Участник поисков - Борис Иванов

— Вот! — громко зашептал он, тыча пальцем в туман. — Вот! Я же говорил, что здесь кругом — звенны! Видите!

— Заткнись! — коротко приказал ему Стук и вопросительно уставился на Орри.

— Это звенн зовет тахо, — объяснил тот. — Он потом будет переводить им ваше покаяние. Только вы не слишком долго кайтесь — он может простудиться. Или что-то вроде того... А тахо, наверное, сейчас высунется...

Он стал осторожно подбираться к берегу Заводи, а Барри и Хью с явной неохотой последовали за ним. У самой кромки мрачной трясины Орри с удивлением обнаружил, что между занавесом тумана и гладью гнилой воды существует разрыв, пробел, через который — если смотреть в него лежа на животе — пространство Заводи можно было просматривать довольно далеко. И как раз когда он понял это, Заводь закипела.

За этот день он второй раз видел, как всплывает тахо. Вообще-то ему и раньше приходилось наблюдать эту картину. Но впервые он увидел, как вдруг всплывают несколько — да какое там «несколько»! — много, очень много тахо! Они даже стукались панцирями, издавая при этом странный, неживой звук — будто камни перекатывались в какой-то гигантской качалке...

— Гос-с-споди! — шепотом воскликнул Фрогмор (он тоже заглядывал под полог тумана, стоя на четвереньках). — Какие панцири! И сколько! Какой материал! Сколько сырья!! Сколько сырья!!!

— А ну, заткнись! — шепотом же прикрикнул на него Стук. — Тебе хочется, чтобы звенны перевели им и это?

Между тем наступила тишина. В тишине этой только панцири глухо постукивали друг о друга. Тахо ждали. Орри глянул в направлении звенящего жезла. Может быть, Чжанн даст команду? Но там ничего не было видно — одни только головы тахо, повернутые к горстке людей на берегу. Орри впервые с удивлением заметил, что «лица» у тахо различаются. Причем различаются довольно сильно.

Ему, однако, не пришлось долго предаваться физиогномическим наблюдениям за братьями по разуму. Потому что совершенно неожиданно содержатель Подземных Театров, до того высившийся башней над своими спутниками, грянулся на колени в болотную жижу и принялся истово каяться. Фрогмор присоединился к нему, но куда там фармацевтишке было до профессионала шоу-бизнеса, насмотревшегося всякого на собственных многочисленных сценах и самого не чуждого дара Мельпомены!

Стенания и рыдания мастера Стука разносились над Заводью, достигая ушей всех живых созданий, таковые имеющих. Как справлялся Чжанн с этим потоком эмоций, останется известным лишь ему самому. Особенно сильно каялся Мастер (очевидно, не слишком сведущий в биологии здешних разумных панцироидов) в том, что оставил сиротами массу крохотных тахо. Он то ли забыл, то ли вообще никогда не знал о том, что выращивание и воспитание молодых тахо — дело коллективное и только что отложенные яйца становятся анонимной общей собственностью той или иной популяции тахо в целом. Так что разговоры о сиротстве были не слишком понятны основной их массе.

Чем дальше слушал Орри излияния Мастера, тем смешнее ему становилось. Он бы, по своей мальковой натуре, не выдержал, наверное, и захихикал, если бы не вспомнил о том, каково сейчас приходится бедному Чжанну. И каково придется, еще — потом, когда ему нужно будет добираться в родной Лес... Здесь, над болотами, его еще спасало запасенное темными водами тепло и царящий над ними штиль, а там — за дюнами — долину насквозь «простреливали» холодные ночные ветра. И странное сегодня — чистое и глубокое — небо высасывало из всего, что простиралось под ним, последние остатки тепла.

Тем временем излияния Мастера стали оборачиваться другой несколько неожиданной — стороной. Неожиданной она была, главным образом, для Хью.

Пролив горькие слезы (физиологическое отправление, неясное для тахо) над своими прегрешениями против Болотного Народа, Рыжая Борода завел речь о степени своей вины. Так вот: вины-то за ним вроде почти совсем и не было. Точнее, была, но состояла она в грехе неведения. Ибо сам он не выманивал молодых и неопытных (или, наоборот, сбрендивших на старости лет) тахо на сушу, не обездвиживал и не умерщвлял их. И уж тем более не разделывал их тушки и не освобождал их бренную плоть от обузы панцирей (столь ценных на мировом рынке). Нет! Он, мастер Стук, большей частью и в глаза всех этих ужасов не видел! Грех его в том лишь и состоял, что он — не ведая того, что спонсирует умерщвление разумных существ, — скупал плоды этих злодеяний и перепродавал упомянутые панцири, даже не прикасаясь к ним, в другие Миры таким же не ведающим, что творят, охотникам до денег. Тем не менее раскаяние Мастера было глубоким и искренним.

Что же до истинных злодеев, причинивших это великое зло народу тахо, таким, как пришедший с Мастером Хью...

Тут Хью испуганно оглянулся на Мастера и судорожно икнул.

Что до этих злодеев, то сверх принесенного ими покаяния они — может статься — достойны быть принесенными в жертву Болотному Народу. И он, мастер Стук, если на то будет воля тахо — готов всемерно...

Хью снова икнул и грянулся оземь, глубоко уйдя «рубильником» в сочащийся болотной жижей грунт.

Это произвело несколько неожиданное действие на тахо. Вся их громадная масса подалась от берега назад. А потом их головы — одна за другой — стали исчезать в трясине. Так же — один за другим — исчезли и панцири. Некоторое время Заводь бурлила пузырями, но очень быстро ее темные воды вновь стали невозмутимо спокойны. И ряска поспешила заштопать прорехи в узорах своего светло-зеленого ковра.

В воздухе поплыла строка:

«Тахо считают, что достаточно унизили злодеев. Пусть они уходят. Тахо просят мальчика оставаться на берегу и ждать. Я тоже ухожу. Прощай, Орри».

Не говоря худого слова, Стук поднял Фрогмора за воротник, поставил на ноги и встряхнул. Убедившись, что сознание и способность к передвижению — хоть и не в полной мере — вернулись к его ненадежному партнеру, он мотнул головой в сторону ведущего к шоссе проселка и, помогая Хью пинками и тычками, погнал его в том направлении. Мастер задержался лишь на пару секунд, чтобы бросить на Орри суровый взгляд и окликнуть его.

— Мы ждем тебя у машины, малек...

Орри остался сидеть на корточках у берега топи. Потревоженный было туман вновь потихоньку опускал над Заводью свой жемчужный занавес. Зрелище было завораживающим. Если бы не проклятое зловоние, исходящее от Болот, ими можно было любоваться без конца. Впрочем, с запахом Болот Орри уже свыкся.

Орри сидел и думал о том, как обидно и несправедливо сложилось все за эти дни. Совсем недавно самым страшным для него была предстоящая контрольная по тригонометрии. У него было множество друзей — все мальки Нижнего города. Были, конечно, и противные старшеклассники, и беспредельщики из местной шпаны, с которыми лучше было не встречаться. Но было и кому защитить его от них. Да он и сам мог постоять за себя. А еще был особый мир людей, посвященных в какие-то непонятные для него тайны. Был Нолан. Были Алекс и Клавдий. И другие...

А теперь вместо них рядом только злой и хитрый мастер Стук и противный Фрогмор-Пугало (его знали и не любили почти все мальки в Нижнем). И Бэзил с Элен куда-то пропали. Хотя тоже хороши: дали Клятву, а сами позволили гаду Ставросу запереть его в том чулане... И Бирима звенны увели куда-то к Солнечному... И Ким неизвестно где...

Хотя Орри и говорил-то с Кимом всего несколько минут, он почему-то ощущал к нему доверие и чувствовал, что тот не может оказаться плохим человеком.

В общем, мысли Орри были далеко не веселыми. Он уже совсем расстроился и хотел поплотнее закутаться в свою порядком замызгавшуюся за эти дни курточку да так и уснуть рядом с этой теплой, опасной водой. Но тут его ожидание кончилось.

Сначала ему показалось, что он успел заснуть и видит сон: на расстоянии вытянутой руки от него из воды совершенно бесшумно поднялась огромная змеиная голова на длинной шее и потянулась к нему. Орри чуть не вскрикнул от страха. Но тут же сообразил, что это всего-навсего тахо. Только маленький, молоденький еще тахо. Детеныш, наверное.

Еще через секунду он понял, что детеныш этот что-то протягивает ему. Что-то, зажатое в его беззубом рту. Он осторожно протянул руку и взял это. Голова тахо тут же с еле слышным бульканьем скрылась под водой.

А в руке у Орри остался тускло поблескивающий прямоугольничек — Платиновая Карта.

Оба сомнительных компаньона терпеливо дожидались Орри в «рэмблере», притулившемся на последних проходимых метрах проселка, ведущего к роще и Заводи. Увидев, что малек наконец возвращается, Мастер удовлетворенно потер руки. Он явно томился в сомнениях и теперь воспрянул духом.

Угрюмый, не чаявший уже встретить друга живым Брендик бросился навстречу Орри и радостно облизал его чумазую рожицу.

Что до Фрогмора, то тот, похоже, не собирался в ближайшее время приходить в себя после пережитых потрясений. Правда, при виде Карты он оживился и даже попытался схватить ее своими длинными и не слишком чистыми пальцами. Орри карточку отдернул, а Барри поползновения Хью пресек, с такой силой влупив по этим самым пальцам первым попавшимся предметом (к счастью, это был всего лишь брелок с ключами от зажигания, багажника и, должно быть, квартиры владельца «рэмблера»), что дальнейших попыток такого рода не последовало. После чего ключ запуска движка был использован по назначению, и «рэмблер» побежал вперед, колыхаясь на колдобинах проселочной дороги.