

— Нет, — говорит Мадикен. — Это, наверно, Аббе попросил.

— Сейчас я у него спрошу! — грозно пообещала мама. — Пускай он только спустится!

Но когда Аббе спустился на землю, все попытки заговорить с ним были напрасны. Он был и здесь, и как бы еще не здесь. Телом он вернулся на землю, а душой, наверно, еще парил высоко в небе.

— Здорово было? — нетерпеливо спрашивает Мадикен.

Аббе потряс головой:

— Здорово! Это еще мало сказано. Это было такое… Невозможно описать, что это было! Вот полетишь сама когда-нибудь, тогда и поймешь!

Потом он засмеялся:

— Мы же сделали мертвую петлю! Каково? Целых два раза! Это я сам так попросил. Когда у меня будет свой аэроплан, я все время буду крутить мертвые петли.

Теперь настал черед бургомистра. Ему надо лететь и делать над ратушей мертвую петлю. Бургомистерша уже всем про этот подвиг раззвонила, и ему теперь некуда деться, хотя и страшно. Бургомистр боится, а бургомистерша до того расхрабрилась, что дальше некуда! Широко расставив ноги, стоит она на краю поля, машет своему мужу и громко кричит, чтобы всем вокруг было слышно:

— Не забудь сделать мертвую петлю над ратушей!

И вот бедный бургомистр взлетел над полем и умчался по воздуху. Вскоре он вернулся. Мертвую петлю над ратушей он сделал, но кроме того наделал еще кое-что — для бургомистра довольно-таки непозволительное, а позволительное только для маленьких детишек.

Скоро об этом уже знал весь народ на лугу. Начались смешки, перешептывания, и даже Лисабет кое-что услышала. Она спрашивает у Мадикен:

— А почему бургомистру надо прямиком ехать отсюда в баню?

Мадикен ответила ей шепотом на ушко, и Лисабет прыснула от смеха.

— Нечего смеяться! — говорит Мадикен. — Думаю, что на месте бургомистра ты бы не очень-то смеялась.

После этого события всякий раз, когда Мадикен приходила в Люгнет, Аббе ни о чем, кроме полетов, не мог говорить. Дядя Нильссон тоже от него не отставал.

— Можно подумать, что в доме вместо людей поселилось два аэроплана, — говорит тетя Нильссон.

Дядя Нильссон гордится своим Аббе. «Мой сын — бравый летун», — называет его дядя Нильссон и то и дело вспоминает, что он не пожалел для сыночка последнюю пятерку на билет.

— Понимаешь, Мадикен, — говорит дядя Нильссон, — я подумал и говорю себе: «А знаешь, Нильссон, стоит ли горевать? Ты привык к лишениям, так отдай сыну пятерку, чего уж там?»

Мадикен думает, что дядя Нильссон поступил очень хорошо. К тому же он и сам смог полюбоваться, как Аббе летает высоко над городом, ведь дядя и тетя Нильссоны наблюдали за полетами с рыночной площади в толпе тех, у кого не нашлось лишних пяти крон, чтобы купить билет.

— А я-то ни сном ни духом не догадывался, что это мой сын летает в небесах, словно орел, — говорит дядя Нильссон.

С тех пор он особенно зачастил в «Забегайку». Там всегда находились охотники послушать о том, как его сын стал бравым летуном, и про знаменитую пятерку.

— Теперь уж, наверно, все пьянчужки в городе наизусть знают твои рассказы, — говорит тетя Нильссон. — Так что мог бы ты для разнообразия дома посидеть.

Лучше бы она этого не говорила. Дядя Нильссон тут же назвал ее «чучелом». Он рассердился, надел пальто и шляпу и отправился в «Забегайку», но скоро вернулся домой совсем не сердитым.

— А, ты еще здесь, дорогая Мадикен, — сказал дядя Нильссон. Затем он погладил по щечке тетю Нильссон и спросил: — Скажи мне, ненаглядная лилея, не найдется ли у тебя селедки с картошечкой для любящего супруга?

У тети Нильссон нашлась и селедка, и картошка.

А осень все больше хмурится, и дождь льет, почти не переставая. Вода в реке поднимается все выше и выше. Девочкам уже не разрешают даже приближаться к мосткам. Но им и самим не хочется туда ходить, так страшно шумит и бурлит река.

— Уж если свалишься в воду — тут тебе и конец, сразу захлебнешься, — объясняет Мадикен сестре.

Девочки почти совсем не гуляют. Правда, им и дома неплохо. Они играют в бумажных куколок, строят в детской домики и танцуют вальс с Альвой. Но Мадикен нет-нет да и скажет в сердцах:

— Ничего-то у нас новенького не случается.

Альва считает, что такие слова говорить опасно:

— Бывает ведь, что и плохое случится. Смотри, как бы не накликать!

И Альва оказалась права.

Однажды в воскресенье в Юнибаккен спозаранку прибежала тетя Нильссон, она так рыдала, что перебудила весь дом. Сначала от нее не могли добиться ни слова, она захлебывалась от рыданий. Тогда папа обхватил ее за плечи и потряс:

— Скажите же наконец, что случилось?

И тетя Нильссон кое-как рассказала. У нее с трудом получалось говорить связно. Глядя на нее, Мадикен почувствовала, как у нее больно защемило в груди. Отчего это так щемит, что такое говорит тетя Нильссон? Она говорит, что Аббе… Аббе утонул в реке! «Нет, — думает Мадикен, — это мне, наверное, снится!» Сумбурный и сбивчивый рассказ тети Нильссон похож на страшный сон, этого не может быть! Мадикен крепко прикусила губу, чтобы проснуться, но по-прежнему слышатся всхлипывания тети Нильссон.

— А я-то, Господи прости, в это время спала и только сейчас узнала! Гляжу, Аббе куда-то пропал. Она даже в кровать не ложился, а мой несчастный Нильссон ничего почти не помнит. Только и помнит, что свалился ночью в реку, когда возвращался из «Забегайки», а плавать-то он не умеет…