Французский шпионский роман - Пьер Нор

Он легко взбежал на третий этаж, позвонил в двухстворчатую дверь, выходящую на просторную лестничную площадку. Ему пришлось подождать добрую минуту, пока не раздались легкие шаги по ту сторону двери, наконец одна створка распахнулась и перед ним возникла милая и улыбающаяся горничная-эфиопка лет двадцати. Она смерила посетителя пристальным взглядом.

— Я вас не знаю,— удивилась девушка.

— Вы правы, согласился Фредерик с самой безобидной улыбкой, на какую был способен.— Я никогда здесь не бывал. Но несмотря на это, у меня назначена встреча с мисс Мейсон.

— Мисс еще не вернулась, но вы можете подождать ее в гостиной.

Он последовал за горничной в симпатичную комнату, обставленную с типично американским вкусом. Любой предмет мебели в «колониальном» стиле вполне мог быть выписан по каталогу «Сире энд Робак»[58]. Молоденькая эфиопка удалилась, убедившись, что у гостя все под рукой: напитки и курительные принадлежности. Оказанный ему прием выглядел совершенно естественным. Фредерик с легкостью узнавал обычное раскованное гостеприимство корреспондента, аккредитованного за границей.

Он подумал о том, где могла находиться в это время Хорна Мейсон. Разумеется, на каком-нибудь званом ужине. Видимо, молодая женщина не привыкла рано ложиться спать, раз служанка ждала ее в такой поздний час.

Он включил радио и попал на информационный бюллетень на английском языке. Диктор недвусмысленно выражал сожаление но поводу методов борьбы, ставших расхожей монетой на Африканском континенте. Он порицал трусливое покушение, местом действия которого сегодня во второй половине дня стала Аддис-Абеба. Он уверял, что полиция напала на след и что министр иностранных дел указал суданскому послу на тяжесть покушения на лицо, только что получившее политическое убежище и оказавшееся таким образом под защитой его императорского величества.

Суданский дипломат высокомерно отверг инсинуации и заявил, что его страна не несет никакой ответственности за происшедшее. Уже вечером 7 июня пришлось с сожалением констатировать наметившееся между двумя соседними странами напряжение.

Фредерик выключил радио, поудобнее устроился в кресле. Вынужденная пауза со всей очевидностью обнаружила его усталость. Он думал о том, насколько наполненными оказались четверо суток, последовавших за отъездом из Парижа. Его одолевал сон, он решил позвать служанку и попросить у нее кофе.

Фредерик разыскивал звонок, когда услышал, что открывается дверь в прихожую. Дверь тут же захлопнулась. В ответ на доклад служанки прозвучал незнакомый женский голос: «Мужчина? Что за мужчина? Ты его впустила?»

И вот уже открылась дверь в гостиную. Фредерик Лемуан поднялся, чтобы приветствовать хозяйку. Озадаченная Хорна Мейсон застыла на пороге.

«Ничего не скажешь, ради такой женщины можно и подождать»,— мелькнуло в мозгу настоящего француза. По фотографии, на которой она сидит в купальнике на бортике бассейна, он дал ей лет двадцать пять. На самом деле ей без сомнения за тридцать. Она триумфально вступила в пору женской зрелости.

Она была удивительно соблазнительна в вечернем платье из шелкового муслина цвета зеленой морской волны, со вкусом подчеркивавшем белизну кожи и великолепную белокурую шевелюру. Декольте открывало роскошные плечи, очаровательные округлости. В руке она держала шарфик в гон платью, защищавший ее от ночной свежести.

Догадаться о причине ее очевидного удивления было довольно сложно: удивлена ли она присутствием постороннего или же личностью нежданного гостя? В любом случае она быстро собой овладела.

— Уважаемый господин,— сказала она,— я прекрасно сознаю, что журналист круглые сутки не покидает арены, но, видите ли, я вас не ждала, к тому же не знаю, кто вы такой и что вам нужно.

Лемуан тоже пришел в себя. Внезапно навалившаяся несколько минут назад усталость рассеялась, едва он почувствовал, что предстоит разыграть новую партию.

— Давайте начнем с последнего из ваших вопросов,— с улыбкой сказал он.— Чего я желаю? Я просто намереваюсь вернуть вещь, которая имеет к вам некоторое отношение, хотя, по-моему, давно вам не принадлежит.

С этими словами он достал фотографию с посвящением Осману Загари. Замерев в неподвижности посреди комнаты, молодая женщина бросила короткий взгляд на фотокарточку, не выказав ни малейшего желания взять ее в руки, а довольствовавшись кратким комментарием.

— Стало быть,— сказала она,— вы француз, помогавший капитану Загари бежать из Хартума после провала государственного переворота. Вы представляете спецслужбу?

Фредерик задумчиво улыбнулся.

— Разумеется, можно сказать и так, ответил он.— Пусть будет спецслужба, но имейте в виду, что я принадлежал к этой организации только до вчерашнего дня. Меня зовут Фредерик Лемуан…

Хорна полностью овладела ситуацией, с удовольствием, но чрезвычайно осмотрительно включившись в игру. Она взяла сигарету из шкатулки ценного дерева, прикурила от настольной зажигалки, глубоко затянулась и с наслаждением выдохнула дым через ноздри.

— Почему «до вчерашнего дня»?… — спросила она с неотразимой улыбкой, не возымевшей на сей раз действия, поскольку ставка в игре была слишком велика.

— А потому, мисс Мейсон, что этот проклятый переворот в Хартуме стоил мне слишком дорого, я разжалован и уволен из армии. Сегодня по прибытию в Аддис-Абебу меня уведомило об этом посольство.

Хорна села, так высоко закинув ногу на ногу, что отшельник заложил бы душу дьяволу.

Это невозможно… — уверила она.— Я не вижу вашей вины…

— Однако все очень просто. Заявляя о том, что Франция состряпала заговор с целью свержения хартумского режима, генерал-президент наносит сокрушительный удар нашему престижу в арабском мире. Высокопоставленного дипломата направляют в Хартум, чтобы попытаться уладить дело. Я его сопровождаю… и вдруг исчезаю с главным заговорщиком, вашим несчастным другом или возлюбленным, не знаю, как правильней сказать по-английски, капитаном Загари.

И тогда меня обвиняют в том, что я сорвал попытку примирения, и поскольку нужен козел отпущения, его находят. Как видите, ничего сложного.

— Да, действительно, печальная ситуация, — совершенно серьезно признала Хорна Мейсон.— Но что же Франция «намеревалась делать на этой галере», если позволительно обратиться к театру французского классицизма?

Фредерик Лемуан не мог скрыть раздражения.

— Мисс Мейсон,— сказал он,— раз я пришел к вам сегодня вечером, значит, я серьезно все взвесил. Направляясь к вам, я рассчитывал на ваш… ум. Не разочаровывайте меня.

Она изобразила удивление:

— Что вы хотите этим сказать, господин Лемуан?

— Только то, что вы выезжали в Хартум с разведывательным заданием. Заполучив шурина генерала Салах Эддин Мурада, вы подготовили операцию: познакомили его с лжедоктором Равено, якобы представлявшим Францию. У нас есть только две возможности: или вы намереваетесь играть в прятки, в таком случае я, с вашего позволения, откланяюсь, поскольку у меня есть более интересные занятия, или же мы будем вести себя, как подобает серьезным людям, и попытаемся вместе отыскать решение.

Видите ли, мисс Мейсон, я считаю вас профессионалом. А раз мы представляем одну профессию, то, полагаю, бессмысленно терять время и ходить вокруг да около.

Пока Фредерик произносил свой монолог, лицо Хорны все больше напрягалось, взгляд становился все жестче. Она почувствовала, что имеет дело с необыкновенным человеком, обладающим несгибаемой волей. Но и она наделена незаурядными качествами. Теперь она, даже не пытаясь притворяться, прямо встретила его взгляд.

— Пусть будет так,— сказала она.— Вы сами этого хотели. Почему вы помогли Загари бежать? Зачем понадобилось бессмысленно рисковать, ведь суданская полиция и армия шли за вами по пятам? Вы хотели заставить его заговорить и с его помощью найти Равено, или я ошибаюсь?

Он мысленно воздал ей должное. Партия будет сложнее, нежели он предполагал, но, с другой стороны, это открывало перед ним новые перспективы. Он наклонился, будто желая откланяться.

— Завидная логика,— похвалил он.— Направляясь сегодня вечером к вам, я не сомневался, что вы придете именно к такому заключению, вполне очевидному, если учесть, что вы заранее меня причислили к определенной категории. И тем не менее истина несколько отлична от ваших выводов. Спасать вашего друга Загари от наказания генерал-президента было для Франции делом заведомо неблагодарным. Я полагаю, что вы хорошо разработали операцию, но мы всегда можем опровергнуть доказательства, которые Судан, вероятно, выдвинет в подтверждение своих обвинений.

— Возможно,— допустила Хорна Мейсон,— но зло свершилось. А люди всегда думают, что дыма без огня не бывает.